Крепостной шпион
Шрифт:
Войдя в комнату, Константин Эммануиловича даже не присел, хотя выглядел он далеко не лучшим образом. Всегда здоровый цвет его лица сменился землистой бледностью. Щёки запали, на высоком лбу отчётливо проявились старческие морщины.
— Я должен поехать с Анной на кладбище, — сказал Бурса. — Я тебя прошу, не ложись пока. В доме остаются два этих негодяя. Приедет жандарм, отдай их ему. Тогда и ложись спать. Прошу тебя, Серёжа, больше никому не доверяю в доме. Из рук в руки нужно передать пленников ротмистру Удуеву.
— Неужто, Вы думаете, их попробуют освободить? Да кому они, крепостные холуи, нужны? — удивился Сергей Филиппович, с трудом удерживаясь от того, чтобы зевнуть. — Впрочем, я, конечно, выполню Вашу просьбу. Не буду пока ложиться и прослежу за всем.
Метель бушевала всю ночь, но утихла к утру, а потом вообще очистилось. Следующий день выдался ясный, морозный, без ветра.
Анна Владиславовна Покровская больше не плакала. Девушка будто замирала на какие-то краткие мгновения, но даже лёгкая опухлость сошла с её миловидного личика.
Хоронили Василия Макарова очень скромно. Тел его перевезли из помещений казармы, где Макаров скончался, на Митрофаньевское кладбище. Там, в небольшой кладбищенской церкви и состоялась отпевание.
Присутствовали всего три офицера из полка. Но возле могилы всё-таки собралась небольшая толпа. Прежде, чем закрыли крышкою гроб, несколько человек по очереди подошли прощаться.
Анна Владиславовна также шагнула в сторону гроба, но Бурса поймал племянницу за руку:
— Не нужно, Анечка, не хорошо. Кто ты ему?
Глаза девушки болезненно сверкнули.
— Невеста.
Она вырвала руку и прошла к гробу.
Лицо мёртвого Василия оказалось перед нею неожиданно близко. Так близко оказывается только икона, когда приближаешься её поцеловать. И Анна Покровская чуть не упала от испуга.
Алые, как у девушки, губы, тонкие сомкнутые веки, чёрные ресницы, чёрные волосы зачёсаны назад, руки сложены на груди.
Афанасий Мелков стоял рядом. Хотел поддержать Анну, но девушка отвела его руку:
— Не нужно. Я сама.
Нежно, как возлюбленного, Анна Владиславовна поцеловала эти мёртвые губы. Она не плакала.
На гроб положили крышку, вбили гвозди и на верёвках опустили его в мёрзлую узкую могилу. Когда закапали, полковой командир сказал речь, но Анна не слушала. Девушка махнула рукой и прошептала только:
— Оставьте меня.
Медленно побрела к кладбищенским воротам. Она не хотела никого видеть, не хотела ни с кем говорить. Лицо Анны Владиславовны было бледное и сосредоточенное, как на молитве.
Трипольский, во время похорон стоявший без шапки, не решался даже глянуть в сторону девушки. Но теперь повернул голову.
Неприятное предчувствие охватило Андрея Андреевича, когда он проследил взглядом за скорбной медлительной женской фигурой.
— Проследить бы за нею надо, — сказал он, обращаясь к стоящему рядом
Афанасий хотел грубо ответить, сказать какую-нибудь колкость, может быть, непристойность даже — присутствие убийцы на похоронах неожиданно сильно раздражило молодого поручика. Несмотря на то, что дуэль была по всем правилам, присутствие «этого» выглядело до крайности неприлично.
Но вместо того, чтобы выругаться, Афанасий с удивлением сообщил, указывая вытянутой рукой:
— Посмотрите-ка, Андрей Андреевич, вон туда, — Афанасий указывал на странную фигуру, движущуюся с другой стороны кладбищенской ограды наперерез Анне. — Что-то мне эта шапка напоминает. Чистый каторжник! Лоб спрятал, клеймёная душа.
У центральных ворот Митрофаньевского кладбища к этому часу собралось около десятка саней и около десятка дорогих карет. Людей на кладбище было много, и не сразу Андрей Трипольский разглядел, куда свернула Анна — в какую-то минуту девушка ускорила шаг, и её фигурка вдруг оказалась далеко за оградой.
— Перед смертью Василий упомянул про клеймёного в шапке, — взволнованно сказал Трипольский. — Он говорил, что Анне Владиславовне угрожает какая-то опасность. Да бегите же Вы! — Трипольский резко обернулся к Афанасию. — Её нужно догнать, здесь опасно. Бегите! — повторил он, и прикусил язык.
Совершенно ясно Андрей Трипольский увидел налетевшие на девушку сзади две тёмные фигуры. Тут же, развернувшись лихо, подкатила карета. Всё было сделано так ловко и так быстро, что никто ничего не заметил, никто не услышал сдавленного женского крика.
— Предупредите Бурсу, — сказал Трипольский. В этот миг он выглядел совершенно спокойным. — Теперь уж я сам за ними. Тут уж не до сантиментов. Дождались худшего.
Сказав это, Андрей Андреевич кинулся, расталкивая людей, к своим саням.
Афанасий, ошарашенный подобным поворотом дела, был вынужден выполнить его приказ, и направился к Константину Эммануиловичу.
— Какая к чёрту шапка? — вскричал Бурса, прерывая бессвязные объяснения Афанасия. — Какие к чёрту клеймёные люди? Где моя девочка?
— Да говорю же, похитили. Только что, минуту назад! Вон там, — Афанасий указал рукой направление. — Какие-то люди схватили её и силой усадили в карету. Трипольский за ними рванулся в погоню.
— Братец, — сказал Бурса, и лицо Константина Эммануиловича исказила неприятная гримаса. — Ну, братец, я тебе устрою сладкую жизнь.
— О чём это Вы? Я не пойму, — удивился Афанасий.
— Да нет, — Бурса взял себя в руки и маска ярости на его лице сменилась другой маской. Лицо его приняло обычное благообразное выражение. — Это так, это глупость. Да что ж мы стоим? — закричал он. — В погоню!