Крепость мрака
Шрифт:
Однако, на сей раз, все произошло на редкость обыденно. Госпожа встала перед вратами, прижав пальцы к вискам, и спустя двадцать ударов сердца изнутри залязгали снимаемые засовы. Едва створки приоткрылись на длину меча, десяток лучников, стоявших наизготовку со стрелами на тетиве, дал залп в раскрывшийся проем. Следом за стрелами внутрь ворвались бойцы, но не с мечами, а с длинными кинжалами, какими одинаково удобно и колоть, и рубить в тесном помещении. Все закончилось очень быстро и без единого звука, и та же самая фигура в облегающей темной одежде трижды взмахнула разведенными в стороны руками — все чисто, всем внутрь.
Стрелки, сделавшие свое дело, растворялись в сумерках, охватывая Вершину широким кольцом. Теперь их задачей было в случае внезапной тревоги не подпускать на перестрел ни одно
Уже нырнув следом за Эвье в распахнутые настежь бронзовые створки, Коннахар успел заметить разливающееся над двергскими казармами зарево. И тут же сверху раздался тревожный крик.
Место, называемое в просторечии «казармы Зокарра», на самом деле не являлось казармами в полном смысле этого слова. Дверги облюбовали для постоя четыре больших и богатых каменных дома, выстроенных квадратом вокруг площади в Верхнем Городе, в той его части, которая менее прочих пострадала при штурме. Обожающие всюду, где бы ни появлялись, устраиваться основательно и надолго, подгорные карлики соорудили из этого квадрата подобие миниатюрного форта. Улицы, ведущие на площадь, они перекрыли валами из каменных глыб и за каждым таким завалом установили по рукотворной огнедышащей твари, готовой затопить улицу огнем при первой же опасности. Неподалеку держали и пленных йюрч, охраняя их, куда серьезней, чем всех прочих узников — два племени враждовали давно и прочно, и неукротимый нрав своих давних недругов дверги изучили весьма хорошо. Зокарр не переставал восторгаться остроумием, с каким было определено место для содержания йюрч. Косматых воинов загнали в узкие, скверно пахнущие лабиринты бывших боен, предварительно перегнав оттуда предназначенный к забою скот. Продуманный, безошибочный план ночного штурма рассыпался в прах по нелепому совпадению из тех, которые невозможно ни вычислить, ни предусмотреть заранее. Кто мог знать, что Зокарр Два Топора, старательно заглушавший в себе растущий страх непомерным употреблением сгущенного вина, выберет именно этот вечер, чтобы развлечь себя и своих воинов невиданным зрелищем? Развлечения наемников, состоявших при лагере Аллерикса, как правило, заключались в изобретении новых способов казни для йюрч, имевших несчастье уцелеть в битве, да еще в ежевечерних буйных застольях с распеванием боевых песен. То ли сгущенного вина этим вечером было выпито слишком много, то ли безумие Аллерикса оказалось заразным, но мысль об огненной казни разом всех узников бывших боен крепко засела в голове Зокарра. В разгар очередного пира он кликнул к себе сотника и приказал готовить «саламандру».
… Еще на подходе к «казармам» Цурсог Мохнатое Копье, возглавлявший сотню мечников — айенн сиидха и йюрч поровну — с острым беспокойством ощутил: что-то идет не так. Полночь давно миновала, однако лагерь наемников, вместо того чтобы мирно спать, шумел и сиял подозрительно большим количеством факельных огней. Прислушавшись, можно было различить здравицы в честь мудрого вождя Зокарра и пьяные песни, исполняемые нестройным хором.
На мгновение у Цурсога отлегло от сердца — коротышки насосались своего пойла? Лучше и быть не может! Хмельной воин — плохой воин, это всякий знает. Но потом шум голосов перекрыл знакомый оглушительный лязг стальной многоножки, и Цурсог снова насторожился. Для чего грязелюбам среди ночи в собственном лагере потребовалась огненная тварь? Йюрч жестом приказал своим воинам двигаться быстрее, так же поступили и остальные сотники. Четыре сотни воинов, наплевав на осторожность, почти бегом продвигались меж развалин к тому месту, где гремело железо, и орали наперебой грубые голоса.
Звуки выводили к старым скотобойням, где содержались захваченные в плен сородичи Цурсога. Внезапно йюрч понял — и серая шерсть у него на загривке встала дыбом. Еще десять раз стукнуло в груди сердце от бешеного бега, и с плоской крыши сарая, чудом устоявшего при штурме, он увидел все своими глазами.
«Саламандра», растопырив три пары голенастых
— Я принял решение, и вот какое! Слушайте: завтра же, едва взойдет солнце, мы уйдем отсюда обратно под Синий Кряж, и пусть только кто-нибудь попробует нам помешать! Разве не так, братья-воители?
— Так! Хвала Зокарру! Слава вождю! — отвечала толпа.
— Ну, а теперь мы доделаем последнее дельце здесь, в Долине, чтобы никто не мог сказать — мол, подгорный народ ушел, не выполнив работы! Открывай!..
Цурсог понимал, что, начни он атаку до условленного сигнала из Вершин, весь план окажется под угрозой. Бессмертные Клинки почуют неладное, поднимут тревогу, и Иллирет с ее бойцами встретят три сотни не ведающих пощады мечников, исенновская отборная гвардия, готовые за своего повелителя хоть в огонь. Огонь!.. Еще бы терцию подождать! Но створки ворот уже подались в стороны, и в темной глубине виднелись лица пленных. В брюхе «саламандры» родился и стал набирать силу тонкий свист, предвестник пламенной погибели. Цурсог в отчаянии оглянулся — не на соплеменников, готовых к бою, а на айенн сиидха: поймут ли, не станут ли удерживать?
Альбы молча и деловито натянули луки и обнажили мечи.
— … Может быть, теперь меня следует называть Зокарр Жестокий? Или Зокарр, Повелитель Огня? — разглагольствовал Два Топора. Дверг, управлявший «саламандрой», бросил на него вопросительный взгляд, и Зокарр взмахнул рукой: — Давай!
Стрела, проникнув сквозь проволочную сетку подобно скорпионьему жалу, вошла сидевшему за рычагами двергу в толстую шею, и тот молча повалился лицом вниз. А перед онемевшим от неожиданности Зокарром вырос могучий воитель-йюрч в вороненой кольчуге, с двулезвийным копьем, на котором топорщились пряди жестких волос. Он ухватил дверга за кудлатую бороду:
— Тебя будут называть Зокарр Вороний Корм. Умри, червяк! — и одним взмахом снес ему башку с плеч.
Стрелы и мечи выкосили полупьяных и оторопевших наемников за двадцать ударов сердца. Обретшие свободу йюрч, едва покинув узилище, тут же вступали в бой чужим оружием или даже просто голыми руками. Но в «казармах» уже ударили в набат, поднимая остальных наемников — эти, трезвые и досиешные, злые до драки, сражались с яростью обреченных.
Цурсог Мохнатое Копье рубился в самой гуще битвы, когда чья-то тяжелая секира перебила ему позвоночник. Последним, что он увидел, была удивительно красивая огненная река, затопившая узкий переулок.
— Повелитель, на нас напали! — крикнул первый же из Бессмертных Клинков, едва появившись на площадке Вершины. Следом поднялись еще с полдюжины воинов в крылатых шлемах, и последний поспешно захлопнул за собой крышку люка. — Они появились, словно из-под земли и атаковали нас! Слишком неожиданно, мы не успели отразить… Но помощь уже на подходе, Высочайший!
— Сколько их? — прорычал Исенна.
— Мало, но они сражаются как демоны. Их ведет женщина, и она владеет Силой, против которой мечи бесполезны. Они рвутся сюда, несмотря на потери. Может быть, нам удастся их остановить, но, скорее всего…
— Пусть идут, — перебил Безумец. — Откройте люк.
— Но…
— Ты не слышал?! Я жду их… с нетерпением. Когда они появятся, не смейте встревать — они мои.
Воин бросился исполнять приказание, а в напряженной тишине, нарушаемой далеким звоном клинков, вновь послышался смех Темного Всадника.
— А ты говорил — они бросили меня, — почти ласково сказал властелин Полуночной Твердыни. — Эх ты, глупец. Глупый и жадный мальчишка. Я ужасно ошибся, приобщив тебя к Силе. Но я еще исправлю свою ошибку, а вот твой кошмар останется с тобой навсегда… Пока мы ждем, может, расскажешь, наконец, как ты заполучил такую смазливую рожу? Жаровню, что ли, вместо подушки подложил?..