Крест Марии
Шрифт:
Прошло примерно полторы недели, как в один прекрасный день звякнуло сообщение о стыковке. С превеликими предосторожностями я подкралась к окну.
И увидела… дядю Лёню!
Он смотрел на меня и улыбался.
– Дядя Лёня! – радостно воскликнула я. – Здравствуйте!
– Здравствуй, Мария! Усмехнулся он, – а у меня для тебя хорошая новость.
– К-кто? – прошептала я помертвевшими внезапно губами.
– Щукарь, – тихо сказал дядя Лёня и хитро подмигнул.
У меня словно
– С-спасибо, – на моих глазах показались слёзы. Но это были слёзы радости и облегчения.
– Не переживай, – участливо посочувствовал дядя Лёня. – Он свою судьбу сам выпросил. Не ты, то кто-то другой бы точно. Слишком уж он всех вокруг замучил.
– А к-к-как…?
– Лупроса ему сунул в щель, он руку протянул и всё.
– А лупрос?
– Остался у него в кресте. Я щель быстро заткнул, – довольно ухмыльнулся дядя Лёня.
– Простите меня, это из-за меня… – пролепетала я, но дядя Лёня не дал закончить, перебил:
– А вот это ты брось! Прекрати! Это был мой выбор! Я сам так решил! Поняла?
Я кивнула, стараясь не разрыдаться. Думала, буду прыгать от радости, а оно вот как.
– Остался Фавн, – веско сказал дядя Лёня и печально вздохнул, – но он на третьем уровне. Придётся мне туда подниматься. Хоть и не хочется.
Я удивилась такому его прямо нежеланию подниматься туда.
– Дядя Лёня, а почему вы не уходите наверх? – спросила я.
– Мне нечего там делать, – буркнул он сварливо и отвернулся, давая понять, что разговаривать больше не о чем.
Но меня этим не проймёшь. Если уж я решила выяснить – не отцеплюсь, пока не узнаю.
– Так всё же? – переспросила я и добавила, – слушайте, а давайте уйдём наверх вместе? Будем дружить, общаться. Я вам жилетку свяжу, а? Так-то и поговорить по душам не с кем…
– Нет, – покачал головой дядя Лёня и немного грустно сказал, – понимаешь, там, наверху, есть люди. С которыми мне бы не хотелось пересекаться. Категорически. Поэтому так и разделились. Они – наверху, я – внизу.
– И вы уступили им…? – удивилась я, – почему вы выбрали быть внизу?
– А ты считаешь, что наверху, там рай? – брови дяди Лёни насмешливо приподнялись. – Нет, девочка, ты ошибаешься. Везде, всегда, в жизни – чем ты выше, тем большую цену ты за это платишь.
– Но какую цену вы платите наверху? – не могла понять я, – чаще дёргать за третий рычаг? Ерунда. Тоже мне цена!
– А ты хоть знаешь, зачем третий рычаг? – спросил он тихо и внимательно посмотрел на меня.
От его голоса у меня аж мурашки по спине пошли. Столько было там обречённости… даже не знаю.
– Нет.
– У тебя же око открылось?
– Открылось, – кивнула я.
– Ох, говорил я тебе – не надо, Мария, – сокрушённо покачал головой дядя Лёня, – так нет, не послушалась меня.
– Угу.
–
– Жуть, – призналась я.
– А я говорил!
– Прекрасная, бесподобная, потрясающая жуть!
– Говоришь, словно в кабинете паталогоанатома, – хмыкнул он.
Я рассмеялась.
Мы еще немного поговорили. Вытянуть из дяди Лёни информацию о том, что у него случилось с теми людьми, не вышло. Как и выяснить, кто эти люди.
Ну ничего, дайте мне время – сама разберусь.
А уж чего, чего, а времени у меня впереди – вечность. Почти сорок лет.
Я активно занималась гимнастикой, бегом, бросанием ножа. Вязала носки и прочее барахло на обмен. Пересадила ещё два побега в моём садике. Семечки от «айвы», которые я положила на мокрую тряпку, и дважды в день мочила её, внезапно начали прорастать. Пришлось соображать, что использовать под горшки и где брать грунт.
Теперь я примерно полчаса выделяла на то, чтобы царапать кирпичную кладку. Собранная пыль шла на создание почвы для моих растений.
О судьбе Щукаря я старалась не думать. Но всё равно думала.
Имела ли я право его убить? Да ещё и чужими руками?
О! У меня монологи были похлеще чем у принца Датского вместе с Раскольниковым. То мне казалось, что вполне имела. Раз он чуть меня не убил. Потом я решала, что нет, я не должна была так поступать с другим человеком, что он и так судьбой наказан. Пусть бы еще сорок лет (или сколько там ему осталось), мучился.
Так ни до чего не додумалась и старалась поменьше загружаться.
Зато в окно смотрела по триста раз на дню. Иногда и ночью вставала, когда рычаг просыпалась дёргать. Подходила, любовалась. Белый ландшафт завораживал. Манил.
Я могла часами наблюдать, что там, за окном. Нет, картинка не была однообразной и не надоедала.
В газете «Сельская жизнь» я вычитала, что в рыбе есть фосфор и азот и эти вещества прекрасно подходят на подкормку растений, как удобрения. Когда мне дали кусок рыбы из кормильни, я есть не стала, хоть рыбу есть надо, это очень полезно. Вместо этого я положила её отдельно к кирпичной пыли, чтобы она перегнивала и дала улучшенный, насыщенный азотом и фосфором, прекрасный компост.
И это оказалось моей стратегической ошибкой.
Буквально через дня два эта рыба так развонялась, что я уже не знала, куда деваться. Я проклинала всё – и серокостюмного скотину-бюргера, зашвырнувшего меня сюда, и суку-свекровь, которая выгнала меня из дома без гроша в кармане на ночь глядя, но больше всех досталось газете «Сельская жизнь» и тому журналисту, что додумался написать это в газете и не сделал приписки, что рыба в компосте очень воняет.
Хотя не думаю, что селяне делают компосты из рыбы у себя в домах.