Крещение Новгорода. Роман в 4 частях

Пациашвили Сергей Сергеевич

И Хотен бросил Василию золотую монету, которую тот поймал на лету.

– Реакция воина, – похвалил его викинг, и Василий почувствовал, как невольно улыбка проступает у него на лице. Ему хотелось этой жизни, полной приключений, хотелось сражаться и искать удачу. Но всего этого он был лишён, и теперь не мог покинуть свою мать одну в Новгороде.

Вскоре отряд Хотена покинул город и отправился в сторону Киева, а викингов в посаде стало ещё меньше. Но зато появились другие гости – жрецы новой, странной веры. Никто не знал, откуда они возникли, и трудно было определить, из какого они роду и племени. Но обосновались они в еврейской слободе Неревского конца и многих сплотили вокруг себя, стали обращать в свою веру. В числе прочих к ним присоединился и Никита Новоторжанин, вместе с собой в церковь он стал водить и сына – Костю. Отец гордился своим сыном, который рос намного умнее него, хоть и был увлечён этими шутовскими затеями Васьки и Садка. Костя всегда выше ратного дела ценил образование. Любил книги и музыку. К сожалению, книг

тогда можно было достать немного, и потому юный сын Никиты так жадно накинулся на новые книги, что привезли с собой жрецы новой веры. С интересом он стал узнавать всё больше про живого бога Христа, который жил в человеческом теле в далёкие времена и был распят на кресте, после чего воскрес. Его чудеса казались невероятными, а его смерть казалась высшей несправедливостью. Этот бог был не похож на Симаргла хотя бы тем, что в своей религии он был единственным, и хоть нарекал себя сыном Божьим, но вместе с тем и сам был богом, который каким-то причудливым образом был един со своим отцом. Тогда Костя представлял себе это иначе, и ему виделось сразу два бога в небесных чертогах, один из которых был хмурым старцем, а другой – добрым юношей, защитником людей. И Христос мог дать защиту всем, в то время как Симаргл только смеялся над всеми и как бы даже специально подвергал тяжёлым испытаниям тех, кого любил, чтобы сделать их ещё сильнее. И некоторые его порождения и даже кровные сыновья не выдерживали испытаний и погибали.

Костя был физически намного слабее своих товарищей. Даже Садко, который никогда не слыл хорошим бойцом, казался крепче Новоторжанина. Длинные русые волосы и почти детское лицо без щетины и вовсе делали его похожим на девушку. И вот вскоре Костя с головой ушёл в христианство и не давал своим друзьям покоя, рассказывая про эту новую веру. Садко в ответ лишь смеялся над ним, как, впрочем, и над всем. Редко можно было понять, когда он шутит, а когда серьёзен. Василий же крепко призадумался.

– Я бы почитал эту книгу, – промолвил он.

– Если хочешь, я могу попросить у отца.

– Попроси. Но не забывай, Костя, что ты в нашем братстве. О нас уже пошла молва по Людину концу. Особенно после моей схватки с Потамией Хромым.

– Мне не нужно никакого братства, чтобы любить своих друзей, – улыбался Костя. – К тому же бог Христос и есть любовь. И потому, поклоняясь нашей дружбе, мы всё равно поклоняемся ему.

– Мы поклоняемся Симарглу, – вскочил с места Садко.

– Остынь, – остановил его Василий, – Симарглу мы поклоняемся, когда шутим. Что мешает нам в остальное время почитать других богов?

– Шутим? Вы думаете, это просто шутка, дурачество? Вы так ничего и не поняли, Симаргл серьёзнее всех богов!

И с этими словами Садко ушёл прочь. Никто ещё не видел его прежде таким серьёзным и таким разгневанным, прежде казалось, что он вообще не умеет гневаться и всё переводит в шутку, словно дурачёк. Всё это показалось друзьями очень странным.

А меж тем наступило 24-е июня. В Новгороде праздновали день Купалы – верховного бога колдунов из клана Змея. Для этого Усыня и колдуны заранее привели в город скот, пленных и рабов, которые должны были быть принесены в жертву. Верховный волхв Добрыня в свою очередь отдал коров со своего двора. Но колдунам этого показалось мало, и Усыня захотел принести в жертву несколько коней. Эта новость взбудоражила всю новгородскую знать. Старая вера не просто запрещала приносить лошадей в жертву, она обожествляла этих животных. Кони были священны, волхвы и простой люд носили на шее деревянные обереги, сделанные по образцу лошадиной головы. Тот, у кого во дворе был свой конь, считался зажиточным человеком, а кто имел при себе множество коней, считался настоящим богачём. Борис – отец Святослава владел целой конюшней. По новгородским меркам он был очень богат, и именно к нему обратились колдуны, чтобы купить несколько животных для жертвоприношения. Борис договорился о цене, сказал, что сам приведёт коней и тогда же возьмёт плату. Но как только рабы колдунов, ведущие дела, ушли, Борис Вольга отправился к Добрыне и стал бить челом верховному жрецу.

– Страшное проклятие падёт на мой род и на Новгород, – говорил он, – колдуны испытывают нас на покорность, издеваются над нашими традициями. А страдать за это мне?

– Усыне сложно не покориться, – спокойно отвечал Добрыня, – он со своими колдунами перебил в округе всех чародеев, которые могли бы оказать им сопротивление. Волшебники не будут сражаться против колдунов.

– Новгород будет, – отвечал Борис, – город встанет, Сигурд тоже пойдёт против колдунов. Он же поклоняется другим, своим богам: Тору и Одину.

– Куда пойдут? – теперь уже вспылил Добрыня и сжал кулаки, – ты, Бориска, совсем дурак, хочешь, чтобы я открыто выступал против Усыни? Даже если моя возьмёт, князь Владимир станет моим врагом.

– Или ты их, или они – тебя.

Добрыня должен был принять очень непростое решение. Он слышал о том, что колдуны и волшебники из союза прибирают к рукам целые города, попирают местных князей и подчиняют их своей воле. Колдуны могли подчинять не только мечом, было у них немало и других, подлых методов. Например, они могли просто сглазить человека, наложить на него порчу, а то и вовсе убить, а затем оживить его труп и сделать его своей марионеткой. Такой гомункул своим умом мало походил на живого человека, обман можно было легко раскрыть, поэтому чёрные чародеи

редко прибегали к таким чарам. Да и теперь им это было не нужно, поскольку и так власть колдунов росла, и не было силы, способной их остановить. Верховный волхв пригласил Усыню к себе и пытался умилостивить богатыря разговорами.

– Я даю двух коров со своего двора для жертвоприношения, – говорил воевода, – но могу дать и больше.

– Зачем мне столько коров, Добрыня? И зачем ты вообще говоришь со мной о таких мелочах?

– Потому что я хочу просить тебя изменить своё решение приносить в жертву коней. Богам нужна кровь, им нет большой разницы, чья это будет кровь: коровья или лошадиная.

– Да ты никак боишься бунта? – поглаживал свои усы Усыня, – не бойся, я с тобой. Докажите, что верны истинным богам, что со старыми верованиями покончено. Принести в жертву священное животное.

– А если мы откажемся?

– Тогда вы шибко разгневаете богов. А боги наши очень страшны в гневе.

– Ладно, будь по-твоему, но дай мне слово богатыря, что после церемонии ты и твои чародеи ещё семь дней пробудете в городе, чтобы защитить нас от бунта.

– Слово вождя, – произнёс Усыня, и они пожали друг другу руки. Вождь чародеев и верховный волхв, богатырь и дружинник.

В день Купалы в Славенском конце Новгорода ещё с утра начала собираться толпа. По главной улице по направлению к капищу повели скот, рабов и пленных с полными отчаяния лицами. Среди последних были ещё некоторые чародеи из клана Волка, взятые в плен во время схватки и проведшие эти годы в рабстве. Борис Вольга вёл под уздцы четырёх коней-тяжеловесов. Они доверяли своему хозяину и послушно шли за ним навстречу своей печальной судьбе. Усыня сидел на своём коне в самом центре площади и осматривал всех своими лягушачьими глазами. Кольчуга его блестела, как рыбья чешуя, за спиной словно флаг развевался чёрный плащ, а чуть подальше так же верхом сидели другие колдуны из его клана. Вскоре появился и Добрыня со своей старшей дружиной. По правую руку от него ехал Сигурд, по левую руку – колдун Богомил – глаза и уши вождя Усыни в Новгороде. Рабы тащили в руках вёдра с водой для священного омовения жертв. Купала был речным богом, и вода играла важнейшую роль в культе его почитания. Говорили, что Купала – это огромный двухголовый змей, который обитает в реках, более того, он и создаёт эти реки, когда ползёт по земле. Вторая голова была там, где был хвост, таким образом, бог мог видеть в обе стороны. Но обитал он в огромной реке, которая опоясывала весь мир и называлась мировым морем, из него вытекали все остальные мировые реки, в него же эти реки и возвращались или уходили под землю.

Простые горожане собрались вокруг площади, залезли на крыши и на заборы, теснились и толкались, чтобы пробиться поближе к церемонии. Вскоре чародеи запели, и их пение больше походило на нечленораздельное мычание и дикие выкрики, которые, однако, оказывались весьма мелодичными. Началось торжественное омовение жертв. Рабов и пленных раздели донага и облили водой из вёдер. Затем на одного из рабов вылили целое ведро молока. Это была первая жертва. Вождю Усыне подали копьё, и, не слезая с коня, он одним ловким движением проткнул сердце жертве. Кровь тут же окрасила тело несчастного и землю под ним. Но всей крови не дали пролиться на землю, её аккуратно собрали и понесли к реке, чтобы напоить ей Купалу. Принесли жертву и Перуну, чтобы почтить заодно и верховного бога. Колдуны вели себя в Новгороде, словно хозяева. Борис Вольга заметил, что один пеший чародей в толпе всё время морщится, когда видит, как убивают людей. Как выяснилось, это был волшебник-оборотень из клана Волка, по имени Радогость. Он не покорился колдунам и теперь на шее его была верёвка, другой конец которой держал чародей. Наверняка, оборотня не собирались убивать сегодня, но колдуны хотели, чтобы он видел смерть своих собратьев. Борис лично знал многих колдунов, с которыми перезнакомился, когда готовился к церемонии. Узнал он того, кто держал на привязи Радогостя и стал пробираться к нему через толпу.

Но тут дошёл черёд до лошадей Бориса. С печальным видом конюхи повели их на смерть. Только сейчас животные почувствовали что-то не ладное, принялись гарцевать, вырываться, фыркать ноздрями. Но было уже поздно, колдуны убили всех коней почти одновременно. И тут по городу пронёсся плач сотен женщин. На их глазах осквернялась святыня, такого спускать было нельзя. Народ стал напирать, кольцо вокруг площади сжималось всё теснее. Добрыня взглянул на Сигурда. Он хотел прочесть решимость в глазах скандинава, но прочёл лишь безразличие. Сигурд верил в своих богов, и его не беспокоили старые святыни Новгорода, которые сейчас публично осквернялись. Нет, Сигурд не поднимет меч против колдунов, но не пойдёт он и против народа. Дружина с тревогой ожидала приказа Добрыни, а он никак не решался отдать приказ разогнать толпу, он опасался Сигурда. Сигурд и его дружина не станут убивать безоружных, более того, могут помешать сделать это другим дружинникам. И тут из народа выскочило несколько молодцов с дубинами на перевес и принялись избивать тех, кто напирали на колдунов. Среди них можно было узнать отчима Садка – Волрога и его старшину – Чурилу из Людина конца. Они буквально рассекли толпу надвое, образовав большой проход, который стали заполнять вооружённые колдуны. Толпа поняла, что не сможет отбиться и начала разбегаться. Во всеобщей суете никто не разобрал, как Борис уводит за собой волшебника Радогостя. Вождь колдунов меж тем подъехал к Добрыне, лицо его выражало недовольство.