Кремлевская жена
Шрифт:
Так, разговаривая сама с собой, я, сама не знаю как, вдруг оказалась на улице Гашека и свернула в пустой и темный двор гостиницы «Пекин». Наверно, это пошло – сказать, что меня, как преступника, притянуло на место преступления. Я не совершала никаких преступлений – ну, трахнулась с мальчиком, в которого влюбилась. Боже мой! Нет, не это привело меня под окна гостиницы «Пекин». А – фонарь! Точнее, пустой и круглый абажур светильника, который висел на столбе, раскачиваясь от легкого ветра. Всего несколько часов назад я выкрутила лампу из этого фонаря, но теперь и эта единственная улика исчезла.
Я
А за окнами гостиницы шла своя жизнь: кто-то задергивал шторы, кто-то брился у зеркала, а в «моем» 512-м номере было черно. Ах, как тонко он улыбнулся, этот Белоконь, когда уходил из номера 512! И как замечательно я расквиталась с ним на Киевском вокзале! Ну, если не замечательно, то хоть как-то…
Я топталась под пустым фонарем и думала о том, что разгадка похищения американской гадалки все еще скрывается на Кабельной улице, в общежитии номер 9, где живут шофер автокрана Николай Чарыто и электрик Вадим Булкин. Но что я теперь могу? Изложить свою идею Гольдину? Но станет ли он со мной говорить? А с другой стороны, не идти же мне действительно в парадняк с носильщиком или подстилкой капитану Белоконю!
Я вышла со двора на улицу, поискала глазами телефон-автомат, вошла в будку и сняла телефонную трубку. Гудок в трубке означал, что телефон работает. Я набрала «02».
– Милиция! – тут же откликнулся женский голос.
– 39–12, – сказала я.
– Соединяю.
И почти без паузы в трубке возник голос Гольдина:
– Алло! Гольдин слушает!
Я молчала.
– Алло! – снова сказал он нетерпеливо. – Майор Гольдин слушает!
– Это я…
– Аня?! – обрадовался и не поверил голос Гольдина. – Ты? Ты?
– Да, я, – сказала я сухо, чтобы не дать ему повода приглашать меня в кабак, как Белоконь. – Мне нужно вам что-то сказать.
Но Гольдин не обращал на мой сухой тон никакого внимания.
– Ты где? Ты еще в Москве? – кричал он радостно.
– Да. Еще… У меня нет денег на билет. Но дело не в этом. Мне нужно вам что-то сказать. Срочно. Но не по телефону. Это важно…
– Старушка, я сейчас по дороге во Внуково! Мы через полчаса улетаем в Красноярск. Ну, ты понимаешь – с кем… А где ты? На вокзале?
– Нет, у площади Маяковского.
– Слушай, знаешь что? Запомни адрес: улица Красноармейская, 5, квартира 17. Езжай туда.
– А кто там?
– Никого. Это моя квартира. Можешь располагаться, я позвоню тебе из Красноярска.
– Но как же я открою?
– Не смеши меня, следователь! Там английский замок… Извини, я больше не могу говорить. Запомнила? Метро «Аэропорт», улица Красноармейская, 5, квартира 17. Я позвоню из Красноярска. Бай!
И – гудки отбоя.
«Вот так, Ковина, – сказала я себе. – Теперь у тебя в Москве сразу две квартиры. Одна где-то на Фрунзенской, а вторая на Красноармейской».
24
21.30
Английский замок
На лестничной площадке было еще четыре двери, и за каждой из них – громкие голоса, треск телевизора, детский плач или музыка.
Это нервировало: в любую секунду кто-нибудь мог высунуться и застать меня, прямо скажем, за странным занятием. Но – обошлось.
Я вошла в квартиру, и в лицо мне пахнуло густым запахом табака. Нащупав на стене выключатель, я включила свет. Крохотная прихожая со стоптанными тапочками и офицерской плащ-палаткой в стенном шкафу, затем – маленькая кухня с газовой плитой, холодильником «Минск», немытой посудой в раковине и лампочкой без абажура… На обеденном столике пепельница с окурками, кипа газет и пустые бутылки из-под вина, водки и кефира. И под столиком – «Труд», «Огонек», «Московские новости», картонные коробки из-под «Opal». Слева дверь в туалет и душ, а справа – комната с потертым ковром на полу и книжными полками во всю стену. Цветной телевизор «Рубин» и, конечно, радиоприемник «ВЭФ», диван-кровать не застелена, на стене портрет Хемингуэя и всюду «Московские новости» и другие газеты, а возле двери на балкон – гантели и пепельница с окурками. Короче, типичная холостяцкая квартира.
Я открыла дверь на балкон и прошлась по комнате, осваиваясь. На подоконнике пыль и на телевизоре тоже…
Я сняла плащ, повесила его в прихожей на вешалку и там же, рядом с плащ-палаткой, обнаружила ситцевый кухонный передник с мелкими цветочками, явно женский. Усмехнувшись, я нацепила передник и пошла на кухню мыть посуду. Но едва я включила воду, как рядом, на столике под газетами, загремел телефон. «Гольдин еще не мог долететь до Красноярска, – подумала я, – и, значит, это не мне». Я стояла и слушала звонки – один… второй… третий… пятый… восьмой. После десятого звонка я осторожно сняла трубку и тут же услышала:
– Черт, я думал, ты уже никогда не ответишь!
Это был Гольдин, он сказал нетерпеливо:
– Алло! Это ты? Отвечай!
– Я, я! – ответила я поспешно, пытаясь дотянуться до кухонного крана, чтобы закрыть воду.
– То-то… – Он тут же успокоился. – Ты что, посуду моешь?
– Ну…
– Молодец. Значит, так. Ты сказала, что ты без денег. Деньги у меня в шкафу, шестой том Пушкина. Если еще что нужно – постучись к соседям в пятнадцатую квартиру. Скажи, что ты моя племянница из Полтавы. Они, конечно, хрен поверят, но это не важно. Запасной ключ от квартиры в кухонном шкафчике, за банками с кофе. Ты кофе любишь?
– Еще бы!
– Пей на здоровье, не стесняйся! Что еще? Да! Самое главное: никуда не уезжай до моего приезда! Поняла?
– А когда вы приедете?
– А черт его знает! Это от Куркова зависит, ты же знаешь. Но ты не падай духом, я постараюсь твое дело уладить. Если… Ну, ты понимаешь – если мы все уцелеем, конечно. А теперь – чао! Вопросы есть?
– Есть…
– Ну валяй, у меня только одна минута!
– Но это не по телефону!
– Ты что-то надыбала?
– Кажется, да. Но я не могу по телефону!