Крест Империи
Шрифт:
В общем-то, может быть, она и не связана со смертью Лойры. Не факт. Информации мало. Но наблюдать стоит, очевидно, что есть там незаконная магическая деятельность.
Пока я ехал к Петросу, школьному другу погибшего, в ушах все стоял смех знаменитой актрисы. Вот так всегда. Мы давно к этому привыкли. Наша деятельность - несерьезна. Неромантична. Мы не военные моряки, не летчики, даже не доблестная внешняя разведка… Мы - ассенизаторы, выгребающие грязь. Совершенно безобидных и безопасных маньяков, преследование которых - скорее уж издержки нашей идеологии. Ведь смешно же, в самом деле - привороты, порчи, сглазы, гадания, какие-то там Великие Учителя…
Невинные фантазии экзальтированных дам на возрасте.
Мы-то знаем, что это далеко
И нам-то сглаз, конечно, не грозит. Правда, в позапрошлом году вот Энния вышла из строя на полгода - одному маньяку "свыше" сообщили, что ее следует убрать. Слава Богу, руку ей врачи восстановили. Когда я выезжал в Кари, в меня тоже слегка попали, но это так, царапина. Все это пустяки, это часть работы.
Все обстоит еще сложнее и страшнее. Все эти "выходы в Тонкий мир", "контакты с Высшим Разумом" - это процентов на 80 вовсе не фантазии. Я и Абель, и все, кто работает в нашем отделе - мы знаем это. Как можно сомневаться в реальности дьявола, если уже неоднократно хватал его за бороду?
Как можно считать "тонкий мир" фантазией, если видел своими глазами, как ясновидящий реально определяет предметы за стеной с почти 100% точностью? Если в момент ареста группы "мошенников" тебя и всю опергруппу охватывает мгновенный сон, а следов химических веществ в крови потом не обнаруживается? Если своими глазами видел изгнание бесов - и не раз, в нашем отделе работают трое отцов-хавенов, они обычно это и проводят. И как после экзорцизма обвиняемые резко менялись, теряли способности, теряли даже желание заниматься прежними делами. Добровольно проходили довольно жесткое церковное покаяние. И еще сотни мелочей, к которым мы уже привыкли и даже чем-то особенным их не считаем… Мы просто живем в другой реальности, и объяснить это так называемым "нормальным здравомыслящим" людям довольно трудно…
То, что эта реальность существует. Что это - не смешно. И не фантазии.
И странное дело, ведь вроде бы у нас все верующие. Ну или большинство. Много, конечно, непрактикующих христиан, но кто в здравом уме скажет о себе, что вообще не верит в Бога? В крайнем случае, как Игнатий - "не верю в обряды, Бог в душе". Это уже почти маргинальный случай. Почти диссидентский.
То есть в принципе в Бога как бы все верят. А вот в дьявола - нет. Это непрестижно и смешно. Это отдает мрачными временами биргенских войн, нелепыми суевериями, кострами, на которых в старые времена сжигали кое-где последователей Медара и просто стихийных колдунов и ведьм. Даже сказать, что дьявол существует и действует - в приличном обществе как-то некрасиво.
Однако он ведь от этого не перестает существовать… Вот только нам приходится иметь с ним дело - в одиночестве.
Петрос Кинтао оказался очень приятным парнем, не отказался побеседовать со мной в субботу вечером (впрочем, только вчера были похороны друга…), встретились у него дома - милая молоденькая жена, двое малышей, ползунок и грудничок. Взяли по бутылочке пива. Нет, Петрос практически не общался в последнее время со своим старым школьным другом. Игги очень изменился. С ним стало тяжело разговаривать. Вел себя то надменно - кажется, чувство превосходства оттого, что он занимается своими оздоровительными мероприятиями, а все остальное человечество так и погрязло в пучине конформизма. То наоборот, заискивающе. Но это редко. И всегда, о чем бы ни говорили, речь сворачивала обязательно на увлечения Игги. Но все равно - очень жалко, такой был парень, с уроков вместе удирали, он всегда был какой-то необычный, размышлял много. Стихи писал. Нет, давно, еще в школе. Например? Да, кое-что сохранилось. Вот.
Я только - звонкая стрела:
Струною пущенной - во плоти
Лишь миг дано ей спеть в полете,
Пока живое не прожгла.
Я только - чуткая струна,
Оттянутая до отказу
Рукой, не дрогнувшей не разу:
Дрожит, вибрируя, она.
(В.Левинзон)
Честно
Вот вы ведь хавен? Терциарий? Ну все равно, вы же инквизитор. Надежда-то есть? Да, я знаю, что молиться можно. Но ведь страшно же, самоубийство…
— Петрос, мы не можем знать посмертной участи даже и самоубийцы. Представьте, что он покаялся в последние секунды, когда уже нельзя было спастись, когда он потерял силы от кровопотери… Конечно, надо молиться. Я лично завтра пойду на службу с этой интенцией. Можно и заказать службу, кстати, за упокой души…
Словом, Петрос мне очень понравился, отличный парень, улучшил настроение, но нельзя сказать, чтобы он хоть как-то пролил свет на то, что случилось с его школьным другом.
Работать в воскресенье… Что ж, наверное, нужно было не работать. Но иногда у меня бывает такое положение, что я в воскресенье и в церковь не успеваю.
В этот раз - успел. И хотя правильный христианин, а тем более - хавен-терциарий должен посвятить воскресенье отдыху и благочестивым размышлением, прямо со службы, даже не заезжая домой, я отправился проверять остальные контакты Лойры. Расследование сейчас в такой стадии, когда нельзя терять ни часа. Все может случиться.
Мне повезло. Все, кого я искал, оказались дома. И в отличие от Петроса Кинтао, новые друзья Лойры выглядели весьма подозрительно. Особенно Терри Вайга. Впрочем, она и в нашей картотеке уже числилась. Ничего не доказано, однако наблюдение за ней время от времени вели. Меня женщина приняла холодно, беседовали в прихожей. Однако и оттуда я разглядел характерную для "духовных людей" обстановку - приятный запах карийских благовоний, символ сатока - змей, заглатывающий собственный хвост - выжженный на деревянной дощечке.
Да, она уже слышала о самоубийстве Лойры. Почему - она понятия не имеет. Он казался ей уравновешенным, спокойным. Интересовался медитациями, они медитировали вместе. Но она не видела его уже недели две. Может быть, за это время что-то случилось? Вполне возможно. Терри была занята. Нет, их отношения никак нельзя назвать близкими. Просто знакомый, общее хобби.
Я хотел пойти в мензу, но вспомнил, что у меня в блоке до сих пор валяется в холодильнике здоровенный шмат ветчины. Еще пропадет, чего доброго. Я поднялся в свою холостяцкую берлогу. Перекрестился на Распятие. Достал ветчину, хлеб, помидорку, которая с одного боку уже подгуляла слегка. Нарезал все это хозяйство. Взгляд мой упал на начатые "Опыты духа" Кэрриоса, но я знал, что сосредоточиться на книге сейчас не получится. Не та стадия… Я сел и начал жевать. Так нельзя все-таки. Так за всеми этими расследованиями и жизнь пройдет, не успеешь ничего… Пожить, что называется, полнокровной жизнью. Ходить в театр, слушать музыку, ездить в паломничества побольше, читать, уединяться для духовных упражнений… в конце концов заняться каким-нибудь спортом кроме кьянга, который давно осточертел. Я бы с удовольствием на водных лыжах покатался. Или дайвинг. Интересно, а как я собирался заводить семью? Пожалуй, и хорошо, что мне пришлось дать обеты. Как я мог бы заниматься семьей в этих условиях?
Вот выйду на пенсию, тогда… хотя выйду ли - это еще очень большой вопрос. И доживу ли я до пенсии-то.
Бесплодные размышления. Или уж надо было читать, или думать о деле. Так, о деле. Почему я прицепился к этой Вэлии? На самом деле повлиять на парня могло что угодно. И кто угодно. Если бы там было что-то уж очень серьезное, он не таскал бы адрес в кармане. Хотя всякое бывает… Дискон мелодично запел. Я нажал кнопку. На стенном экране возникло озабоченное лицо Бена.
— Йэн? Я решил, что лучше тебе сообщить сразу. Я тут занимался контактами погибшего. Один из его знакомых, адрес был в записной книжке, Маттей Корри, неделю тому назад был задержан и сидит в предварилке - за убийство.