Крепость Серого Льда
Шрифт:
Райф склонил голову, не находя слов для ответа.
Старик ушел, и он закрыл за ним дверь. Ему хотелось бы законопатить ее наглухо, но признаваться в этом желании не хотелось даже себе. Райф взял меч, лежавший на каменной скамье, и стал полировать его лоскутом кожи. Ворон следил за ним, заложив крылья за спину, и подражал движениям конькобежца в такт работе Райфа. Райф скатал кожаный лоскуток и запустил им в птицу, которую начинал ненавидеть от всей души.
Меч — не та компания, в которой приятно проводить ночь. Райф начищал его и ждал, но Села так и не вернулась. Он говорил себе, что это к лучшему, но собственное тело не давало ему покоя, а рассвет
Насилу дождавшись утра, Райф встал. Пора было идти на восток, чтобы найти там Увечных.
8
РВАНЫЙ КОРОЛЬ
К югу от Бладда стоял древний, темный лес с обросшими мхом дубами и увитыми плющом липами. Развесистые ивы тщетно пытались выжить в стоячей воде: их пожирал грибок, и от корней шла гниль. Здесь имелись руины из бледного камня, наполовину ушедшие в землю: часть разрушенной крепостной стены, заросшая арка, кусок мощеной дороги.
Брим замечал все это, а большинство других не замечало. Может быть, они просто старались не смотреть: когда впереди бой, лучше не задумываться о тех, кто жил и умер до тебя. Но Брим ничего не мог поделать с собой. Брат говорит, что он просто не там родился: ему следовало бы появиться на свет не среди репейников Дхуна, а на Дальнем Юге, где можно стать воином-монахом или воином-писцом. Робби Дхун всем говорит, кем бы им следовало быть и где следовало родиться — и, как ни противно Бриму это признавать, часто оказывается прав. Взять хоть их двоюродного деда, Скиннера Дхуна. Робби сказал, что ему следовало бы родиться на Топазовых островах в Теплом море, где люди владеют рабами и держат наложниц: Скиннер, мол, только и способен управлять распутными женщинами и закованными в цепи мужчинами. Скиннер, когда оскорбление дошло до него, пришел в бешенство и так будто бы затряс головой, что у него жилы на щеках полопались. В отместку он прозвал Робби Рваным Королем: всякого, кто предлагает ему свой меч, надо бы, мол, на клочки разорвать. Но Робби, к несчастью для Скиннера, имя понравилось, и он его не чурался. А вскоре Скиннер осознал свою ошибку со всей очевидностью: он первый назвал Робби Дан Дхуна королем.
Робби, ехавший во главе отряда на своем великолепном медовой масти жеребце, поднял кулак, давая приказ остановиться. Брим испытал смешанные чувства: отдохнуть ему давно хотелось, но останавливаться, даже ненадолго, среди этих тихих сумрачных деревьев — нет.
Дело шло к вечеру, и красное солнце опустилось совсем низко. Погода стояла ясная, умеренно холодная, и ни малейший ветерок не шевелил стебли репейника, вплетенные в косы дхунитов. Превосходная ночь для набега — и удивляться тут нечему: даже природа не может устоять перед обаянием Робби Дхуна.
Двенадцать дней назад они выехали из Молочного Камня и отправились на восток, к Бладду: шестьдесят воинов и две воительницы (старшую из них все зовут Бабушкой, и она упорно отказывается носить доспехи толще вареной кожи и ездить на чем-либо выше своего белого мула). Держась на границе лесов Хаддо, Фриза и Бладда, они переправились через Быструю на пятый день, верхом, не доверяя речным бродам, где держали оборону вассальные кланы Бладда. Это приключение пришлось по вкусу одним только собакам: доспехи и оружие пришлось снимать и переправлять на плотах, чтобы не заржавели. Брим содрогался, вспоминая о холодной, доходящей до бедер воде. Там, далеко на востоке, Быстрая в добрую лигу шириной, и в ней полно водоворотов; она совсем не похожа на ту тихую реку, что протекает южнее Дхуна.
— Брим! Робби зовет тебя
Брим терпеть не мог бросать свою лошадь вот так, не обиходив ее — но зная, что Робби ждать не любит, он привязал добродушного мерина к кусту дрока и отправился к палатке брата пешком.
Часть ночи дхунитам предстояло провести в ожидании. Огней, учитывая близкое соседство дома Бладда, не зажигали — люди запахивались поплотнее в плащи и закусывали всухомятку. Большой, страшный с виду Дуглас Огер, усевшись на поваленном дереве, осматривал свой топор. Другие натирали мечи тунговым маслом, и дхунская сталь холодно поблескивала между деревьями. Ее называют «водной сталью» из-за булатных волн, которые переливаются на клинке, как вода.
Брим раньше надеялся, что и у него будет такой меч: его отец, Мабб Кормак, был мечником и после смерти оставил два водных клинка обоим своим сыновьям. Робби в ту пору было шестнадцать, Бриму шесть, и он думал, что Робби, забравший оба меча себе, отдаст один ему, когда он, Брим, подрастет. Теперь Бриму пятнадцать, но о мече нет и помину.
— Эй, бабка, поосторожней! Клянусь, ты обращаешься со мной хуже, чем со своим мулом! — Робби Дхун сидел на походном табурете у единственной в лагере палатки, положив ноги в сапогах на пивной бочонок, а старушка трудилась над его лицом, орудуя толстой, как гвоздь, иглой.
Когда Брим подошел, она как раз опустила иглу в висящую у нее на поясе фляжку, обваливая свой инструмент в голубом порошке. Затем снова поднесла иглу к глазу Робби и проткнула кожу между веком и бровью. Потекла кровь, но Робби, на которого смотрели несколько его воинов, подмигнул, притворяясь, что ему вовсе не больно. Бабушка погрузила иглу глубоко, вводя порошок под кожу — теперь эта метка останется при Робби до самой смерти.
Ни один дхунит, не имеющий на лице такой татуировки, не может считаться воином. На эту роспись уходят годы, а то и десятилетия, поскольку больше двух-трех штрихов вытерпеть никто не в состоянии. Однако брат Брима, которому вздумалось заняться этим посреди военного лагеря, сидит как ни в чем не бывало, точно его бреют, а не татуируют. Брим передернулся. Сам он получил свою первую воинскую метину в середине зимы и полночи маялся от боли.
— Вот что, Брим, — сказал Робби, наконец заметив его, — поди-ка осмотри копыта Верного. Мне сдается, у него в подкове камень застрял. Ты ведь знаешь, он никому не дается, кроме тебя и Флока.
Брим скрыл свое разочарование, сказав себе: нечего кукситься, у Робби и без того забот хватает. Он кивнул и собрался уйти, но Робби добавил, окинув его взглядом своих ярких голубовато-серых глаз:
— А еще замотай уздечку своего мерина, чтобы не звенела. Ночью поедешь со мной.
Удаляя камешек из копыта Верного, Брим с трудом сдерживал волнение. Уже стемнело, и над лесом взошла половинка луны. Все кругом пристегивали оружие, готовясь к бою. У сокланников Брима свирепый вид: все они рослые, белокожие, с желтыми бородами. Довольно одного взгляда на свои руки, чтобы вспомнить о своем несходстве с другими дхунитами. Руки у Брима маленькие и смуглые, как и все остальное: такими топор не поднимешь. Зато Брим умеет обращаться с лошадьми и прочей живностью, да и верхом, как многие говорят, ездит неплохо.