Крест и порох
Шрифт:
– Табекось хая тюкод… – прошептала на выдохе шаманка, отгоняя от себя опасность, выбралась наверх, отошла к внутренней стене, чтобы не мешать воинам, и вскрикнула: – Смотрите, они бегут!
– Ты на стены посмотри, дикарка, – ткнул пальцем через двор Кудеяр. – Их вот-вот поломают. Если эти чудища ворвутся, они всех просто перетопчут! Вовремя атаман спохватился, сбежать успеют…
Острог выглядел ужасающе. От главной башни остались лишь десяток венцов, груда бревен, раскиданный лапник и разбросанные кожи. Вторая башня как раз рассыпалась, вздымая облако пыли. Частокол
– А как же мы?! – крутанулась шаманка.
– Кто-то должен прикрыть отступление, – ответил ей Силантий.
Двор опустел, на нем остались лишь несколько неподвижных, безжизненных тел. Уцелевшие казаки и женщины бежали по узкой полоске суши между стенами и морем, от реки – куда-то в туман, в неизвестность.
– Матвей… – многозначительно произнес десятник.
Серьга достал из фитильницы дымящийся шнур, встал к фальконету. Остальные казаки с мрачными лицами приготовили пищали.
Беглецы миновали стену, побежали дальше вдоль моря, теперь открытые справа нападению. И оно не замедлило начаться: какие-то тени с топотом двинулись в тумане в направлении людей.
– Огонь!
Жахнул фальконет, часто и быстро грохотнули пищали. Оглушенная Митаюки зажала уши ладонями, казаки же кинулись перезаряжать оружие, и как только успели – тут же снова выстрелили вдоль берега неведомо куда. И добились своего: тени отвернули от беглецов и навалились на башню, в считаных шагах от острога обратившись в троерога и двух головников.
Не замедляя шага, словно ничего не видя перед собой, ящеры один за другим врезались в бревна сруба – защитники покатились по полу, а один из казаков даже провалился в люк. А звери отступили для нового разбега.
– Все, бежим! – разрешил Силантий.
Ратники, бросая пищали и расхватывая копья, один за другим попрыгали вниз. Митаюки тоже не заставила себя ждать.
На полпути башня содрогнулась от новых таранных ударов, бревна разошлись, внутрь хлынул яркий свет.
– Ухтымка, ты здесь? – изумленно воскликнул кто-то внизу. – Мужики, хватайте его, тащите!
– О-о, проклятье!
– Беги, не останавливайся! Бог не выдаст, свинья не съест!
Выбежав во двор одной из последних, Митаюки увидела, что звери уже вовсю хозяйничают во дворе, раскидывая рогами и бивнями венцы атаманского дома, опрокидывая набок островерхую церковь. Страх чуть отпустил, когда она поняла, что все напущенные на острог твари – травоядные. Не столько злобные и клыкастые, сколько сильные и толстокожие. Они дрались не сами – подчинялись воле сильных шаманов.
Казаки промчались под самой стеной до прохода к морю, волоча за собой стенающего раненого. Тертятко-нэ, кажется, бежала с ними. На полпути беглецов заметил старый бледнокожий трупоед, распахнул зубастую пасть, побежал за легкой добычей…
– Табекось хая тюкод!!! – наотмашь хлестнула его заклинанием шаманка, заставив в недоумении остановиться.
Заминки людям хватило как раз, чтобы вылететь
– Не отставай! – оглянулся Силантий.
Матвей же просто замедлил шаг и пропустил девушку вперед, настороженно водя носом по сторонам и целясь острием копья в невидимого врага.
Короткая пробежка – и они утонули в тумане, словно растворились в белизне, не видя ничего дальше десяти саженей и, хотелось верить, сами невидимые никому.
– Надеюсь, оторвались, – выразил вслух общую надежду Кудеяр. – Куда мы теперь?
– Вдоль берега, пока своих не нагоним, – ответил ему Силантий.
Около часа беглецы двигались спокойно, никем не потревоженные, и даже начали немного успокаиваться. Однако внезапно на их пути оказалось несколько мертвых туш. Окровавленные черно-коричневые пернатые твари были размером с лошадь, имели по две ноги с длинными когтями, коротенькие, рыхло опушенные крылышки и вытянутую зубастую пасть.
– Это еще что за курица-переросток? – присев рядом с одной зверюгой, спросил Матвей. – Рана чистая, прямая и глубокая. Похоже, копьем били.
– Волчатники, – ответила Митаюки-нэ. – Самые страшные звери наших лесов. Умные и всегда голодные. Они куда хуже троерогов и трупоедов. Те сами не нападут, их гнать надобно. Эти же по своей охоте преследовать и убивать станут.
– Проклятье! – выпрямился казак.
– Они впереди, за ватагой по следу идут, – сказал Силантий. – Нам их опасаться незачем. Пошли.
Еще через час путники наткнулись на следы новой схватки: несколько обглоданных начисто скелетов, разбросанные перья, клочья кожи. И, увы, меж тушами волчатников лежал человеческий скелет.
– Загоном идут, – сообщила юная шаманка. – Гонят дичь, пока та от усталости не упадет. Когда добыча останавливается, волчатники полагают ее выдохшейся и накидываются.
Казаки не ответили, лишь ускорили шаг.
Через пару верст на пути попался еще скелет. Кто-то из раненых, похоже, не выдержал долгого быстрого перехода.
А потом, словно по мановению руки, туман оборвался, впереди открылся лысый берег, поросший лишь кустами и осокой. Слева тянулось море с белой полоской у горизонта, справа – что-то похожее на степь, тоже лишь у самого горизонта опушенную древесными кронами. Впереди, в паре верст, можно было разглядеть отступающую ватагу, за которой на почтительном расстоянии вышагивали длинноносые волчатники, время от времени расправляющие свои куцые крылышки и что-то громогласно кудахтающие.
– Точно, курицы! – подтвердил свое мнение Серьга.
– Не отпускают… – Силантий Андреев указал на небо, в котором на почтительном удалении кружили три оседланных дракона.
Ватага, видимо, заметив отставших товарищей, остановилась. «Курицы» немедленно и всей стаей ринулись на добычу. После короткой яростной схватки несколько туш упали на пляж, а ватага продолжила свой путь. Волчатники, словно забыв о них, устроили пиршество, быстро растерзав своих сотоварищей, и еще до подхода десятка Силантия продолжили погоню.