Крест и полумесяц
Шрифт:
— Иисус Христос и Пресвятая Дева! Это я всем ставлю! Я бежал из турецкой неволи, убил пашу и совершил множество славных подвигов, рассказам о которых никто бы не поверил, если бы слова мои не подтверждало это турецкое золото. Сочту за оскорбление, если кто-то полезет тут со своим угощением поперед меня!
Услышав это, Антти спокойно спрятал деньги и заявил, что вовсе не хотел обидеть столь великого героя.
За кубком вина время летело незаметно, и мы были уже в крепком подпитии, когда крикун, хвалившийся золотом, велел трактирщику запереть дверь на засов,
— Разве все мы тут — не храбрецы? Разве не совершали мы подвигов, которыми и через тысячу лет будет восхищаться весь христианский мир? Мы еще не получили жалованья и не было у нас случая как следует разгуляться в стане врага и захватить законную добычу, но разве город этот, спасенный нами от гибели, — не наш? Вот и выходит, что жители Вены должны сполна заплатить нам за нашу отвагу!
Пьяные солдаты заревели в один голос, что это — самые умные слова, какие они слышали с начала осады. Но, добавили храбрые воины, нас мало, а комендант города — человек крутой и шутить не любит. А потому каждого, кто бескорыстно ищет справедливости, ждет виселица.
Тогда рябой понизил голос и, обведя всех пылающим взором, произнес:
— Сговоримся с верными друзьями и завтра после вечерни подпалим в сумерках город! Тогда все кинутся тушить пожар и никто нам не помешает!
Тех, кто был потрезвее, охватил страх; они притихли и начали оглядываться по сторонам, прикидывая, как бы им сбежать из этой опасной компании. Все же остальные заявили, что это отличный план. А рябой продолжал подстрекать пьяных солдат, говоря:
— Нас много! Мои приятели толкуют в других местах о том же самом и собирают по всему городу храбрецов, которые не побоятся пойти на это дело!
Он достал еще один кошель золота, высыпал монеты на стол и добавил:
— Прямо тут плачу по пять гульденов каждому, кто обещает поджечь какой-нибудь известный ему дом.
Тогда трактирщик бросил бочки с вином на произвол судьбы и пулей вылетел на улику; несколько человек потрезвее последовало за ним. А Антти к моему великому изумлению вдруг начал громко орать с потемневшим от гнева лицом:
— Этот обманщик и подлый изменник пытается подкупить нас турецким золотом! Надаем ему по морде и отведем к коменданту!
Напрасно дергал я его за рукав, шепотом умоляя заткнуться. Когда рябой, выхватив меч, бросился на Антти, брат мой перевернул стол, швырнул противнику в голову пустой бочонок, обезоружил негодяя и стал звать коменданта.
Тут поднялся страшный шум, на улице перед дверями кабачка послышался мерный топот стражи, и через несколько минут мы уже выволокли несчастного предателя наружу; подгоняя его пинками и осыпая проклятиями, мы повели его в ратушу, чтобы рассказать там о его преступлении.
И такое случилось не только в нашем кабачке. Со всех сторон под барабанный бой в ратушу вели вояк, которые очень уж щедро швырялись деньгами. А когда мы добрались до площади перед ратушей, там уже шумела огромная толпа, громко проклинающая изменников.
И спасая собственные шкуры, мы с Антти тоже возмущенно вопили — да еще старались
Потом Антти сказал вполголоса:
— Немного постоим тут для верности. Никому не придет в голову искать нас здесь. Жаль, что не удалось досмотреть до конца эту комедию в кабачке, но тот дурень все равно бы попался — слишком уж он был болтлив.
— Почему ты остановил его? — горько упрекнул я брата. — Он бы все сделал за нас, а мы бы сидели сложа руки и спокойно ждали бы янычар, теперь же нам надо, не теряя ни минуты, закупать дрова и смолу, иначе мы рискуем вызвать гнев великого визиря.
Антти изумленно уставился на меня.
— Ты что, совсем рехнулся, Микаэль? — прошипел он. — Этот человек выдал не только все планы визиря, но и день их осуществления! Нам тут больше делать нечего, и думать нам теперь надо лишь о том, как унести отсюда ноги. А виноват во всем великий визирь. Ему бы стоило помнить, что у семи нянек дитя без глазу.
Тем временем в ратуше устроили короткий суд над изменниками. Двоих тут же казнили, чтобы немного утихомирить жаждущую крови толпу, остальных отправили в камеру пыток.
Однако народ на площади не успокоился. Люди начали подозрительно коситься друг на друга, а какие-то солдаты закричали, что это евреи сговорились с султаном, и толпа ринулась в еврейский квартал. Но комендант послал войска, и те не допустили серьезных беспорядков.
Но из-за всех этих событий нам лишь с большим трудом удалось разыскать еврея Аарона, а когда на другой день мы все-таки нашли его, Аарон, тощий человек болезненного вида, не взял у нас перстня визиря и заявил, что ничем не может нам помочь. Однако он позволил нам остаться у него в доме до следующего дня, поскольку мы просто не знали, куда нам деваться.
Под вечер, когда приближался час, назначенный визирем, Антти проговорил:
— Мне хочется совершить хоть что-нибудь — просто чтобы заслужить этот перстень, от которого отказался Аарон. Сил моих больше нет лежать на жестком полу в этой нищей лачуге. Давай-ка прогуляемся по Вене да взглянем на королевские склады и арсеналы, братец Микаэль. Может, нам и удастся разжечь во славу Аллаха хоть какой-нибудь маленький пожарник. Правда, он все равно не доставит большой радости великому визирю...
Но обойдя весь город, мы выяснили, что арсенал, конюшни и склады бдительно охраняет множество стражников. Так что у нас не было ни малейшей возможности устроить поджог и хоть частично выполнить таким образом обещание, которое мы дали великому визирю.
6
Слоняясь по городу, мы забрели на рынок, где множество плачущих женщин толпилось вокруг котлов, в которых милосердные монахи варили еду для беженцев.
В одном из прилегающих к рынку переулков я наткнулся на девушку, сидевшую на пороге покинутого дома. Закрыв голову краем юбки, она застыла в немом отчаянии. Тронутый ее горем, я заговорил с ней и протянул ей несколько мелких монет. Но девушка, сердито посмотрев на меня, буркнула, что она — не распутница, любовь которой можно купить за деньги.