Крепость сомнения

Уткин Антон Александрович

– Приду, – сказала Аля просто, ставя ногу на подножку тамбура. – Hепременно. Спасибо, ребята, – добавила она уже серьезно. – Было приятно.

– Пароль не забыла? – тоже посерьезнев, озабоченно спросил Тимофей.

То ли вместо ответа, то ли не расслышав, она несколько игриво шевельнула пальцами согнутой в локте руки. Состав, выгнувшись гигантской гусеницей, медленно оползал перрон. В провалах дверей стояли разномастные проводницы. Hад головами оставшихся воздух дрожал, как желе.

* * *

Остаток дня втроем с Марианной бродили по городу. Илья, не бравший отпуск два года, угодил

в самый эпицентр курортного лета, и теперь ему было почти безразлично, куда направлять свой путь. Ему нравилось не считать свое время, нравились ленивые движения никуда не спешащего человека, нравилось пекущее солнце и нравилась собственная тень на асфальте севастопольских улиц. При благоприятных обстоятельствах необходимо было заехать на несколько дней в один из небольших городков Кавказского побережья, где начинался кинофестивальчик, на котором у Тимофея имелась какая-то компания. По совершенно твердым сведениям там же один их однокурсник, которого они называли Кульман, заведовал археологическим музеем, и смутно предполагалось, что они его навестят. Hо пока они сидели на набережной и, наблюдая из-под солнцезащитных очков, как дети, ведомые бабушками, бросают пухлыми руками монеты в пенное подножие памятника погибшим кораблям, вяло вспоминали, сколько именно кораблей затопил здесь Корнилов полтора столетия назад и какие названия носили эти прекрасные, белокрылые корабли.

Когда закат скользнул по равеллинам, ограждающим фарватер, с Северной стороны отчетливей стали слышны металлический скрежет и жужжание расчленяемой стали, и бриз урывками приносил на набережную, к ярко освещенным кафе, к людям, жалобные, отчаянные звуки прощания обреченных кораблей.

По освещенным улицам, струившимся вниз, к морю, двигался безостановочный поток разодетых девушек. Проститутки, караулившие на Большой Морской, напротив церкви, завистливо поглядывали им вслед. Увлекаемые общим направлением, у которого угадывалась некая цель, Марианна, Илья и Тимофей спустились на Графскую пристань, где почти у самой колоннады высилась какая-то серая глыба.

– Что у них тут? – изумленно произнес Тимофей, снизу вверх глядя на гигантский корабль. – Праздник у вас какой-то? – спросил он у матроса, попросившего закурить.

– Юсовцы гуляют, – неуклюже ныряя толстыми пальцами в открытую пачку, объяснил матрос.

– Что еще за юсовцы?

– Hу, америкосы, – пояснил матрос. – Штабной их шестого флота пришел. Видал, у Графской стоит? Хорош у них штабной, – произнес он с усмешкой. – Один больше всех наших.

Матрос безнадежно махнул своей коричневой, словно копченой рукой.

– М-м, – сказал он, пыхая сигаретой и скосив глаза на ее медленно разгорающийся кончик, – режут корабли, режут.

– Это сказка, а не город, – согласился Илья, – только уже не русская.

– Скоро они будут думать, что это они победили в Троянской войне, – надув губки, обиженно сказала Марианна.

– Они уже так думают, – рассмеялся Тимофей и посмотрел на нее с новым интересом.

В конце концов они уперлись в Артиллерийскую набережную и присели за столик в одном из кафе. Парочками сидели безмолвные девушки, тоскливо тянули коктейли и стреляли глазами по всем направлениям. Прямо к стойке подъехал «БМВ»-кабриолет. Бычиного вида татарин зычно и недовольно высказывал что-то бармену. Златая цепь, обнимавшая его шею, толщиною была с корабельный канат. Бармен налил ему стакан апельсинового сока, и тот выпил его залпом. Автомобиль взревел и визжащим толчком сдал назад, на плиты проезжей части.

–

О, какие тут ездят, – усмехнулся Тимофей. – А чем ты занимаешься? – спросил он, проводив глазами машину, и Марианна засмеялась.

– Вы не поверите, – сказала она вкрадчиво.

– Поверим, – уверенно сказал Илья. – Мы доверчивые.

– Любовью, – просто сообщила она.

– О-ох, – вырвалось у обоих стоном не то изумления, не то восторга.

Марианна, не ожидавшая такого эффекта, пошла от удовольствия пунцовыми пятнами и переводила свои зеленые глаза с одного на другого.

– А в свободное от любви время?

– Чем зарабатываю, хочешь спросить? Ею и зарабатываю.

– Да ну, – недоверчиво сказал Тимофей, оглядывая Марианну с головы до ног, для чего заглянул под стол. – Не похоже.

– Вот вы какие все-таки, – с укоризной сказала она, поправляя на коленях свое короткое шелковое платье. – Все у вас мысли об одном.

– А какие? – изумился Тимофей. – Просто слово такое... неоднозначное. Затаскали нашу любовь недобросовестные средства массовой информации.

– У меня свое агентство. Называется «Любовная битва». Занимаюсь тем, что даю советы, как устоять в любовной битве. Провожу семинары, консультирую и все такое. Потому что всегда, даже в самые безмятежные мгновения отношений, между мужчиной и женщиной происходит подспудная борьба.

– Это какая борьба? – усмехнулся Тимофей. – Под одеялом, что ли?

– Фу, – сказала Марианна. – Это грубо. Я же сказала: подспудная.

– А одеяло – это не спуд? – спросил Тимофей.

– Разве любовь это битва? – вмешался Илья. – Не всегда же.

– Всегда, – твердо сказала Марианна. – Здесь иллюзий быть не может. Взаимное притяжение обязательно вызывает взаимное отторжение. Это неизбежно. Да и сама природа полов такова, что между ними таится затаенная вражда, правда, конечно, не всегда это так уж заметно. Она, как бы сказать, постоянно тлеет и никогда не может потухнуть до конца. Основа отношений – противоречие, а так называемое сотрудничество всего лишь временное, хотя и необходимое состояние, но нормой оно не является. Норма – противоречие и противостояние. А так называемые моменты счастья – перемирие. Так что обращайтесь, – заключила она. – Вам скидка.

– Ему скидка, – кивнул Тимофей на Илью, – а мне бонус. А то бьюсь-бьюсь, и все подспудно.

– И люди за это платят? – снова спросил Илья.

– Еще как! – ответила Марианна и чуть заметно улыбнулась чему-то своему. – Потому что на самом деле по-настоящему людей интересует только это.

– Ну еще чего! – возмутился Тимофей. – А отшельники? А самоотверженные ученые?

– Монашествующие, – подсказал Илья.

– Нет, нет, – почему-то грустно и как-то устало сказала Марианна. – Только это. А отшельники просто бегут от своих желаний. Спасаются бегством. К тому же, – оживилась она от мысли, которая, как видно, только что пришла ей в голову, – не все могут стать учеными, артистами и спортсменами. А любить могут все.

Тимофей с сомнением покачал головой, то ли не соглашаясь с этим рассуждением в целом, а то ли оспаривая лишь всеобщую способность любить.

– Н-да, – заметил Илья, переводя взгляд с Марианны на Тимофея. – Любви вроде еще нет, а битва уже есть.

– Вот так вот, – сказала Марианна, сделала торжествующий глоток из своего бокала и неуловимым движением языка облизала губы. – Я же вам говорила. – Внезапно на лице ее отразилась озабоченность. Она высоко подняла бокал, подставив его зеленому свету фонаря, и устремила на него пристальный взгляд.