Крепость королей. Проклятие
Шрифт:
Подати, которые Эрфенштайн стал не в состоянии выплачивать.
Рыцарь сделал глубокий вдох и на подступах к крепости послал лошадь рысцой. Никто не должен был видеть, что он стал стар и немощен. Когда наместник проехал в открытые ворота, стражники ему кивнули. Об Эрфенштайне в этих краях были наслышаны.
К его удивлению, во внутреннем дворе у корыта с водой уже стояло несколько лошадей. Черные шкуры лоснились, и слуга как раз вытирал их насухо.
– Неужто у наместника фон Лоингена гости? – ворчливо спросил Эрфенштайн.
Слуга кивнул.
– Молодой граф Фридрих фон Лёвенштайн-Шарфенек
– Этого мне еще не хватало, – пробормотал Эрфенштайн так, чтобы слуга не слышал.
Он слез с лошади и со знанием дела взглянул на роскошных жеребцов.
– Господин граф, видно, не один прибыл? – спросил он громко.
– Нет, господин. С ним оруженосец и несколько ландскнехтов. – Слуга усмехнулся: – Там, во флигеле, пьянствуют и объедают наместника.
Эрфенштайн поджал губы. У него в животе кололо при мысли, что люди Шарфенека пировали здесь, в то время как он вынужден был забирать у крестьян последнее зерно. Как обычно, когда он злился, у него зачесалась пустая глазница под повязкой. Рыцарь молча поднялся по каменной лестнице в жилую башню и, миновав двустворчатый портал, вошел в парадный зал.
Стены зала были украшены коврами, шкурами и гобеленами. Местами они висели чуть ли не друг на друге. Пол устилали тростник и благовонные травы. В камине, шириной почти в три шага, пылал огонь. Сразу с холода Эрфенштайн едва не отпрянул от пахнувшего в лицо тепла.
– А, Филипп!.. Меня уже оповестили о твоем приезде. Надеюсь, ты ко мне с хорошими новостями.
Герцогский управляющий поднялся из-за стола, заставленного винными бокалами, серебряными блюдами, полными ароматного мяса, и корзинками с хлебом. Рупрехт фон Лоинген был старым, закаленным в боях рыцарем, но за последние годы благодаря изобильной пище и выпивке заметно прибавил в ширине. У него были редкие волосы, и, подобно Эрфенштайну, он носил по старинной моде окладистую бороду. Оба рыцаря знали друг друга многие годы, и оба когда-то были верными соратниками кайзера Максимилиана. Но, в отличие от Эрфенштайна, Лоинген благодаря льстивым речам и подаркам вошел в милость у герцога Цвайбрюкена, который и назначил его несколько лет назад местным управляющим.
– Как я узнал, я приехал немного некстати, – проворчал Эрфенштайн. – У тебя уже гости.
Лоинген улыбнулся:
– Люди, которые везут мне деньги, всегда кстати. Ведь ты, я надеюсь, привез задолженные подати?
Эрфенштайн прокашлялся, чтобы собраться с ответом. Но управляющий тут же его перебил.
– Как невежливо с моей стороны, – сказал Лоинген, покачав головой. – Ведь нельзя же нам забывать об учтивости, верно? Поэтому для начала окажи должные почести юному графу фон Лёвенштайн-Шарфенеку.
Только теперь Эрфенштайн заметил, что за столом, почти окутанный дымом из камина, сидел еще кто-то. Молодой человек был одет в черное, и, по последней испанской моде, из-под тесного камзола выступал высокий белый воротник. Ухоженное, хоть и бледноватое, лицо украшала тонкая подстриженная бородка. Глаза насмешливо сверкали. Ему было, наверное, не больше двадцати.
– Ваше превосходительство, – проговорил Эрфенштайн, чуть склонив голову. –
– Ерунда, – Фридрих фон Лёвенштайн-Шарфенек пренебрежительно махнул рукой. – Садитесь с нами. Уверен, вы проголодались после трудной дороги.
Эрфенштайн нерешительно кивнул и сел за щедро накрытый стол. К ароматным блюдам он даже не прикоснулся. Только когда подоспевший виночерпий налили ему вина, рыцарь стал пить жадными и большими глотками. Молодой Лёвенштайн-Шарфенек внимательно за ним наблюдал.
– Управляющий Лоинген как раз говорил, что вы задерживаете выплаты, – сказал он, вскинув брови. – Вероятно, вы слишком мало собираете податей с крестьян.
– С них и брать-то уже нечего, с голодранцев.
Рыцарь вытер мокрую от красного вина бороду и сдержал проклятие. Не хватало еще, чтобы этот юный щеголь упрекал его в чем-то! Лёвенштайн-Шарфенеки были богатейшими феодалами в этих краях. Их владения граничили с герцогством Цвайбрюкен и с землями Эрфенштайна. Поговаривали, что отец Фридриха, Людвиг фон Лёвенштайн-Шарфенек, не ведал жалости и выжимал из крестьян все до последней капли.
– Зима выдалась самая суровая на моей памяти, – продолжил Эрфенштайн недовольно. – Крестьяне голодают. К тому же вы не хуже моего знаете, что земли у меня куда меньше, чем у вашего отца. И пошлины с Биндербахской переправы…
– Отговорки, – резко перебил его Лоинген. – Юный Шарфенек прав, ты слишком мягок, Филипп. Если владения у тебя невелики, то и подати следует поднять до соответствующего уровня. – Он перегнулся через стол и понизил голос. – Кайзер снова сражается с проклятыми французами в Италии, тебе и самому это наверняка известно. Король Франциск, может, и проиграл выборы, но до сих пор считает себя лучшим правителем для Европы. А Карл не так уж прочно сидит в седле, как может показаться! Германские князья всегда принимают ту сторону, от которой им больше пользы. А поэтому каждый из нас должен внести свой вклад, пусть и такой вот мизерный. – Лоинген кивнул на графа: – Его сиятельство как раз предоставил в распоряжение герцога роту ландскнехтов.
– У меня нет ландскнехтов, Рупрехт, – проворчал Эрфенштайн. – У меня три стражника и пьяница-орудийщик – вот и весь гарнизон.
– А орудийщик толковый? – с любопытством спросил Лоинген. – Может, он…
– Хорошо, если он сам как-нибудь не подорвется.
Управляющий вздохнул:
– Тогда тебе, хочешь не хочешь, придется платить. – Он по-приятельски наклонился к рыцарю: – Филипп, подумай немного! Десятина, оброк, барщина, гужевой налог – всегда что-нибудь отыщется. Я сам готов идти навстречу, ради нашей старой дружбы хотя бы. По мне, так подними плату за переправу!
– Ха, для начала надо усмирить рыцарей-разбойников, – ответил Эрфенштайн и снова потянулся к вину. – Пока Ганс фон Вертинген творит на переправе свои бесчинства, торговцы так и будут объезжать наши края. Недавно этот пес мою дочь едва на схватил.
– О вашей дочери я наслышан, – заметил граф Шарфенек, с аппетитом обгладывая фазанью ногу. – Она, должно быть, неземной красоты, хоть и… – он широко улыбнулся и вытер рот. – Хоть и чудная немного.
– Она в меня пошла. Мы, Эрфенштайны, всегда были себе на уме.