Крепостной Пушкина 2
Шрифт:
— Понимаю, — поразмыслив, Степан согласился, — за всё хорошее против всего плохого.
— Да! Именно. Вы красиво владеете словом, юноша. — Литта впился острым взглядом в Степана, будто почуяв добычу. — Хорошо сказано. За всё хорошее против всего плохого. Дворянство Европы не могло бы выступить против подобного. Священная война. У кого в предках нет героев Крестовых походов? А тут как раз оформление в новый Крестовый поход, только когда за спиной воля могучего государства с неисчислимым народом. Что не сумели отдельные феодалы, смог бы российский император. Не забудьте о Мальте — стоит занять её достаточным гарнизоном
— Насколько мне известно, подобные замыслы не могут не встретить серьезнейшего противодействия от тех, кто не желал бы усиления России. То есть тех же европейских держав. — осторожно заметил сын Афанасиевич.
— Верно. Вы понимаете политику. — Литта подарил Степану ещё более острый взгляд. — Но поймите как тасовалась колода. Франция стала исчадием Ада. Головы благородных людей катились с гильотин. Эта болезнь стремилась расшириться, выйти за пределы, подчинить себе всю Европу. Австрийцы показали, что они неспособны противостоять злу одни. Немцы тем более. Англия пряталась за каналом. Поход Франции в Европу был неизбежен как закат солнца. С Наполеоном или без. Оставался один вопрос — кто возглавит рассвет. Государь Павел был готов.
— Как же вы объясните его внезапную дружбу с Бонапартом? — не сдавался Степан.
— Красивый ход, не более того. — поморщился граф. — Коли вы интересуетесь политикой, то должны знать, что всякий ходит в своих интересах. Верно, что усиления России никто не желал. Хотелось использовать её войска в своих интересах и тем ограничиться. Император понимал это. Его так называемая дружба с Наполеоном служила цели развязать тому руки. Французы нанесли бы такие удары по прочей Европе, что спаситель мог претендовать на многое, на очень многое. Австрия ослаблялась настолько, что ей бы стало не до интересов на Балканах. Англия не знала бы что делать и, вероятно, отдала бы Мальту. Франция общим усилием должна была быть повержена и тем самым временно выбывала из игры. Таков был приблизительный план. В той или иной мере он был осуществлён наследником государя. Но не так, не так.
— Интересно. Что вы скажете об идее единства церквей? Разве это не химера?
— Вы знаете латынь?
— Нет, увы.
— Напрасно. Почему химера? Знаете, жизнь так устроена, что самые безумные планы, оказавшись успешными, величают гениальными, а самые разумные, но провалившиеся — глупыми. Момент для единства был вполне подходящим. Поймите — менялась вся жизнь. Антихрист шёл за головами. Объединивший силы для противлению злу получал всё. Или почти всё. Добавьте вопрос культуры.
— Культуры?
— Быть глупым вам не к лицу, говоря вашими словами. Неужели неясно? Россия, при всей моей любви к нашему государству, страна культурно отсталая. Недостаток культуры можно было заменить силой религии, веры. Хотя бы частично. Антихрист, Зло, Франция, всё это написало на знамёнах лозунги культуры и цивилизации для народов отсталых, то есть всех остальных. Плевать, что сами ещё вчера ели руками и мочились в камин. Россия не могла ответить тем же, оставалось поднять знамёна с именем веры в Господа нашего. Сила удара от возможного объединения католичества с православием, когда обе стороны считали бы это своим успехом, могла смести горы. Государь погиб в самом начале пути, когда только начал выстраивать
— Как скажете. — Степан примирительно поднял руки. — Считайте, что я вашем распоряжении. Вы желаете доверить мне честь изображать вас? Я согласен, если вам по сердцу подобная мысль.
— Иными словами, вы говорите «мне всё равно». Пусть так. Однако, сколь мне известно, — тут от прищура графа Степан вздрогнул, — есть некоторые вещи на которые вам не всё равно.
— Как и у каждого человека.
— Не каждый человек бывает избран Провидением для спасения помазанников Божьих. Не изображайте бедность духа. Мне бы хотелось, чтобы вы присутствовали на маскараде в моем орденском виде. И маске. Знаете, проблема неудавшихся покушений заключена в том, что неизбежно следуют всё новые попытки. Я не мог спасти государя в жизни. Быть может, мне удастся это в шуточном балу, с вашей помощью.
— Подождите, подождите, — замотал головою сын Афанасиевич, — вы ожидаете покушения?
— И да и нет. Кто знает, юноша, кто знает. Но мне бы ничего так не хотелось, как в случае подобного злодейства, как оказаться рядом и отвести руку злодеев. Сам я уже старик. Но вы молоды, сильны, удачливы. Вы можете справиться. А мой мундир станет судейской мантией… тем кому надо — те поймут.
— Но если не справлюсь? Или вовсе ничего не случится? — Степану показалось, что собеседник немного не в себе.
— Всё в руках Господа, на всё воля Его. А что в моих руках — то в моих. В таком случае вы останетесь без награды, только и всего. Что очень расстроит не только вас, но, поверьте, и меня.
— Награды? Какой ещё награды? Разве дело вообще в наградах?
— Разве я вам не сказал? — деланно удивился Юлий Помпеевич. — Если получится всё так как я ожидаю, как говорит мне сердце и шепчет разум… Я открою перед вами возможности, которые вы пока ещё не сможете осознать. Я усыновлю вас. — с этими словами великолепный дворянин откинулся назад с удовольствием наслаждаясь произведенным эффектом.
Степан сидел вытаращив глаза. Долли впервые за всю их беседу подавала какие-то звуки. Её душил кашель.
Глава 24
Командор ордена. Часть вторая.
— Изумлены? — граф расхохотался, довольный произведенным эффектом.
— Изумлен. — подтвердил Степан. — Вы, должно быть, пошутили, ваше сиятельство.
— Нет. Вы, может быть, не знаете, но у меня нет наследников.
— А ваши братья?
— Мертвы. Есть племянник, сейчас он второй герцог Литта и восьмой маркиз Гамбино. Только зачем ему моё состояние? Оно родилось здесь, в России, пусть ей и служит.
— Велико состояние, ваше сиятельство? — улыбнулся Степан, которому все это казалось если не сном, то басней.
— Весьма велико, мой деловой юноша. Столь велико, что я, пожалуй, не рискну озвучивать его пределы столь рано. Во избежание у вас учащенного сердцебиение, ведь вам потребуется хладнокровие. Скажу только, что… а, впрочем, сами думайте. Покойная моя супруга была очень богата. Её первый муж был богач, милости её дядюшка были беспримерны. Добавьте, что я никогда не жил за её счёт, благодаря милостям государей. И никогда не тратил больше получаемого. Большего не скажу.