Крест и клинок
Шрифт:
На мгновение Гектору показалось, что ему удалось прорвать непробиваемую отчужденность Шабрийана. Рука шевалье дернулась, словно он хотел прикоснуться к синим рябинам на своей щеке, но передумал.
— Я сидел на одной гребной скамье с человеком, у которого точно такие отметины на щеке, — добавил Гектор. — Он отмечен литерами «ГАЛ» — «галерник». Он рассказал, что сразу после клеймения в свежий ожог втирают порох, и такое клеймо остается навеки.
— Похоже, у тебя слишком много друзей из подонков общества, — заметил Шабрийан уничтожающе.
— Совсем недавно
— У тебя весьма живое воображение, — усмехнулся Шабрийан. Было очевидно, что он полностью владеет собой. — И зачем тебе знать, Тизон я или не Тизон? Меня держат в этой камере, потому что я рыцарь ордена Святого Стефана из Тосканы, а не за то, что какое-то оружие и порох достигли Мекнеса.
— Потерпите чуть-чуть, я скажу и об этом, — ответил Гектор. — Но прежде надо выяснить еще кое-что более важное, чем контрабанда оружия.
— Что ж, прошу тебя, продолжай.
Голос Шабрийана источал сарказм.
— Хаким-мореход славится своей удачливостью. Он всегда, как нарочно, оказывается в нужном месте в нужное время. Его галера перехватывает торговые корабли с необыкновенной точностью, и он первым выходит на сцену, когда договор о мире приостанавливается и берберийские государства возвращаются к пиратству. Как будто кто-то весьма высокопоставленный снабжает его важными сведениями, касающимися возможности захватить добычу. Я так думаю, что этот осведомитель — вы.
— А с какой стати мне это делать?
— Именно этого я не понимал, пока вы не рассказали мне, за что вы вырвали Карпу язык. Вы испытываете лютую ненависть ко всем, кого считаете врагами Церкви, кто бы они ни были, мусульмане или инаковерные. Вы вредите им любым способом, каким только можете.
Гектор заметил, что к Шабрийану вернулась прежняя надменность. Та ненависть, которую излучал этот аристократ, была сродни физической силе. Этот человек не сомневался в том, что его дело — правое, равно как и в том, что происхождение и привилегии ставят его превыше всех остальных.
— Ты — отступник, и тебе никогда этого не понять, — промолвил Шабрийан с презрением. — Христианская вера победит. Но сначала она должна исцелиться от ересей внутренних. Именно в них кроется истинная и действительная опасность. Еретики и агностики разъедают сердце матери-Церкви. Людей вроде Карпа надлежит искоренить. Народы, не признающие верховенства Рима, должны быть повержены. Только тогда мы сможем обратить все свои силы на Вечную войну.
— Так вот для чего вы стали союзником Хакима-морехода? — спокойно спросил Гектор. Наконец-то он осознал, что слабое место Шабрийана — его же самоуверенность.
— А ты подумай. Где именно действует Хаким? В Атлантике! Там он сталкивается с торговыми кораблями северных стран, с кораблями протестантов. Его действия, как и нападения таких же, как он,
— В таком случае, зачем вы вступили в Галерный корпус Франции?
Шабрийан цинично усмехнулся.
— А ты замечал, сколько реформатов, как любят они себя именовать, вместе с тобой сидели на гребных скамьях «Святого Герасима»? Все чаще Франция отправляет их на галеры. Я могу предсказать, что когда-нибудь король Людовик открыто признает реформатов чумой, каковой они и являются, и тогда галеры Франции присоединятся к нашему крестовому походу и на веслах будут сидеть неверные.
— А что вы скажете о невинных жертвах вашего союза с Хакимом? — спросил Гектор. Именно этого момента он и дожидался. — Восемнадцать месяцев назад Хаким-мореход на двух кораблях устроил набег на небольшую беззащитную деревню на побережье Ирландии. Он увел в рабство людей — и мужчин, и женщин. Жителей застигли врасплох, потому что власти считали, что между английским королем и Берберией существует мирный договор. Кто же знал, что этот договор разорван? Но Хаким знал и нажился на этом знании. Если источником полученных им сведений был Тизон — а Тизон это вы, — значит, вы виноваты в том, что и католики, и протестанты были проданы в рабство.
— Мне нет дела до католиков Ирландии, — бросил Шабрийан. — Они подвели нас. Когда Ирландия подпала под власть протестантской Англии, она перестала посылать своих дворян на Мальту, несмотря на просьбы Великого магистра. Но на родине они по-прежнему продолжают пользоваться землями и поместьями ордена. Твои соотечественники слишком трусливы. — Он посмотрел на Гектора так, будто что-то вдруг понял. — Тебя интересует Хаким-мореход потому, что сам ты был захвачен во время этого набега?
— Да, я оказался жертвой, а также и моя сестра. Ее везли на другом корабле. С тех пор я ее не видел.
Мстительная улыбка появилась на лице Шабрийана.
— Твоя сестра? — медленно переспросил он.
— Да.
Шабрийан немного подумал, а потом объявил:
— Что собирался признаваться в том, что я — Тизон, но теперь я это сделаю ради удовольствия, которое получу, открываясь перед малодушным отступником. Да, я вошел в сговор с Хакимом-мореходом. Я снабжал его сведениями и поставлял ему оружие и порох, которыми торгуют мздоимцы из Галерного арсенала и другие корыстолюбивые купцы. Взамен Хаким, хорошо нажившись на продаже, платил мне долю через алжирских Коэнов, а те взамен устраивали мне кредит у семьи Креспино в Ливорно. Никто не мог проследить источника этих денег, даже евреи. Иногда я встречался с Хакимом, договорившись заранее, на море и передавал ему оружие и порох, а он снабжал меня своими пленниками, чтобы я продал их в Валетте или Ливорно.