Крест никому

В оформлении обложки использована картина Роба Гонсалвеса «Лесная арена».

Автор благодарен Владимиру Элю и Александру Корякову за помощь при подготовке книги.

Связь с автором: [email protected] и vk.com/id6961552

Книга издана при поддержке ГОНЭФ «Языковая среда» и Министерства культуры РФ

Евгений

Матвеев родился в 1982 году в Рыбинске. Окончил Рыбинский авиационный колледж и Рыбинское отделение МЭСИ. Работает юрисконсультом в управляющей организации. Живёт в Рыбинске.

Стихи и переводы публиковались в областной периодике, коллективных сборниках, журналах «Переводчик», «Пролог», «Кит умер», «Найди лесоруба», «Рассвет». Участник семинара молодых авторов Ярославской области, фестиваля «LogoPифмы», Форума молодых писателей России и стран СНГ и зарубежья (2007, 2009, 2014). Стипендиат Министерства культуры РФ (2014).

Руководитель Клуба поэтического перевода (г. Рыбинск), лауреат премии им. Дж. Г. Байрона (2018, 2019), дипломант VI Международного конкурса «Музыка перевода», переводы публиковались в книгах Эдвина Арлингтона Робинсона «Дом на холме» (2015), Ханса Бёрли «Ты слушал реки по ночам?» (2017).

В ком больше сочувствия и сострадания,Чьи помыслы выше и чище,Чей голос твёрже и благороднее,Может и должен сказать лучше, чем я,О льющейся крови, об искорёженных судьбах,О миллионах убитых и миллионах, которые будут убиты.О другом – буду говорить я. Неподалёку голоса слышны:Доносятся слова, обрывки слов.Я не могу понять, о чём идётТам разговор, хотя понятен мнеЯзык людей, сидящих у костра.Казалось бы: шагни навстречу им —И сможешь их понять. Но я стоюИ никуда идти не тороплюсь.И светятся угли, и запах дымаЯ чувствую, и ведь ещё тепло —Костёр почти что догорел, но люди,Разжёгшие его, давно ушли.Их не вернуть. И я один остался,И кажется, что ради лишь меняДым не рассеялся, и светятся угли,И тьме сопротивляется костёр. Проходишь насквозь старый особняк.Каждый день, кроме суббот и воскресений,Два раза по каменной лестнице вверх,Два раза по каменной лестнице вниз.Взгляд притёрся к монотонным стенам,К лицам и портретам, к белому потолкуНастолько, что, появись перед глазамиДверь в иной мир, —Сознание прошло бы мимо,Словно нет и быть не можетЧудес ни в этом здании и нигде в жизни. Бабочка летела за окном,В том потустекольном мире,И в комнату мою не залетела.Только тень от бабочки былаВ светлой комнате моей: на стенах,На

полу, на подоконнике…Кажется, что тень уже в руках,Но подует ветерок – и теньВслед за бабочкой исчезнет. Полночь город в люльке хранит,Словно вольную воду гранит,На набережную тишинаНакатывается, как волна.Звёзды в небе, и звёзды в реке,И твоя рука у меня в руке.Опьяняет нас белый май,Проплывает речной трамвай,Рассекая ночной небосклон,Это всё так похоже на сон.Мы сегодня хватили за край,Размыкаем объятья – прощай!Меж созвездий разводят мосты,Я уйду, но останешься ты.Звёзды в небе, и звёзды в реке,И твоя рука у меня в руке. Вернуться в август, выйти за порогПустынных, суетливых дней, когдаГлаза слезятся, светится песокИ белая, как солнце, борода.И вновь бродить в саду цветущих звёзд,Когда пьянят надежды и мечты,Пусть их крушенье вызывало злость,Всё отболело, помыслы чисты.Всё ясно, но цепляется за ложьВ своих воспоминаньях персонаж,Задуешь вздохом звёзды и поймёшь,Что сад – пустыня, молодость – мираж. Домой не возвращаются, только что выйдя, — плохая примета.Остался включённым свет, открыт кран с водой —Лучше не возвращаться. Можно заплатить за электроэнергию,А соседи снизу являются потомками Ноя – выживут.Лучше не возвращаться. Даже не являясь Цветаевой,Марией Стюарт или тенью отца Гамлета —Лучше не возвращаться. Можно послать другого —Белобородого аса, можно выучить чужой язык,Купить новый дом, рисовать таитянокИли читать лекции в американских колледжах —Но лучше не возвращаться. Никогда. При смерти Ромео громко кричал,Его голос разносился по лабиринту дома,Натыкаясь на тупики и запертые двери.Служанка, катаясь в гондоле,Бурно выясняла отношения с любовником,А семейный врач тратил время,Мучительно выбирая костюм для маскарада.Перед глазами Ромео медленно проходилаВся его длинная жизнь:От старости до младенчества.Одни эпизоды в калейдоскопе сменялись другими,И, просмотрев их,Любой благородный венецианец мог бы сказать:Это была моя жизнь.