Крещение Киевской Руси

Кузьмин Аполлон Григорьевич

Современные норманисты-филологи обычно выстраивают такой ряд: «родсы» — это именование гребцов на шведском языке, шведская область «Рослаген» — провинция гребцов, финны на свой лад это произносят как «Руотси», а эстонцы как «Роотси», славяне же восприняли это именование в своей огласовке — «русы». Таким образом, славяне стали называть русами (т. е. «гребцами») всех шведов, придав этому понятию этническое значение.

Надо признать, что приводимый аргумент происхождения термина «русь» — абсолютно бессмысленный. По сути, это должно было бы обозначать ругательство: гребцов часто приковывали к уключинам, поскольку труд этот тяжелый, как, скажем, и у бурлаков, и отнюдь не благородный. Более того, еще Г. Розенкампф в 20-е годы XIX века показал — сама социальная категория «родсов-гребцов» упоминается впервые лишь в XIII

веке. Еще позднее упоминается провинция Рослаген (по С. Гедеонову лишь в XVII веке). Кроме того, Гедеонов вполне логично заключал, что обозначение рода занятий не может быть в принципе этнонимом, тем более самоназванием, которое, по летописи, произносили с гордостью. Да и называли финны «Русь» разными вариантами с корнем «вене» (венеды). И вполне логично он своим оппонентам А. Кунику и М. Погодину напомнил критику в адрес Шлёцера финских филологов: «При разборе предположений Шлёцера о происхождении финского Ruotsi, эстского Roots, Rootslane (шведы), от названия Рослагена, Паррот замечает: „Если бы в лексиконе Гунеля, из которого Шлёцер приводит переводное имя шведов, он отыскал настоящее значение слова Roots, он конечно бы не вздумал опираться на его созвучие. Оно означает вообще хребет… ребро… а в особенности ствол на листе. (Примерно то же значение слова „Роотс“ и в современном эстонском языке. — А. К.) Перенесение этого понятия на береговые утесы или скалы, коими преимущественно изобилует Швеция, делает понятным, почему финны называют Швецию Ruotsimaa, a эсты Rootsima, страною скал“».

В XIX веке оппоненты-норманисты Гедеонова вынуждены были если и не согласиться вполне, то все-таки искать иные аргументы, поскольку это тот случай, когда «факты — упрямая вещь». Ведь в самих Швеции и Норвегии о таком этносе — «родсы» (шведы-гребцы) — никогда не слышали, а «Русью» называли именно Русь.

К сожалению, современные норманисты не утруждают себя чтением работ даже своих предшественников середины — конца XIX века. Более того, аргументы норманизма они воспроизводят вообще без учета предшествующей историографии. Следовательно, современные доказательства в пользу норманизма находятся на уровне XVIII — начала XIX вв., и ничего нового норманисты конца XX века в науку не привнесли.

В целом, можно сделать главные выводы из анализа норманнской концепции и критики ее антинорманизмом: 1. Норманистам так и не удалось найти убедительных доказательств в пользу того, что варяги и русы были германцами; 2. Антинорманисты разработали основательную систему доказательств негерманского происхождения варягов и руси. Таким образом, следует признать, что германцы-скандинавы не принимали никакого участия в образовании Древнерусского государства.

Варяги в источниках Руси, Востока и Запада

В почти трехвековом споре о начале Руси основой всегда являлись русские летописи. А спор начали еще летописцы X–XI веков, и отражалось в нем традиционное соперничество Киева и Новгорода. Напомним, что древнейшая русская летопись «Повесть временных лет» — это уже свод разнообразных материалов, предшествующих летописных традиций, принадлежащих разным авторам. Поэтому в «Повести временных лет» приводится три разных (и разновременных) упоминания о варягах и две разные версии происхождения Руси.

Сказание о призвании варягов, вошедшее в новгородские летописи, а затем также в одну из относительно поздних редакций «Повести временных лет», имеет явно северное происхождение, связанное с этническими передвижениями по Волго-Балтийскому пути. Первым датированным событием здесь является изгнание «варягов» «за море» в 859 году. На чем основана эта дата — остается неясным.

Примечательно, что, в соответствии с летописью, «варяги» контролировали обширные пространства вдоль Волго-Балтийского пути, создав здесь своеобразное государственное образование. Помимо славянских племен словен и кривичей, в это раннее образование входили угро-финские племена меря, весь и чудь (эстонцы). Затем варягов изгнали, но недавние союзники перессорились между собой и вроде бы добровольно решили вновь пригласить варягов. На сей раз в 862 году появляется Рюрик с братьями Синеусом и Трувором. Сначала Рюрик приходит в Ладогу (что вполне логично), а затем строит Новгород. Новгородский летописец при этом

поясняет, что «суть людие новгородстии от рода варяжска». Это указание важно не столько для обозначения времени заложения Новгорода (у археологов есть сомнения на этот счет), сколько для уяснения вопроса об этнической природе варягов.

Очень важно помнить, что в «Повести временных лет» под этнонимом «варяги» упоминаются три разных этноса. Самое раннее — глухое упоминание о варягах, живущих от земли англов (южная Ютландия) до «предела Симова», под которым подразумевается Волжская Болгария (с Х века, волжские болгары и население нижнего Поволжья считались потомками библейского Сима). Иными словами, здесь «варяги» обозначают все население, разбросанное по Волго-Балтийскому пути.

Другое упоминание, явно позднее внесенное в летописный текст, называет варягов наряду с племенами русь, англы, готы, свеи, урмане (норвежцы).

Еще одна явно позднейшая вставка в летопись, уточнявшая этнический состав побережий Балтики, могла появиться уже во время интенсивных сношений Приднепровья с Балтикой (конец IX–X века). В этой вставке перечисляются народы, живущие у «Варяжского» моря: варяги, свевы (шведы), норманны (норвежцы), готы, русь, англы, галичане, волохи, римляне, немцы, корлязи, венцианци, генуезцы и прочие.

В высшей степени удивительно, что большинство спорящих — норманистов и антинорманистов — прошли мимо очевидного указания: «варяги» русской летописи (в узком смысле) — это известные еще римским авторам «варины», те самые «варины или вэринги», которые еще в IV веке в числе других племен участвовали во вторжении в Британию. Они входили в группу «ингевонов», племен, которые, как это давно показал германский филолог С. Файст, германцами не были. У «ингевонов», как и у фризов, был заметен до сих пор в должной мере не осознанный уральский компонент. Он проявляется во многих именах. Но само этническое название «варяги» совершенно ясное, индоевропейское: «поморяне», «люди, живущие у моря» (от индоевропейского «вар» — вода, море). На это значение неоднократно указывали немецкие филологи, объясняя этноним «варины», но они почему-то забывали об этом, объясняя этноним «варяги».

О том, что этнонимы или имена «Варин» или «Варанг» довольно широко были распространены с VIII века на северо-западе Франции, писали и французские филологи, не сомневаясь, что корень здесь тот же индоевропейский — «вода». А тождество «варягов» и «варинов» лежит на поверхности. «Вилла варангов» в Бургундии на реке Роне — память об участии родственных племен «ингевонов» (бургундов и варинов) в Великом переселении народов (большинство варинов вернулось позднее назад к Балтийскому морю). Саксонская «Северная марка» в конце X — начале XI века называлась также «Маркой Вэрингов».

«Правда англов и вэринов», относящаяся к концу VIII или началу IX века, предполагает, что вэрины-варины — это еще неассимилированное славянами племя, язык которого (как и у фризов) сохранял индоевропейские и уральские черты, а активность на море в основном предполагала Северное море (в 915 году в Британии был построен город Верингвик, во Франции еще раньше существовал Варангевилл). Варины, как соседнее с собственно франкскими владениями племя, и дали название морю, которое еще и в XVI веке, как отметил С. Герберштейн, дважды побывавший в России в начале столетия, «Варяжским» называлось только в России и у балтийских славян. Но с середины IX века вэрины-варины постепенно ассимилируются пришедшими сюда славянами, и во второй половине IX века здесь возобладает славянская речь и славянский язык. Объединение варинов и славян произошло, очевидно, в рамках общего противостояния славян и других племен южного берега Балтики наступлению франков и саксов.

А у первого русского летописца, обозначавшего «варяжским» весь Волго-Балтийский водный путь, предполагалось не этническое, а именно территориальное определение. Видимо, так же это воспринималось и в Византии, где «варяжская» дружина появляется раньше, чем там появляются норманны.

Третий смысл этнической природы варягов, зафиксированный летописью, предполагает включение в число «варяжских» (то есть поморских) народов также и скандинавов. Но летописец при этом старается подчеркнуть, что имеется в виду именно «русь», а не другие народы, отчетливо противопоставляя «русь» — свеям, готам, урманам (норманнам-норвежцам) и англам (собственно датчанам).