Крепостной
Шрифт:
И так почти по всему — пропитка для шпал, болты, гроверы, инструмент, сами рельсы, подшипники… даже с примитивными — скольжения были большие проблемы. Здесь даже о банальном баббите никто не слышал. Нет, бывший майор знал, как его изготовить. Не раз этим занимался… когда ремонтировал свой старенький «Газ-69» — у него все подшипники коленвала как раз баббитовые были, а когда настали времена тотального дефицита, баббитовый сплав резко стало не достать. А у него как раз проблемы с двиглом начались. Вот и пришлось самостоятельно разбираться из чего и как его делают. Тем более там всё было просто — олово, сурьма и медь. Нет, в заводском точно какие-то ещё добавки имеются, но, даже получив подшипники из такого, самого примитивног баббита, его «Козлик» вполне себе нормально пробегал ещё почти пятьдесят тысяч километров. Причём, не по асфальту, а по просёлкам и лесным дорожкам… Но, если всё делать самому — они эту железную дорогу с паровозами для неё вообще никогда не построят. Ну, или, лет через тридцать. Так что пришлось выбирать, чем заниматься сразу, а что оставить
Пришлось озабочиваться разворачиванием собственной химической лаборатории. И искать для неё персонал. Сам Даниил её не потянул бы. Химию он помнил о-о-очень смутно и фрагментарно. Причём, самым ярким воспоминанием был лозунг, висевший на стене школьного химического кабинета: «Далеко простирает химия руки свои в дела человеческие… Михаил Ломоносов». И куда с такими знаниями в химическую лабораторию? Слава богу, с помощью Михаила, который, в отличие от Николая, остался в Питере и, время от времени, его навещал (поскольку ему никто ничего подобного не запрещал), удалось найти одного молодого остзейского немца, работавшего помощником аптекаря в Петербурге, на которого его работодатель жаловался, что он своими экспериментами всю аптеку провонял. Даниил предпочёл бы какого-нибудь студента-химика, но, к его удивлению, в университете химического факультета просто не существовало. Лаборатория химии была, но при Академии наук, а факультета — нет. Как такое может быть — он не понимал. Это ж у-ни-вер-си-тет! Как тут может не быть химического факультета?! Но вот так вот… Так что пришлось довольствоваться помощником аптекаря. Паренёк оказался пытливым и умным, но с образованием были некоторые проблемы — гимназию он бросил. Впрочем, на первом этапе годился и такой — а там посмотрим.
Слава богу, кокс здесь уже знали, хотя применение его было пока не сильно распространено. Во всяком случае, в России. Но с чем начинать эксперименты — было. Да и на пропитку шпал для Царскосельской дороги тоже, с натяжкой, могло хватить. А вот чтобы строить чего больше — уже нет. Ну да когда до этого большего дело дойдёт — вполне возможно металлургия уже перестроится, и с отходами производства кокса дело станет обстоять получше.
— Ладно, тогда действуй, — кивнул Даниил бывшему помощнику аптекаря и, развернувшись, вышел из лаборатории. У него на неё были большие планы — пора заниматься спичками, плюс неплохо бы было сделать нормальный капсюль. Про его состав он, как охотник, кое-что знал. Не всё и неточно — патроны-то у них большинство крутило самостоятельно, а капсюли все использовали покупные фабричные, но то, что в состав капсюля входит гремучая ртуть, сульфид сурьмы и бертолетова соль — он помнил. Точное соотношение он не знал, только что бертолетовой соли было больше всего, а сульфида сурьмы — меньше, но очень большим выигрышем было то, что, все три эти вещества были уже известны. Так что особых проблем не предвиделось. Год-два — и точное соотношение подберут.
На улице пахло весной. Данька втянул такой вкусный после вони химической лаборатории воздух и блаженно зажмурился. Тут слева разнеслось зычное:
— Ыы-ыть! Тпру-у-у… — крестьяне привезли очередную порцию леса. Ну, дак стройка-то затевалась грандиозная! Одних новых цехов планировалось построить шесть — литейка, инструментальный, прокатный, химический, заготовительный и вагоносборочный. Паровозы Тревитик должен будет строить на Кронштадском литейном заводе. Ну, если всё сложится так, как они спланировали. Бывший майор решил в этот процесс не лезть и ограничиться путевым хозяйством и вагонами. Потому как незачем выдавать потенциальным конкурентам передовые технологии… ибо если он влезет в паровозостроение — точно ведь не удержится. Начнёт свой язык подкладывать. Да уже несколько раз подложил… вот и хватит! Того, что после этого получится — на короткую ветку от Питера до Павловска вполне хватит. А вот когда займёмся настоящими дорогами — тогда и сделаем паровозы получше.
Данька вздохнул и двинулся по дороге к своей избе. Предстояло закончить чертежи вагона третьего класса и товарного. Англичанин уже неделю отсутствовал, занятый ремонтом и усовершенствованием своей «Увеселительной железной дороги», так что работать можно было в тишине и спокойствии. А то он всё время совал свой нос в чертежи и забрасывал вопросами. Так что приходилось подстраховываться. Например, первые образцы вагонов не имели букс… «Увеселительную железную дорогу» разрешили собрать на Марсовом поле. В дальнем от Невы углу. Даниил рассматривал её в первую очередь как хороший рекламный проект. Ну и как место практики для учащихся железнодорожного училища.
— Барин, мы это… — окликнул его мужичок в потрёпанном армяке, когда он уже подходил к своей избе. — Брёвна привезли. Куды скласть?
— Вон туда езжайте, — манул рукой Данька в сторону сарая перьевой мануфактуры — Там спросите, — за складирование материалов отвечал управляющей мануфактурой… которую, наверное, уже стоило называть заводом. Потому что там уже появился достаточно значимый станочный парк. Например, вырубку перьев уже осуществляли вырубными прессами, а для освобождения заготовок от заусенцов использовались галтовые барабаны. Всё это увеличило выход перьев на порядок и ещё сильнее сократило цену. Настолько, что даже при том, что за границей так же начали производить металлические перья, русские по-прежнему были
Взбежав на крыльцо, он подхватил веник и отряхнул снег с валенок. Вот, кстати, ещё одно высокотехнологичное изделие… До попадания сюда типичная русская деревня времён Российской империи в представлении бывшего майора — это избы-пятистенки с русской печкой и тремя окошками по фасаду, мужики в лаптях или валенках, драные треухи, а летом — шеренга косарей с литовками на полях и заливных лугах… Так вот ничего это пока нет. Избы низкие, больше похожие на сараи, с примитивными очагами, топящиеся по-чёрному, вместо русской печи. Лапти… лапти встречаются, но не очень часто. Летом чаще всего ходят босые, зимой — в опорках, кусках кожи, стянутых ремешками вокруг ступни, замотанной в онучи — гражданский вариант обмоток. Привычной косы-литовки тоже нет. Косят серпами либо недалеко от них ушедшей косой-горбушей. Так что, когда его изгнали из дворца — пришлось самостоятельно озабочиваться изготовлением валенок. Сам он их никогда не валял, но в прошлой жизни в их посёлке через три двора жил один дедок, который этим промышлял. А во времена тотального дефицита даже развернул целое производство. На чём и выжил… Так что процесс бывший майор представлял довольно неплохо. Но именно представлял, а не знал точно. Так что получилось что-то похожее, только после нескольких недель совсем неудачных, почти неудачных и частично удачных экспериментов. Но сейчас валенками занималось уже пятеро мужиков из соседней деревни, для чего пришлось сделать небольшую пристройку к мануфактуре по производству перьев. Ибо дело это оказалось весьма прибыльное. Потому как чуть позже выяснилось, валенки-то здесь уже были известны, но считались обувью дорогой и престижной. Так что продавались они за весьма приличные деньги. И позволить их себе могли только относительно обеспеченные люди…
Изба встретила теплом. И темнотой. Увы, ни о каких трёх окнах по фасаду здесь пока речи не шло. Окошки у типичной крестьянской избы пока были маленькие, потому как оконное стекло было дорогим и крестьянам явно не по карману. Вместо стекла использовали всё, что хотя бы немного пропускало свет — бычий пузырь, слюду, рыбий паюс, даже тонкий холст, но про теплоизоляцию с подобными материалами можно было забыть. То есть жить с таким окном всё равно, что с распахнутым… что очень чувствовалось в морозы. Вследствие чего окна старались делать как можно меньше, а в морозы небольшие оконные проёмы вообще затыкали соломой. Так что с естественным светом в избах было плохо.
Даниил скинул полушубок на руки Прошке.
— Сейчас обедать будете, вашмилсть, али погодите ещё?
— Потом, — махнул рукой бывший трубочист, — пока поработаю.
В той части избы, которую он отвёл под свою мастерскую, было единственное в избе нормальное окно. Ну да, он-то стекло себе вполне мог позволить… Правда с ним был своя засада. Нынче оконные стёкла делали так — выдували стеклянный баллон в кокиль в виде более-менее длинной металлической трубы с разъёмом, после чего отрезали от баллона верх и низ, раскрывали металлическую трубу по разъёму, а полученную таким образом стеклянную трубу разрезали вдоль и аккуратно раскатывали в лист. Понятно, что поверхность при этом получалась весьма волнистая. Так что видно сквозь застеклённые подобным стеклом окна было с заметными искажениями. Ну и в доме при ярком солнце рябило в глазах… Окно было со второй зимней рамой. Выставной. То есть неоткрывающейся. Как вставили в окно осенью — так и живи с ним до весны. Ещё и щели паклей проконопатили. Никак по-другому устроить себе нормальное освещение с нормальной же теплоизоляцией не получилось.
Даниил присел на табурет и взял линейку. Линейка была немецкая. В России подобных не производили. Кстати, вот и ещё группа товаров для заработка. Где только людей на всё взять…
Дорогу решили строить стандартной колеи — 4 фута и 8,2 дюйма. Даниил помнил, что в прошлый раз Царскосельская железная дорога была с совсем нестандартной колей, точный её размер он не запомнил, но, вроде как, больше 1,8 метра. Ну, куда такое годится? Вообще ни к селу, ни к городу… Здесь же Тревитик пытался пропихнуть колею от свой «увеселительной», которая была чуть больше 1,2 метра. Но тут уж Данька упёрся рогом. И протащил международный стандарт. Можно было, конечно, оставить привычный российский — 1520 мм, но он помнил, как им рассказывали, сколько геморроя создавал на границе переход с одной колеи на другую. Он занимал часы! Причём технология переустановки вагонов с заменой колёсных пар — это уже, считай, XX век, а до того приходилось просто тупо перегружать грузы на границе из вагонов с одной колеёй, в вагоны с другой. Стандарт же в 1435 мм насколько помнил бывший выпускник железнодорожного техникума, имели более 70 % всех железных дорог мира… Нет, можно было бы ограничиться одним из стандартов узкоколейки — например, теми же 3,5 фута. Объём перевозок по будущей дороге эта колея перекроет с запасом, а строительство обойдётся заметно дешевле — за счёт меньшей ширины насыпи и, соответственно, меньшего объёма земляных работ, плюс меньшая длина шпал и ширина мостов, но Даниил, решил пока не множить сущности. Потом-то у него в планах были и узкоколейки, и дековильки, которые здесь точно уже не будут так называться, но при подобном тотальном дефиците ресурсов всё-таки будет разумным сосредоточиться на главном направлении.