Крест на Крест
Шрифт:
— Ясно, — протянул Лют, — теперь добром нам не сдадутся!
— Немцы в городе есть? — спросил воевода.
— При посаднике несколько посланников от еретиков обретается, пара рыцарей — фогтов и с ними несколько кнехтов. А самое главное, слыхал я, что немцы с данами вышли из Изборска, готовятся по тебе, княже, ударить вместях с плесковичами.
— Спасибо тебе боярин! Хоть вести и худые, но кто предупреждён — тот вооружён! — и я задумался над сложившейся диспозицией. Не хотел я пока трогать окопавшихся в Прибалтике немцев, но они мне сами выбора не оставили, грубо влезши во внутри русские разборки.
А кукловодят орденами, готов заложить свою голову — Любек и осевшие на Готланде немецкие купцы. Чувствуют, твари,
Пока я размышлял, псковский боярин уже готовился принять присягу.
— Готов ли ты верой и правдой служить нашему государю и крест на этом целовать? — спросил боярина приглашённый в шатёр полковой капеллан.
— Конечно, иначе бы я к вам и не явился! — без заминки молвил Юрий Добрынич
После последовавшей за словами псковского боярина скорой присяги, священника отпустили. Пока шла процедура присяги, я распорядился немедленно сниматься с лагеря и выдвигаться к Пскову. Поднятые преждевременно спозаранку полки принялись под тусклый свет факелов и костров сгружать своё походное имущество на сани. А мы с полковниками и воеводами провели военный совет, предварительно как следует расспросив довольно хорошо информированного псковского боярина.
— Юрий Добрынич, известно ли тебе, численность войска, кто его возглавляет?
— Объединённое войско крестоносцев — орденских меченосцев и датских рыцарей возглавляет сам магистр «Братства воинов христовых» Волквин
— Фольквин фон Наумбург цу Винтерштеттен? — уточнил Лют
— Да. Но для отвода глаз, во главе войска немцы поставили князя Ярослава.
— Ярослав? — псковский боярин удивлённо на меня посмотрел, дескать, как такого можно не знать, но ответил.
— Сын бывшего псковского князя Владимира Мстиславича, который свою дочь выдал замуж за Теодориха — брата рижского епископа Альберта, сам женился на немке. В 1232 году Ярослав бежал в Ливонию, немцы сейчас именуют эту занятую ими местность «Землёй Святой Марии». Сбег туда он вместе с некоторыми поддерживающими его псковскими боярами. Через год Ярослав попытался вернуть себе псковский княжеский стол и осаждал с немецким войском и собственной дружиной Изборск, однако потерпел поражение, попал в плен к переяславльскому князю Ярославу Всеволодичу и провел два года в Переяславльском заточении. В том году переяславльский князь отпустил Ярослава, ну а дальше княже, то есть государь, — смутился боярин оговоркой, — ты и сам всё знаешь. Сейчас Ярослав оказался как бы во главе немецкого войска, взял Изборск и движется к Плескову, не сегодня — завтра может выйти к городу.
— Ярослав Владимирович, кстати говоря, — дополнил Юрий Добрынич, — твой близкий родич, происходит из Смоленских князей Ростиславичей.
Я лишь неопределённо хмыкнул, подумав, что, оказывается, ещё не всех Ростиславичей по площадям развесил, а потом мои мысли плавно переместились на немцев. Они, надо отдать им должное, колонизировали Прибалтику очень быстро, с чувством, с толком, с расстановкой. Первые немецкие купцы начали появляться в этих землях с середины XII в., а вслед за ними пришли монахи — миссионеры, принявшиеся основывать замки, города, католические епархии. И события понеслись вскачь. В 1201 г. в устье Даугавы закладывают Ригу, в 1202 г. — рижский епископ Альберт объединяет католический миссионеров в монашеско — рыцарский Орден меченосцев. Аналогично в устье Вислы возник
— Скажи мне, боярин, — вмешался в разговор до того молчавший политрук Зор, тоже пришедший на совещание. — Кто там, в Пскове, «воду мутит», кто именно хочет отдать Псков онемеченному Ярославу?
— Во главе этой части бояр стоит Твердила Иванкович, его недавно посадником избрали.
— Потом ты про своих переветчиков спросишь, — нетерпеливо перебил политрука воевода Клоч. — Сколько немцев выступило против нас, знаешь?
— Сам не видел, но бояре говорили, что около тысячи всадников братья — крестоносцы выставят. К коннице же примкнула рижская дружина из немецких кнехтов, остальные ландскнехты — чудь, всего же, общим числом их наберётся около 8–10 тыс. пешцев. Даны, под предводительством герцога Эстляндского Кнуда Вальдемарсена двигаются отдельно. У них примерно три сотни латных всадников и полторы тысячи пешцев, в основном эсты.
Псковский боярин счёл нужным пояснить.
— На самом деле рыцарей во всём войске меченосцев человек девяносто. Орденские рыцари зовутся «братьями». А на каждого «брата» приходится до десятка конных «полубратьев». Вот так тысяча конных и набирается.
— А это что за черти? Полубратья? — спросил Зор.
— По-другому, оруженосцы: сержанты, копейщики, стрелки из лука и арбалета. Бронь на них одета хоть и поплоше, чем у братьев — рыцарей, но не хуже, чем у русских княжеских дружинников, — увлечённо растолковывал нам Юрий Добрынич.
— Один хрен — тяжёлая латная конница, как их не называй, — подвёл итог сказанному Клоч.
Через пару столетий мои арбалеты оказались бы куда менее эффективным оружием против тех же готических доспехов, заполучившие в своей конструкции углы наклонов, создающие рикошеты, правильно рассчитанные рёбра жёсткости, сталь лучшей выделки и так далее. Но сейчас, в 13 веке, воротные арбалеты пробивали у ныне существующих европейских рыцарей любую броню, не говоря уж о ружьях. Соответствующие опыты, в полевых условиях были не раз и не два проведены. Поэтому, только что услышанная новость меня не очень сильно взволновала.
Издали, со злостью, смотрел на закрытые ворота Пскова и невольно слушал, как сидящие на стенах горожане, кричали:
— Князя Новгородского Владимира не знаем, и знать не желаем! Ворота не отворим! Убирайтесь отседова прочь!
Вслед за двумя эскадронами ратьеров, быстро рассыпавшихся вокруг города, по Новгородской дороге, окаймляемой лесом, стали появляться прибавившие шаг походные колонны пехоты 8–го Полоцкого полка, следуя командам, роты повернули направо, сразу начав выстраиваться в боевые батальонные построения. Следом за полочанами уже спешил 2–й Смоленский, сразу начавший заворачивать налево, а где — то вдали, к Пскову пробирался 15–й Вержавский — замыкающий полк первой рати. В десятке километров от города сейчас находились полки второй рати, ещё дальше, отставая от передовых частей на полноценный дневной переход, шествовали арьергардные полки третьей рати, что должны будут объявиться здесь только сутки спустя.
На приехавшего от городских ворот десятника я лишь обречённо махнул рукой, дескать, сам всё слышал, докладывать не надо.
— Разбиваем лагерь! — приказал ратному воеводе Люту. — Через пару дней будем сей бунтарный град на копьё брать!
А в это время в самом Пскове, продавшиеся немцам бояре подогревали своими пламенными речами городское вече. Взволнованные толпы горожан на вечевой площади внимали этим ораторам.
— Владимир Смоленский со своими катами стал у стен Плескова! Зло умыслил Владимир! В своём обозе он привёз оковы, да рабские ошейники для всех плесковичей! С нами он хочет расправиться как с Новгородом — разрушить город, перебить вятших людей, а оставшихся похолопить! Отстоим же, братья, нашу родную землю и вольный Псков от этого убивца и крамольника! — призыв потонул в общем одобрительном рёве взбудораженной толпы.