Крепостная
Шрифт:
– И отчего тогда вы здесь? – выпалила сквозь зубы Татьяна, подходя к Елагину ближе. Груша почтительно отошла чуть в сторону.
– Я Федора послал, – заметил Елагин. – Через неделю, в понедельник, обратно поеду, как раз кирпич привезут.
– А вдруг Федор не тот кирпич купит? Как же вы его одного отпустили? – не унималась княжна, желая одного, чтобы Елагин немедленно убрался из имения и не мог видеться с этой девкой, которая, как Татьяна и предполагала, уже крутилась возле него.
– Я все объяснил, Федор толковый парень, – напряженно заметил
Татьяна прищурилась и гневно посмотрела на Грушу, которая так и стояла тут же и слушала их.
– И что ты тут толчешься? – желчно обратилась Татьяна к Груше. – Ты вроде пить хотела? Вот и ступай немедля в дом!
– Простите, – тихо вымолвила девушка. Бросив печальный взор на Елагина, она повернулась и, опустив голову, медленно пошла в сторону дворца. Татьяна со злобой отметила, как молодой человек долгим взглядом проводил удаляющуюся фигурку Груши, и сквозь зубы процедила, окликнув его:
– Андрей Прохорович! Вы слушаете меня?
– Да, – нехотя произнес Андрей и вновь обратил хмурый взор на княжну.
– Что ж, надеюсь, Федор справится, – заметила та. – Но в понедельник непременно возвращайтесь в Чубарово. Я требую, чтобы именно вы контролировали стройку, и доверяю только вам. Без вас все испортят. Эти холопы так и норовят тяп-ляп все сделать.
– Почему же вы так думаете, Татьяна Николаевна? – опешил Андрей. – Наши каменщики с руками и головой. Не один дом построили. Хорошие мастера. К тому же я не успеваю и здесь и там находиться. Мне бы хоть пару недель тут побыть, проверить как дела.
– Здесь и без вас все нормально. Агафья за девками присматривает, а Тимофей Ильич за остальными. В Чубарово вы нужнее.
– Но, Татьяна Николаевна, – начал Андрей.
– Вы что же хотите обсуждать мои просьбы?! – негодующе заявила княжна, сделав ударение на слове «просьбы», отчего оно прозвучало как «приказы».
– Нет, – хмуро процедил Елагин, испепеляя негодующим взглядом княжну и кипя в душе. Андрей чувствовал, что эта своенравная капризная девица достала его донельзя. И была бы его воля, он бы ей так ответил, что у нее пропало бы все желание указывать ему, что делать. И уж тем более учить его управляться с хозяйственными делами. Небось, она в жизни своей палец о палец не ударила, а только и делает, что отдает приказы и злится, когда они не исполняются.
– Тогда будьте любезны, в понедельник отправляйтесь обратно, – повелительно заметила княжна, кусая губы и испепеляя молодого человека страстным и негодующим взором.
– Как скажете, Татьяна Николаевна, – уже сквозь зубы вымолвил Елагин.
Татьяна видела, что сильно он раздосадован, скулы на его мужественном лице резко выделились от недовольства. Но княжна прекрасно знала, что Андрей не посмеет ослушаться ее, потому что побоится потерять место управляющего. И оттого холодно добавила:
– Ах да, еще одно, Андрей Прохорович. В эту субботу съездите в Калугу, надо передать письмо для жены местного губернатора. Отвезете
– А что, посыльного нельзя отправить? – процедил Елагин, ощущая, что гнев заполняет все его существо. Неужели эта избалованная девица принимает его за простого крепостного мужика, который должен возить какие-то письма по ее поручению?
– Нет, с посыльным никак невозможно. Это послание очень важное. Мало того, вы дождетесь ответа и привезете мне его к вечеру. Вы поняли?
Елагин заставил себя сдержаться и даже сжал кулак, чтобы не вспылить и не послать княжну куда подальше. Он понимал, что служит у нее. И если князья за ослушание выгонят его, быстро работу управляющего такого уровня ему не найти. Все-таки Урусовы платили хорошие деньги. Да, он вкалывал день ночь и спал менее пяти часов в день. Но зато на свое жалование мог содержать небольшой съемный домик, где жила его матушка, платить за обучение младшего брата, посылать средства жене покойного брата, да еще откладывать немного.
Медленно кивнув, Андрей глухо спросил:
– Теперь я могу идти?
– Да. Однако хотела вам сказать, что мужики, которые коляску нашу правили, криво колесо поставили. Вчера я ездила к Лопухиным, так коляска все в бок съезжала. Вам надобно им приказать, чтобы исправили ее как можно скорее.
– Хорошо, – кивнул Елагин, вздыхая. – Сейчас посмотрю, что там с коляской.
– Да и Константин Николаевич хотел с вами переговорить насчет постройки пирса на реке. Так что зайдите к нему позже.
– Я понял, – кивнул Андрей, совсем скиснув и понимая, что до ночи у него, видимо, не будет свободного времени, чтобы увидеться с Грушей, так как, кроме поручений княжны, у него еще было полдюжины мест, куда требовалось немедля зайти.
– Что ж, тогда идите, – вымолвила Татьяна.
Елагин, опустив плечи, поплелся обратно в конюшню, ощущая, что его душа прямо жаждет броситься вслед за Грушей.
Проводив эффектную широкоплечую фигуру молодого человека темным взором, Татьяна думала о том, что надо что-то сделать, чтобы Константин поскорее забрал Грушу для своих увеселений, дабы у Андрея от досады и злости даже не было желания видеть эту гадкую девку. Княжна долго стояла у конюшен, размышляя, как все утроить, и вдруг заметила проходящую мимо Прошу. Татьяна окликнула крепостную горничную, и та немедленно приблизилась.
– Чего изволите, барышня? – спросила услужливо Проша.
– Ты это что же, Прасковья, совершенно не следишь за Елагиным, как я тебе велела?
– Слежу, барышня, так ведь его не было.
– Он приехал. Так следи в оба.
– Слушаюсь.
– И еще, – Татьяна показала пальцем, и Проша приблизилась вплотную. – Как будто ненароком скажешь Андрею Прохоровичу, что Грушка тайно в моего брата влюблена и вздыхает по нему.
– А это правда? – опешила девушка.
– Тебе какое дело?! – выпалила княжна. – Скажешь, как я велела, да так, чтобы он непременно поверил, и добавишь, что Константин Николаевич и сам на нее все время смотрит. Поняла, что ли?