Крепость королей. Проклятие
Шрифт:
Взяв себя в руки, наместник снова склонился над актами. Он никак не мог сосредоточиться. Старинные, блеклые буквы то и дело расплывались, и Гесслер начинал тереть покрасневшие глаза. Он собирался уже заканчивать, как на глаза ему попалась вдруг небольшая заметка, которую он прежде не заметил. Внимание его привлекли даты и несколько слов. Для других эти слова ничего не значили, но после визита двоих незнакомцев неожиданно обретали смысл.
Воодушевленный, Гесслер пододвинул к себе небольшой листок и, шевеля губами, пробежал по витиеватым строкам. Губы его растянулись в улыбке.
Он был на верном пути.
Глава 8
Трифельс,
25 мая 1524 года
Лето наступило долгожданным гостем. На полях колосилась пшеница, и цветки на деревьях созревали в яблоки, груши и сливы. Урожай, не в пример прошлогоднему, обещал быть богатым. Поэтому и настроение в деревнях вокруг Трифельса царило радостное. Чуть ли не каждый день где-нибудь устраивали праздник с музыкой и танцами. Казалось, люди своими песнями пытались распрощаться с долгой зимой и холодной, дождливой весной. И хоть работа на полях не становилась легче, на залитых потом лицах крестьян все чаще сияла улыбка.
Эрфенштайн так и не отказался от своего намерения отправиться с Агнес в Шпейер и подыскать ей богатого жениха. Но до отъезда прошло еще какое-то время. Наместник хотел дождаться следующей ярмарки в Шпейере. Через неделю все было наконец готово. Оседлав лошадей, отец и дочь выехали за ворота и отправились в путь.
Эрфенштайн ехал на Тарамисе, а Агнес пришлось довольствоваться старой сивкой. Лошадь останавливалась у каждого стебелька и идти продолжала лишь после долгих уговоров. С каждым шагом, отдалявшим их от Трифельса, на сердце становилось тяжелее. Вскоре крепость осталась далеко позади, и они поскакали по пыльной дороге на Шпейер, расположенный в двух днях пути.
К самой поездке Агнес относилась со смешанными чувствами. В последний раз она была в Шпейере еще ребенком и с разинутым ртом взирала на дома и множество людей вокруг. Поэтому она радовалась возможности побывать там еще раз. Но не забывала, что в этом городе ею будут торговаться, как коровой.
Девушка так и не рассказала Матису о намерениях отца. После их ссоры у крепости Шарфенберг молодые люди втайне от других проводили вместе каждую свободную минуту. Так близки они были только в детстве, когда безвинно резвились в соломе. Именно поэтому Агнес не хотела посвящать Матиса в планы наместника. О сновидениях она теперь тоже не вспоминала, заметив, как резко он на них реагировал. И то и другое неизбежно испортило бы их последнее совместное лето. Поэтому Матис считал, что Агнес отправилась в Шпейер лишь затем, чтобы прикупить на ярмарке материи и шерсти, пока отец договаривается с кредиторами.
Через некоторое время они миновали первые деревни, расположенные за Анвайлером. Навстречу им с криками пустились грязные дети.
– Агнес! Агнес! – вопили они радостно. – Пустишь сокола еще полетать?
Агнес покачала головой:
– Не сегодня. Парцифаль еще линяет. К тому же в прошлый раз вы его немного замучили. – она весело улыбнулась: – Может, через несколько дней, когда я вернусь.
Эрфенштайн покосился на дочь:
– С каких это пор ты водишь дружбу с крестьянами? И вообще, как эти сорванцы с тобой разговаривают? Не забывай, что ты пока еще их хозяйка.
– А разве хозяйка не может быть дружелюбной? – сдержанно отозвалась Агнес. – Это же только дети! Радуйся, что не прячутся от нас или их родители не подкарауливают нас в лесу, как это происходит в других владениях.
С тех пор как Агнес начала помогать отцу Тристану в уходе за больными, она по-новому взглянула на жизнь
Подле нее отец бодро насвистывал старый солдатский марш. Вознамерившись выдать дочь за купеческого сына из Шпейера, Эрфенштайн стал буквально другим человеком. Он стал меньше пить и даже изменил свое отношение к огнестрельному оружию.
– Ха, вот выкурим Вертингена из его крепости, и начнется новая жизнь, уж ты мне поверь! – сообщил он со смехом Агнес. – На добычу и деньги твоего будущего супруга мы приведем Трифельс в порядок, и, вот увидишь, крепость будет как во времена Барбароссы!
«Он ведет себя так, словно я уже обручена и мы едем на мою свадьбу», – мрачно подумала Агнес.
Она задумалась, хорош ли собой ее будущий жених. Двадцати лет от роду, он был настоящим повесой – вот все, что она о нем знала.
А если он уродлив? Может, у него нос кривой или горб? А если он будет меня бить? Хотя кому есть до этого дело… Главное, что у его отца есть деньги.
Так, за веселыми песнями и болтовней Эрфенштайна, они оставили позади себя лесистые горы Васгау. Последние холмы сменились равнинами, леса расступились, и быстрый до сих пор Квайх теперь неторопливо нес свои воды к Рейну. Миновав небольшой городок Ландау, они остановились на ночлег в деревенском трактире. Кровать, одна на двоих, была большая, но кишела блохами. С первыми лучами солнца, скудно позавтракав ячменной кашей, черствым хлебом и холодным фазаном, они продолжили путь. Агнес была неразговорчива, хотя Эрфенштайн этого и не заметил. Потом зарядил дождь и вымочил ее до нитки. Настроение испортилось окончательно.
После обеда дождь наконец прекратился, и сквозь облака проглянуло солнце. Впереди показался силуэт епископского города Шпейера. В самом его центре высоко в небо вздымались башни собора. Внизу пестрели многочисленные крыши фахверковых домов, которые, точно грибы, обступили территорию церкви. В последний раз Агнес была здесь лет десять назад. С тех пор город заметно разросся. Его окружала высокая, оштукатуренная стена со сторожевыми башнями. За ним виднелся речной порт, где в Рейн впадал широкий ручей.
– У тебя челюсть отвиснет при виде сегодняшней ярмарки, – сказал отец с улыбкой. – Столько народу зараз ты еще никогда не видывала.
В стене имелось несколько ворот, и путники направились к самым большим из них. Они представляли собой высокую, почти в тридцать шагов, башню, сквозь которую вела широкая арка. Усиленные железом створки были настежь открыты, и Агнес с отцом встали в очередь желающих, как и они, попасть в город. Агнес взирала на сонных крестьян с тележками, нагруженными редькой, шпинатом и прочими ранними овощами. Рядом стояла воловья упряжка с протекающими винными бочками. Вокруг ржали лошади, кричали, смеялись и бранились люди. Даже воздух здесь был другой, не то что в Анвайлере, где несло в основном гниющей кожей. Здесь же запах овощей, вина, речной воды, редких приправ и множества людей смешивался в один пьянящий аромат. Ведя лошадей под уздцы, они с отцом прошли в ворота, и, в точности как десять лет назад, у Агнес отвисла челюсть.