Кремлевское письмо
Шрифт:
— По-моему, да.
— Расскажите.
Роун открыл папку и начал с первого сообщения.
— «Милая Элис», скорее всего, американка, поскольку «А&Р» относится к ней. «Дядя Моррис», скорее всего, англичанин. Он не входит в «общий рынок», а все сообщения на английском. Я пока не уверен, идет ли речь об отдельных агентах или целых разведывательных службах. «Перечница», конечно, агент или был им. Думаю, очень хороший. Перец — приправа, его используют по всему миру. Перечницу можно встретить где угодно. В любом городе, в любой стране она будет выглядеть естественно, не вызовет подозрений. Этот агент именно такой. Он везде чувствует себя
— Это все? — спросил мужчина, по-прежнему глядя в окно.
— Все, в чем я уверен. «Дядя Моррис» спрашивает «Милую Элис» о стихах. Это однозначно новый код, но я пока не понял какой.
— Может быть, вот это поможет? — Мужчина протянул Роуну еще несколько страниц.
Роун начал читать:
ВЕЩ.ДОК.: 4
ДАТА: 19 СЕНТЯБРЯ
ПРЕДМЕТ: СТИХИ
КОМУ: ДЯДЕ МОРРИСУ
ОТ КОГО: ОТ МИЛОЙ ЭЛИС
В БИБЛИОТЕКЕ ОСТАЛОСЬ МАЛО КНИГ. МОГУ ПРИСЛАТЬ СЛЕДУЮЩИЕ: АННАБЕЛ ЛИ, ДЖ. АЛЬФРЕД ПРУФРОК, «КРЕМАЦИЮ СЭМА МАКГИ», «ПЕСНЬ О ГАЙАВАТЕ».
Роун заметил, что «предмет» изменился. Он прочел следующее сообщение:
ВЕЩ.ДОК.: 5
ДАТА: 20 СЕНТЯБРЯ
ПРЕДМЕТ: СТИХИ
КОМУ: МИЛОЙ ЭЛИС
ОТ КОГО: ОТ ДЯДИ МОРРИСА
ИНТЕРЕСУЮСЬ СЭМОМ МАКГИ. ЕСТЬ ЛИ ТРЕТЬЕ ИЗДАНИЕ?
На последней странице было только одно сообщение:
ВЕЩ.ДОК.: 6
ДАТА: 20 СЕНТЯБРЯ
ПРЕДМЕТ: СТИХИ
КОМУ: ДЯДЕ МОРРИСУ
ОТ КОГО: ОТ МИЛОЙ ЭЛИС
СЭМ ЕСТЬ В ПЯТИ ИЗДАНИЯХ, ОДНАКО ТРЕТЬЕГО НЕТ.
Роун задумался на мгновение. Затем вернулся к первым двум страницам.
Мужчина неподвижно сидел с закрытыми глазами, но, услышав голос Роуна, пошевелился.
— Ну что ж, послушаем.
— Во-первых, я немного ошибся, — начал Роун. — Я полагал, что «А&Р» означали все американские разведслужбы. Теперь ясно, что только одну. Какую — не знаю. «Библиотека» — еще одна разведслужба. «Дядя Моррис» выяснял, что есть на полках в «А&Р», то есть какими агентами они располагают. Далее он интересовался, какие стихи есть в библиотеке. Но я не уверен, что означают «стихи» и конкретные названия…
— Подумайте.
Роун задумался.
— В библиотеке бывают романы, пьесы, научная литература, поэзия. Можно предположить, что «стихи» — это агенты, специализирующиеся на чем-то. Они, возможно, работают несколько старомодно, названия привычные, хорошо знакомые. Возможно, эти агенты работают со времен «Бюро стратегических служб», но я не уверен.
— Что могли бы означать имена?
— Не знаю, — начал Роун, — Аннабел Ли живет рядом с морем или океаном, где-то на побережье. Может быть, она занимается
— Или готовит вторжения?
— Пожалуй, — согласился Роун. — Дж. Альфред Пруфрок? Опять не уверен. Возможно, это имеет отношение к проституции.
— Или к автору?
Роун задумался.
— Американец, живущий в Англии? Несомненно. Американский агент, выдающий себя за англичанина!
— А Сэм Макги?
Роун начал читать по памяти:
«Наш Сэм Макги был родом из Теннесси, где хлопок цветет и зреет. Почему он покинул свой южный дом и отправился к полюсу, Бог один знает».— Полюс — Северный полюс, север. И Сэм Макги, и автор провели некоторое время на Юконе или где-то далеко на севере. Этот человек работает или работал на дальнем севере по своей специализации. Но языка он не знал — «третье издание». Каждое издание означает определенный язык. В данном случае — язык далекой страны с границей на севере, возможно России. А может быть, Китая или Маньчжурии?
Роун вдруг вспомнил, что владеет и китайским и русским.
Впервые за все время, что Роун читал, мужчина повернулся к нему.
— Пойдемте поедим чего-нибудь, — сказал он, поднимаясь.
2
Беззубый Тони и Ощипанный Фред
Двух свободных мест за одним столиком в вагоне-ресторане не оказалось. Мужчина сел в дальнем конце салона. Роуна посадили с пожилой парой и их внуком.
Роун уже почти забыл об увольнении и о разговоре с адмиралом. Три молодых человека, которые, наверное, были еще в поезде, тоже не имели теперь никакого значения. Мысли его все время возвращались к событиям в купе. Все, что с ним случилось сегодня, было пародией на работу разведслужб. Последними штрихами были этот малоразговорчивый незнакомец, сидящий в конце вагона, и шифровки, даже без грифа «секретно».
Когда они выходили из купе, спутник Роуна оставил папку на сиденье, а дверь незапертой. Роун заметил, что любой мог войти и взять папку.
— Пусть берут, — услышал он в ответ.
Роун вызвался остаться и покараулить, но его спутник настойчиво повторил, что не хочет есть один, и они отправились в вагон-ресторан. Из этого Роун заключил, что те трое, скорее всего, были поблизости и следили за купе. Когда поезд прибыл на Шарлоттский вокзал, пожилая пара с внуком удалилась. Официант поставил перед Роуном чашечку с серебряным кофейником и быстро отошел. Роун даже не успел заказать сливки. Мысли его крутились вокруг прочитанных шифровок. Его мучило чувство, что он упустил нечто важное. Роун посмотрел на толпу, медленно движущуюся по залитому светом перрону, и увидел своих спутников из лимузина. Он узнал свой сумку. Они протолкались сквозь людское море и скрылись в здании вокзала.
— Что-нибудь не так? — Его сопровождающий сидел с сигарой напротив и наливал себе кофе.
— Моя сумка только что сошла с поезда.
— Могу дать вам кое-что из своих вещей.
— А купе никто не охраняет.
— Кофе хотите? А что, сливок нет?
Роун не ответил. Он протянул чашку, и мужчина налил ему тепловатого кофе.
— Вы отлично справились с шифровками. Лучше, чем я думал.
— Я много этим занимался.
— Знаю.
— Что-то в этих сообщениях не сходится.