Крест и меч
Шрифт:
Они остановились на постой рядом с замком, которым управляла прекрасная Русудан. Заплатив определенную плату и разместившись на постоялом дворе, похитители стали думать, как им совершить свое черное дело. Трудно было похитить царевну из замка. Храбра была Русудан, и в замке находилась многочисленная стража из лучших воинов Алании.
Тогда Менагем попросил пропустить его в замок — ему нужно было выведать все поподробней. Очень умен был этот Менагем. Какое-то время назад плыл он на собственном корабле по Каспию и вез товар из Ирана в Итиль. Напали тогда на его судно пираты. Взяли они ладью на абордаж. Запаниковали его слуги и команда, попрыгали все в воду, и добили их пираты
— Что же ты не прыгаешь в воду вместе с остальными? — спросили его пираты.
— Я не умею плавать — отвечал Менагем.
Скинули тогда пираты его в воду, но не стали добивать пиками, думая, что утонет сам. Но он умел хорошо плавать и доплыл до ближайшего берега. На корабле было все его состояние, вложенное в товар. Нищим добрался он до Итиля, но не стал унывать. Взял в долг денег и уже через несколько лет стал еще богаче, чем был. К тому же стал Менагем доверенным лицом Аарона II, который ценил его за хитрость и мужество, а также за то, что умеет держать язык за зубами. Этому рахдониту бег поручал многие щекотливые дела, требующие рассуждения и сноровки, и ни разу Менагем не подвел бега.
Купец, выглядел весьма добродушным, его ясные светлые глаза располагали к себе, он умел с первых минут знакомства вызывать к себе доверие.
Радостно улыбаясь и расточая поклоны, прошел он в замок, где жила луноликая Русудан, и попросил стражу вызвать царевну в гостиную. Когда Русудан вошла, он принялся нахваливать свой товар:
— Не хочет ли госпожа посмотреть, что мы везем? Может быть, вашей милости будет угодно приобрести зеркала и шелка? Или бусы и ароматные благовония? Наш караван весьма обременен товарами, и мы можем отдать вам понравившиеся вещи со скидкой.
— Неси все, что есть, — отвечала Русудан.
Тосковала она — убит ее храбрый отец, а возлюбленный Сослан был сейчас в Магасе, готовясь к кровопролитной войне с хазарами. Царевне хотелось немного развеяться.
Тогда отправил Менагем к каравану носильщика и через некоторое время разложил на лавках в зале свой товар. Русудан, однако, даже не взглянула на бусы, шелка и ароматные благовония:
— Знаешь ли ты, что мой отец недавно погиб в бою?
— Знаю, госпожа. — Менагем поклонился. — Поэтому я везу и другой товар. — Он хлопнул в ладоши, и степняки откинули покрывало, под которым было много оружия: ножи, кинжалы и луки с искусной отделкой.
Этот товар понравился Русудан больше. Она с увлечением рассматривала оружие и кое-что приобрела для себя. Менагем старался понравиться царевне и вызвать к себе искреннюю симпатию. Наконец она улыбнулась.
— Будь моим гостем сегодня, рахдонит. Девять дней прошло с тех пор, как мой державный отец вступил в небесную рать. Будем праздновать вечером его память.
— Это большая честь для меня, — поклонился Менагем. — Прикажи, госпожа моя, и я велю своим слугам помогать на пиру — кувде — готовить пищу и разливать вино. Не отказывай мне, прекрасная Русудан, потому что сердце мое переполнилось благодарностью к тебе за гостеприимство. Хочу я тебе отплатить добром.
— Хорошо. Прикажи своим слугам, пусть придут и помогут нам.
— Госпожа! Есть у меня еще подарок для тебя. Это большое красивое зеркало. Вели — и отнесут его мои слуги в твою опочивальню.
Русудан приняла этот дар, и степняки смогли узнать, где находится ее комната и как она охраняется.
Когда Менагем вернулся на постоялый двор, его люди составили подробный план похищения.
Вечером отправился хитроумный рахдонит на кувд и сел за стол на предложенном месте. Несколько степняков помогало на кухне.
На стол подавал племянник царя — он гордился этим, потому что почетным считалось у алан подавать на стол во время кувда. На пиру было много гостей, старшим оказался дядя Оса Багатара. Присутствовал на кувде византийский епископ и посол из халифата, который следил за караванами, что вели через Дарьалан купцы-мусульмане.
Настало время, и певцы начали слагать песни играя на двенадцатиструнных фандырах. Один из самых именитых сказителей — слепой алдар Созруко, потерявший зрение во время сражения с булгарами, запел старинную балладу, которую присутствующие слушали, затаив дыхание. Полился могучий голос Созруко, возносящийся над нежными трелями струн фандыров:
Ты умираешь — не беда, Поможет мертвая вода. Напиток тяжкий, горек вкус, Но змея огненный укус Уже пустил свой смертельный яд И этот яд — дорога в ад. Допей же чашу до конца И удостоишься венца. Увидишь луч — он в дом ведет, Там мать-вдова седая ждет. Сестра тоскует там по брату, Невеста ждет годами брака. Проснись! Вставай! В земле сырой Ты не найдешь душе покой. Отбрось мертвецкий сон, вставай! На брачный пир не опоздай. Когда в себя опять придешь И о себе ты все поймешь, Живую воду быстро пей И собирайся в путь скорей. Узри, сияет нить-дорога, До отчего ведет порога. В пути богатства презри блеск, Звон злата, шум и славы треск, Зов матери и брата стон, То бес — Сырдон, знай это он! Вставай, спеши, не спи беспечно. Лучу в пути светить не вечно.Когда песня закончилась, пирующие несколько минут сидели молча, находясь под ее впечатлением. Тишину нарушил десятилетний отрок — дальний родственник царя по линии матери. Он помогал прислуживать на пиру и, проходя рядом, негромко спросил луноликую Русудан:
— Дорогая сестрица, неужели и вправду есть мертвая и живая вода?
Прекрасная Русудан хлопнула в ладоши, привлекая внимание пирующих:
— Мой брат спрашивает, есть ли живая и мертвая вода? Кто ответит ему? Может быть, ты, Батрадз? — спросила она начальника стражи — сурового, закаленного в боях воина.
Встал тогда Батрадз и, немного подумав, начал свою речь, показывая на стену, где висели мечи:
— В любом мече заключена жизнь и смерть для врага. Я могу убить поверженного неприятеля, отрубить ему голову, а могу и пощадить, отпустив на все четыре стороны. Одна сторона меча — живая вода, другая — мертвая. Больше мне нечего сказать, досточтимая царевна. — Произнеся эти слова, алдар грузно опустился на стул.
Улыбнулась тогда Русудан и перевела взгляд на мусульманского посланника: