Крест Империи
Шрифт:
Я замолчала. Йэн вообще-то прав. Да, есть такое. Правда, не сказать, чтобы у нас кого-то отсеяли. Иметь оценку по поведению ниже восьми - надо быть уж совсем бандитом. Но да, нам говорили о моральном кодексе, о том, что специалист с высшим образованием обязан быть лидером не только в своей специальности… Обязан вести за собой, показывать пример и прочее бла-бла-бла…
Йэн взял мою руку и поцеловал. У него очень сильные пальцы. Сильные и гибкие. Мы с ним познакомились, когда я подвернула ногу, и он накладывал мне повязку. Очень умело накладывал. Я думала, он из наших же, из старшекурсников. Но потом выяснилось, что Йэн закончил школу
Вот он все и объяснил. И все правильно. Агнес - истеричка и дура. Все равно никакой нормальной жизни с этим Феликсом у нее бы не было.
Йэн. Мне вдруг страшно захотелось зареветь и обнять его, ткнуться носом в грудь, и он чтобы утешал меня и гладил по голове. Это же Йэн! Любовь моя, счастье мое. Я стиснула зубы и ограничилась тем, что погладила его по руке.
— Йэн, но… но ведь это же просто ошибка. Просто одна ошибка. Неужели надо из-за такого сразу ломать человеку жизнь?
— Это не случайная ошибка, - тихо сказал он. Я подняла лицо. Серые глаза Йэна - ни тени колебания, честный и прямой взгляд. Инквизитор. На воротнике нашит золотой крестик. Они всегда так носят. Да, это его работа. А как мы дальше жить будем? Как жить с человеком, если все время надо думать, что можно ему сказать, что нельзя…
— Йэн, - выдохнула я, - скажи мне. У вас в ДИСе применяют пытки?
Он пожал плечами.
— У нас много чего применяют. Смотря что понимать под этим словом.
(Ведь я теряю его, теряю! Еще немного - и я больше не смогу, никогда не смогу разговаривать с ним. Я больше не почувствую тепло его руки. Не увижу глаз. Он больше никогда не придет, потому что я запрещу ему приходить. Потому что я буду избегать его. Йэн, ну сделай же что-нибудь, ты же всегда что-нибудь делал! Ты же сильный, умный, ты все понимаешь! Сделай так, чтобы… чтобы мне не надо было терять тебя! Сделай так, чтобы все было по-прежнему… пожалуйста…)
По-прежнему - уже не будет.
— Крис, - его тон стал холоднее, - ты должна понимать… Я никогда не говорил с тобой об этом. Я не хотел. Но я думал, что ты и сама это понимаешь… Я же военный, Крис. Это война, пойми. Как в Кари была война, так и здесь. Только здесь - невидимая, которую никто может быть, кроме нас, не замечает. Но она ведь есть.
— На войне… - я могла говорить лишь с большими паузами, - позволено… все?
— Нет, Крис, не все. Очень даже не все. Это очень сложно, пойми. Очень не просто. Каждая… каждая сложная ситуация - это шаг, может быть, к гибели. Ты себе потом не простишь. Покаешься, исповедуешься, а себе простить не сможешь. Только ведь это тоже кто-то должен делать, понимаешь? Кто-то же вас-то должен защитить?
Я вырвала свою руку.
— От кого защитить?
– почти крикнула я, - ты соображаешь, что говоришь? От кого? От несчастного этого Феликса? Этого дурака?
Йэн молчал беспомощно. Водил рукой по вырезанным на дереве чьим-то инициалам. Обводил их пальцем. Раз за разом.
— Я не знаю, как тебе объяснить, - сказал он, - понимаешь… это надо пережить, наверное, что ли. Понять по жизни. Не знаю.
Мне надо было заплакать. И я заплакала. И конечно, Йэн сразу отреагировал - прижал меня к себе… Только вот я не чувствовала никакого тепла. Уже не чувствовала. Я молча и старательно высвободилась из его объятий.
— Крис, - сказал он тихо. Так, как будто очень жалел меня.
Он хороший. Очень хороший, подумала я. Только вот есть и
И так ведь будет всегда, подумала я. Это не один такой случай. Это вся жизнь моего будущего мужа. Это я всегда должна буду думать, что ему можно сказать, что - нельзя. И всегда будет он - отдельно, и все остальные, нормальные люди, девчонки, коллеги, пациенты - отдельно. Как будто чертой он от всех остальных отделен. И что там, за чертой, нормальные люди не понимают. И значит, надо выбрать…
Между ним и всеми остальными людьми.
Только я-то ведь нормальный человек. Я люблю его, но я-то самая обыкновенная.
Я не смогу перешагнуть и забыть.
— Извини, - выдавила я. Он, видимо, понял меня, потому что продолжал стоять все так же неподвижно, ковыряя пальцем зарубину в дереве и молча ждать… Чего ждать - приговора?
На миг мне стало его жалко. Но уже сломалось что-то внутри. Уже никогда не будет по-прежнему. Никогда.
Чужой. Хороший, сильный, умный человек. Настоящий христианин. Жертвенный и честный. Чужой.
Он не хотел мне верить.
— Крис, - сказал он, - пойми…
— Я все понимаю, - тихо сказала я. Сделала шаг назад.
— Крис, но ведь ты должна была знать раньше… ты же знала, кто я. Какая у меня профессия. Ты знала, что я воевал. Я же ничего не скрывал от тебя.
— Наверное, я была глупая дура. Да. И не понимала.
— Крис, там, в горах… я убивал. Ты знаешь, война - это очень грязная вещь… Я расстреливал… пленных. Без оружия, связанных. Их просто девать было некуда, мы сами в окружении были… Ты думаешь, война - это очень красиво, благородно, как показывают по видеону. Нет. Это гадость, Крис, это мерзость. Я… никогда не хотел тебе говорить. Я один раз убил… там ребенок был, ему лет пять, наверное, было. Шерг. Он меня увидел и хотел закричать, но я успел выстрелить. Если бы он закричал… я там один был, и впереди позиции шергов. Меня бы даже не убили, Крис. Вернее, не сразу бы убили. Мы находили наших потом… кто попал в плен. Понимаешь, они отрезали все, что можно… носы там, уши, руки, ноги… все.
— Я понимаю, - собственный голос казался мне чужим, - я понимаю. Но у нас здесь не война.
— Война, Крис. Только невидимая, незаметная. Другая война.
Я кивнула. Может быть, даже он прав. Мне совершенно не хотелось спорить. Да, наверное, он во всем прав. И наверное, будь я на его месте, тоже могла бы убить ребенка. Или пленного. Только я не хочу быть на его месте. И вообще не хочу. Даже думать обо всем этом не хочу. Потому что противно. Мерзко.
И нельзя отвечать злом на зло, иначе превратишься в подобие собственного врага.
И если победа требует такой цены, если такой ценой надо нас защищать - так не стоим мы того. И лучше мы все сдохнем, чем… Чем так.
Только объяснять все это Йэну мне совершенно не хотелось. Все, чего мне хотелось сейчас - это уйти. Насовсем. Нелепость все это. Зачем я стою здесь с совершенно чужим, посторонним мужчиной, о чем я разговариваю с ним?
Нам не о чем говорить.
— Ладно, Йэн. Извини, - спокойно сказала я, - в общем, все понятно. Я пойду, ладно?
Он не двигался с места. Лицо его странно изменило цвет. Я такого и не видела никогда. Просто в одно мгновение посерело, стало похожим на бумагу из вторсырья.