Крестная мать
Шрифт:
— Бараны гребаные… — волосы Барса растрепались, шейный платок сбился, и сейчас человек, стоящий перед Анной, больше напоминал психопата, чем эстета. — Подписывай, сука!
Анна втянула голову в плечи и поставила росчерк.
— Все… — почти беззвучно выдохнула она, пытаясь унять крупную дрожь, охватившую тело.
— Какое все?! Три экземпляра!
— Да-да-да, — торопливо закивала Анна. — Сейчас.
Спорить уже не было ни сил, ни куража. Рука ходила ходуном, слезы лились сами собой, капали на ковер, на документы, расплывались
Он выругался так, что услышь его в эту минуту комиссия из маститых филологов, они непременно разразились бы рукоплесканиями и вручили Барсу приз за вклад в русский язык, а затем дружно бросились бы дополнять словарь обсценной лексики.
— Ты нарочно это делаешь, да? — осипшим голосом вопил Барс. — Думаешь, получится потом опротестовать сделку?
— Нет, я…
— Молчать!.. — он схватился за телефон. — Люда! Еще копию дарственной! Десять копий! Поняла, дрянь? Ты подпишешь все, и попробуй только… Нет, Люда, мать твою, я не тебе!..
Убрав телефон, Барс снова ткнул в Анну мечом.
— Ты еще будешь умолять меня, чтобы я все сделал быстро! Слышишь? Тебя будут долго собирать в лесу по частям!..
Часто так бывает, что в те самые минуты, когда человеку больше всего нужна приватность, окружающие превращают его комнату в проходной двор. Вот и сегодня кабинет Барса по посещаемости мог уступить разве что вокзальному туалету, потому что не успели угрозы дойти до нужного уровня устрашения, как на пороге появился Федя.
— Какие люди! — созерцание Анны на коленях доставило ему нешуточное удовольствие. — А я-то думаю — с какой радости ее сынок ошивается на улице с сумками…
— Что? — насторожился Барс.
— Ну, пацан ее, Савелий. Сопляк такой в кепочке, — с ухмылкой пояснил Федя. — Смотрю: прет куда-то сумки, ну, думаю, не иначе наша мамочка затеяла коварную месть. А ты уже, я смотрю, разобрался…
— В кепочке? — нахмурился Барс.
— Да какая теперь разница…
— В какой кепочке?
— Нет! — Анна дернулась. — Федя, нет!
— Молчать! — прервал ее Барс.
— Кепка как кепка, — Федор пожал плечами. — Молодежь так носит. Цепи всякие, куртец такой рэперский, штаны свисают…
— Так вот оно что… — Барс склонился над Анной и стиснул ее подбородок, заставив смотреть в глаза. — Ты ведь на это и рассчитывала, да? Весь этот спектакль… Отвлечь меня хотела? Закосила под дуру? Ну, мои тебе поздравления, у тебя почтиполучилось.
— Нет, пожалуйста… — прерывисто выдохнула она. — Я умоляю, только не он… Делай со мной, что хочешь, только не он!
— Ну, конечно, сделаю, — осклабился Барс. — И с тобой, и с твоим шустрым ублюдком… Степа!
— Не надо, я умоляю… — Анну колотило, как на электрическом стуле.
— Степа! — Барс пнул ее, как бродячую собаку, и поспешил к двери. — Мать твою, Степа, где
— Да не вопрос, — Федя потянулся было к мечу, но Барс его одернул.
— К оружию не прикасайся! Придурок. Просто пригляди, — он выбежал за дверь, и уже из коридора Анна снова услышала крики. — Степа! Парня этого, рэпера, догнать и привести сюда!
— Шеф, но вы же сами сказали: выдать…
— Ты вообще слышишь, что я тебе говорю?! Догнать — и привести! Быстро! Со всеми деньгами!
Раздался грохот, затем топот шагов.
— Эх, Аня, — с довольным видом протянул Федор, сунул руки в карманы и подошел к окну. — Жалко пацана, конечно. Вон, Степа побежал. И Вадик, смотри-ка… Говорил я тебе: подумай о детях! Не лезь ты в это дело! Послушалась бы меня, сейчас бы кексики домашние продавала, жила бы себе в кайф…
Федор до того увлекся монологом, что не заметил, как Леша шевельнулся и открыл глаза. Анна спешно прижала палец к губам, призывая сообщника к молчанию. Взглядом указала на Федю, едва заметно хлопнула себя по ногам — и Леша кивнул. Да, руки его были связаны, но даже так он мог помочь. Двое против одного — неплохой расклад, особенно, если этот один — на редкость заносчивая задница и не слышит никого, кроме себя.
— Ты был прав, — заговорила Анна, чтобы приковать внимание Федора. — Я совершила ужасную ошибку.
— Вот-вот, и я о чем! — оживился Федя и сделал шаг в ее сторону. — Жаль, что до тебя так поздно дошло…
Он возвел глаза к потолку, очевидно, набираясь вдохновения для новых поучительных сентенций, и именно это его погубило. Леша изогнулся, и со всей силы ударил обеими ногами Федю под колени. Тот рухнул, как подкошенный, и Анна не преминула этим воспользоваться. В мгновение подскочила, прыгнула на Федора верхом и с размаху воткнула «паркер» в больную руку.
— Я совершила ошибку, — процедила она, изо всех сил сдавливая горло предателя. — Я оставила тебя в живых. И теперь я собираюсь это исправить.
Федя хрипел, беспомощно извивался под ней, пытался ухватить за пальцы. Он не учел одного: перед ним была не просто домохозяйка, курочка-наседка. Перед ним была мать, и сдав ее сына Барсу, Федя лично подписал себе приговор.
— Анна Леонидовна!.. Аня… — Леша сел, с ужасом глядя на разъяренную женщину. — Вы же убьете его!
— Именно так, — она усилила давление, и лицо Феди налилось красным.
— Да вы что, вы же не убийца! — Леша подполз к ней, пытаясь высвободить руки. — Оглушите его, побежали… Он этого не стоит…
Анна будто очнулась. В ее руках трепыхался, задыхаясь, живой человек. И неважно, какой мерзкий. Тряхнув головой, она отшатнулась, а Федя схватился за шею, глотая воздух. Анна вскочила, содрала веревки с Лешиных запястий, и он помог ей замотать Федора в штору. Лишь убедившись, что пленный предатель не может даже пошевельнуться в своем коконе, Анна порвала подписанные бумаги.