Крещение Новгорода. Часть 1
Шрифт:
– Именем Перуна, – проговорил волшебник, – именем Макоши, именем Велеса, Симаргла и других великих богов, нарекаю тебя, Василий, сын Буслая, сыном истинных богов, отныне и во веки веков.
После этих слов жрец бросил тело жертвенной птицы в костёр, взял горсть земли и насыпал её на кровь, покрывающую лоб Василия. Огонь и земля освятили юношу, теперь дело было за оставшимися двумя стихиями: воздухом и водой. Василия поставили у костра с той стороны, откуда дул ветер. Здесь он стоял и какое-то время дышал едким дымом. А затем жрец зачерпнул из ковша воды и вылил её на голову Василию.
– Земля, огонь, воздух, вода – четыре тела природы, не которых стоит мир, и кровь, соединяющая эти стихии воедино и дающая жизнь, одухотворили твою плоть благодатью всемогущих богов и властелинов Вселенной.
Василий вытер своё лицо полотенцем. Борис умыл руки. Отец Святослава улыбался, он считал, что спас сына Буслая. Сам же Святослав не смог сдержать эмоций и крепко обнял своего друга. Теперь он и Василий были крёстными братьями.
Глава 4.
Садко.
В
Дети Волрога получили от отца щедрые подарки, но Садко не получил ничего. Он уже давно привык к такому унизительному положению в семье и потому старался как можно меньше времени проводить дома. Волрог редко называл своего пасынка по имени, в основном же обращался к нему как «мальчишка», «малой» или «щенок». Когда он приходил пьяный, заставлял Садка стаскивать с себя сапоги, а иногда, под действием хмельной браги становился чересчур разговорчив и принимался учить пасынка жизни.
– Мать слишком жалеет тебя, слишком любит, – твердил Волрог, – хочет, чтобы ты вырос бабой, наверное. Эх, глупая баба. Запомни, малой, наша жизнь – это навозная куча. Никто тебе не подаст руки и не поможет, никто не пожалеет. Чтобы выжить, обманывай, кради, убивай. Но знай – кого, и не попадайся. И, главное, доводи всегда дело до конца. Если уж взялся за что, то не отступай, не робей, даже если будет совсем тошно и невмоготу. И всегда помни, кто ты и откуда произошёл. Помни о своих хлопцах из Людина конца.
Но хлопцы из Людина конца не вызывали у Садка доверия и всегда казались какими-то странными. Они постоянно предавали друг друга, дрались, воровали и вообще совершали друг другу всякие подлости. Но, что удивительно, потом снова виделись и общались, как ни в чём не бывало. Как будто вчера с раскрасневшимися мордами не стояли с ножами в руках и не грозились друг друга зарезать, как будто один и не взял силой сестры другого накануне, как будто пьяные они не избивали друг друга до полусмерти вчера вечером. Нет, они не прощали и не забывали, народ здесь был очень злопамятный, но почти напрочь лишённый какого-то самоуважения. Были какие-то запреты, переступать через которые было нельзя, как мужеложство или убийство, во всём остальном же здесь люди были напрочь лишены чести. Оттого местные вожди всегда были тиранами, управляли силой и кровью. Все предавали друг друга, а потом, после предательства вдруг смотришь, а уже вместе пьют и обнимаются. Здесь всегда можно было ожидать удара в спину, и к этому нельзя было привыкнуть. Но Садко каким-то невероятным инстинктом выживания нашёл способ выжить и здесь. Пришёл на помощь его невероятный артистизм и чувство юмора. Ещё с детства Садка считали настоящим шутом. Ему было легко смеяться над жителями Людина конца, ведь он презирал их всех. Но мало кто мог это разгадать, и потому принимали его насмешки за простое поясничество или просто за безумие. После обращения Новгорода в веру Перуна из всех богов Садко больше всех стал почитать Симаргла, который сам считался богом-шутом, как и Велес, и был известен ещё под прозвищем – Переплут. Но если Велес был ещё старым стихийным богом, который помирился с новыми богами, как титан Прометей, подаривший грекам огонь, то Симаргл был с самого начала был братом-близнецом и отражением в кривом зеркале Велеса. Он охранял мост между миром живых и миром мёртвых, в который теперь были низвергнуты самые влиятельные из старых богов, он шутил с человеческими жизнями, одним даруя удачу, другим – несчастье, всячески пакостил богам и стравливал их друг с другом. И именно Симаргл выпускал из мира мёртвых злых духов, которые приходили в мир живых и устраивали здесь свои бесчинства. При этом ему всегда удавалось убедить богов, что духи вырываются из мира мёртвых совершено случайно и против его воли. Симаргл не просто стоял на заставе между миром живых и миром мёртвых, он сторожил старых богов в их тюрьме, охранял их сон и мог на время даже пробуждать кого-то из них, чем периодически развлекался, отчего на земле происходили наводнения, землетрясения, извержения вулканов и прочие стихийные бедствия. Впрочем, Переплут же чаще всего и погружал их обратно в сон. Его нельзя было причислить ни к старым богам-стихиям, ни к новым богам-гениям. Бог-шут занимал промежуточное положение между стихией и гением, между старыми и новыми богами, между животным и человеком,
По преданию, именно Симаргл погубил князя Святослава – отца князя Владимира. Святослав поклонялся Перуну, и Перун поддерживал его, помогая побеждать печенегов и ромеев. Не было в мире воинов, равных Святославу. Но однажды Переплут от лица печенегов бросил князю вызов на бой. Святослав решил, что степняки хотят сразиться с ним в честном бою, и не стал уходить от схватки, хоть его воины и были малы числом и измотаны после войны. Но печенеги и не думали ни о какой чести, а лишь шли на поводу у Симаргла. Завязалась схватка, и много печенегов тогда полегло, но число их было слишком велико, а жажда крови была неутолима. Так они одолели Святослава – любимца Перуна. Перун прогневался, навлёк на Симаргла молнию и сделал так, чтобы тот не мог сойти с Калинова моста. Тогда Переплут отрастил себе крылья и стал летающим псом. До этого он уже превращался в собаку, и потому был наполовину животным, и лишь наполовину разумным, как и Велес. Иными словами, страж Калинова моста был оборотнем и научил чарам оборотня некоторых чародеев, от которых пошли все оборотни на земле. Симаргл иногда в образе прекрасного юноши занимался любовью с земными женщинами, и они рожали ему самых причудливых монстров. При этом изначально они рождались людьми, а позже их магическая природа брала верх. Монстры эти наводили страх на людей и не давали покоя чародеям. Даже боги иной раз не могли справиться со страшными порождениями Симаргла. И всё же, Переплут был одним из новых признанных богов, которых в пантеоне в Киеве, а теперь и в Новгороде было 6: Перун, Макошь, Стрибог, Даждьбог, Хорс и Симаргл.
Что же касается Садка, то лишь одного человека его шутовство никак не веселило, а только злило. Это был его старший сводный брат Щегол. Тот самый, что постоянно натыкался на кулаки Василия Буслаева. Он всегда ходил угрюмый и озлобленный, всегда отвешивал подзатыльники младшим и трусливо трепетал перед старшими. Щегол был из тех, кто считал Садка просто сумасшедшим, дурачком, и в этом с ним соглашались очень многие. Иной раз юный Садко мог улыбаться каждому встречному, часто разгуливал по местности с распущенными до земли рукавами, которые, бывало, доставали до земли и оттого все были перепачканы в грязи. Летом бывало измазывался в грязи и сам и так долго ходил, пока не смывал её с себя. Или, например, разъезжал по улице верхом на корове или на огромном матёром хряке под всеобщий хохот. Порой он вовсе брался парадировать людинских хлопцев, и в своей комичной манере повторял поведение даже Чурилы. Как-то Садко насадил свиную голову на палку и объявил её идолом неизвестного бога, которому он якобы поклонялся. Голова уже провоняла, а глаза её выели мухи, но юный пересмешник исправно приносил ей каждый день в жертву мёртвых лягушек, ящериц и рыб. Пока в один прекрасный день свиная голова куда-то не пропала. Нередко Садко и других мальчишек подначивал на свои смешные проделки. Так, однажды, после большого улова на рыбалке он затеял настоящее фехтование на рыбах и отвесил нескольким мальчишкам мощные оплеухи щукой по шее. Или в тот день, когда он накормил огромной щукой боярских детей и так подружился с Василием Буслаевым. Тогда тоже Садко увлёк всех за собой. Увлёк он и Костю Новоторжанина, и многих других, и всё же никто из них не смел слишком далеко заходить за ним. До тех пор, пока в Людином конце не поселился Василий Буслаев.
На следующий день после обращения Васьки в веру Перуна, небольшая процессия мальчишек направилась прямо к избе, в которой он проживал. Когда Василий вышел на улицу, то увидел сидящего верхом на огромной свинье Садка, за которым следовала пешая компания. Некоторых из них сын Буслая знал, особенно – Костю Новоторожанина, другие были ему не знакомы.
– Здрав будь, боярин, – заговорил Садко.
– Чего надо? – не добро нахмурился Василий.
– Мы привезли тебе дань, владыка. Не побрезгуй, возьми и стань другом в нашем братстве.
Один из мальчишек подошёл к Василию и, поклонившись, протянул к нему руки с лежащей в ней рыбой. Сын Буслая подозрительно взглянул на подарок, хоть и был голоден, и ничего не ел с утра.
– Бери, бери, Вася, – говорил Садко, слезая со свиньи, – мы своих не бросаем. Князь тебя выгнал, а мы принимаем. Будь нам братом.
На этот раз Василий даже улыбнулся и принял подарок. А после вместе с мальчишками отправился на реку. Людинская ребятня казалась ему слишком чужой и дикой, с другой стороны, высокая речь Василия так же вызывала у них насмешку, но не злую, потому как боярский сын ещё был для них авторитетом и вызывал много любопытства. Мальчишки засыпали его вопросами о том, как так случилось, что его отца казнили, почему князь Владимир не приехал в Новгород, что будет дальше, и т.д. Как будто Василий знал ответы на все на свете вопросы.
– Раньше был закон, – говорил он, – дружина делает, что хочет, а кто вред причинит дружине, тот не жилец. Теперь Добрыня наказал платить за убийство знатного человека виру. Тиранит боярскую волю, а вместе с ней и Новгород под ноги кидает Киеву.
– Так вам и надо боярам, – проговорил какой-то прыщавый мальчишка, – а то больно вольно жить стали, а простой люд и помнить забыли.
– Да как ты смеешь! – хотел уже накинуться на него Василий.
– Не горячись, Вася, – остановил его Садко, – ты теперь не в Славенском конце, твоих знатных речей здесь никто не поймёт. Здесь народ простой, нет племён и родов, всё вперемешку.