Крестная мать

Ераносян Владимир

— Пусть скачет хоть наперерез, лишь бы первая пришла к финишу.

— Но всякую игру должны контролировать арбитры.

— Для арбитров найдутся веские аргументы.

— Не все же такие беспринципные. Неужели эта особа — лучший вариант.

— Бесспорно. Вы же читали все мои отчеты. И те, что касаются вашей исторической Родины, падре. Никогда больше не возвратит себе былой славы и мощи Речи Посполитой Польша, никогда она не сможет влиять на события в Восточной Европе больше, чем Россия, и не станет Ченстоховский костел Меккой для паломников-славян Украины и Белоруссии. Вы, падре, сами говорили, что я своею горькой правдою развеял ваши заблуждения. Нам нельзя упускать такой

шанс. Эта женщина для нас просто мессия.

— Я вижу, вы влюблены в свою сеньору, — изумился кардинал.

— А вы как думали? Ее можно любить, она прекрасна, как цветок.

— Кактусы тоже цветут. Почему вы уверены, что мадам не будет тратить деньги на личные нужды, на свои собственные проекты, никак не связанные с нашими, — Пински сделал паузу, — вернее, вашими проектами? Я, например, не понимаю, так ли важен для нас этот Крым.

— Ее желание совпадает с нашими, у нас общий враг. Настал час свершения великой миссии.

— Что это вдруг вас, Бенито, потянуло на высокопарность? — Кардинала не устроил ответ, построенный на общих фразах. — Миссия эта великая, только омрачает ее величие то, что приходится прибегать к услугам сомнительной особы гангстерского толка, но вас-то, Бенито, такие пустяки не растрогают, уж вы-то находите общий язык с мафиози даже здесь, в Италии. — Эти слова рассердили Потрезе.

— Сейчас я сомневаюсь, что вы на моей стороне, а ведь мне так помогли ваша поддержка и участие, что с того, что у меня действительно исповедовался дон Петруччи — человек искренне раскаивающийся. С такими, как дон, можно иметь дело. Эта женщина напоминает мне дона. Она так же страдает, уж поверьте мне, я знаю людей.

— Я тебе верю, — примирительно произнес кардинал. — Я знаю, ты не отступишься от своего, ты даже не задумываешься над тем, что в случае неудачи курия открестится от тебя, ты мне нравишься, я буду молиться за тебя. В добрый путь, Бенито.

* * *

Черный лимузин в сопровождении эскорта из трех БМВ мчался по западному шоссе. Елена Родионова спешила во Львов на важную встречу, которая могла коренным образом повлиять на ход творимых ею преобразований. Эта встреча должна была состояться в костеле Святого Юра под сенью строгой секретности.

Свою безопасность она вручила мощному союзнику и партнеру Левону Тевосяну, крупному бизнесмену и одновременно Папе одной из сильнейших бригад львовских рэкетиров, контролирующих весь центр города, от площади "Рынок" до "стометровки", Краковский базар и "тучу" на стадионе "Украина". Его влияние распространялось также на границу с Польшей, где люди Левона собирали мзду с туристов. Левон не мог не выполнить просьбы Родионовой, организовать ей встречу под его "крышей" с инкогнито из Италии. Это было делом чести. Тем паче, всегда приятно помогать людям, к которым в будущем, быть может, самому придется обратиться с просьбой. Такого варианта Левон не исключал, хотя всегда старался обходиться своими силами. Он обладал деньгами и связями, но сейчас перед ним стала проблема, для решения которой могли понадобиться большие связи, а таковые были только у Родионовой.

Дело в том, что Левона уже утомила тяжба вокруг Гранд-Отеля. Он уже был не рад, что прибрал гостиницу к рукам, для этого ему пришлось "замочить" иностранного гражданина, канадца украинского происхождения Эрика Злен- ко, вложившего средства в реконструкцию гостиницы и придание ей статуса пятизвездочной. Мокруха сошла бы с рук Левону, если бы не объявился влиятельный враг. Левон достал бы врага, но тот жил за океаном, в Торонто. Подмазанные депутаты городской рады раздули из этого пустякового дела скандал. Эти бестии из сессии в сессию призывали силовые органы

к скорейшему расследованию, пугали тем, что, если убийца не будет найден, дело примет международный резонанс и не только Львовщину, всю Украину зарубежные инвесторы будут обходить стороной. Депутаты изо дня в день гнули свою линию, наглели, требуя покончить с преступностью в городе, воодушевленные тем, что набирают для самих себя политические очки и что за это им еще и платят. Левон хотел было придавить говорливых шавок, но друзья в МВД предупредили, что делом заинтересовалась БеСПеКа, а убийство людей, пользующихся депутатской неприкосновенностью, чревато.

Левон выжидал, хотя был сыт по горло этой возней. И тут будто посыпалась манна небесная — приехали гонцы из Киева от Родионовой и передали ему ее личную просьбу об услуге. Он по-царски принял посланцев Матушки, заверил их, что, пока он стоит во Львове, ни один волос не упадет с головы уважаемой Елены Александровны. Левон даже не спросил у гонцов о цели визита их хозяйки, сделав вид, что он не тот человек, который будет вдаваться в подробности; он заявил, что с него хватит счастья, которым одарила его Матушка, обратившись именно к нему. Левон докажет, что она не ошиблась.

После того как посланцев Родионовой проводили в Киев, Левон точно знал: Родионовой понравится то, как он себя повел. Это не могло не понравиться. Теперь Матушка была его должницей. А долг, как известно, платежом красен. Ему было нужно не много — "добро" Матушки проучить донимающих говорунов, всего и делов-то. С ее подачи даже БеСПеКа спустит дело с тормозов, тем более что оно не стоило выеденного яйца.

Вся эта чехарда не волновала Родионову. Ей ничего не стоило отплатить услугой за услугу Левона. Были дела поважнее. Она ехала во Львов с одним намерением — получить гарантии от итальянского гостя касательно денег, больших денег. Совсем не обязательно это должны быть кредиты. Быть может, ей удастся получить безвозмездные средства, ну, может быть, частичные кредиты, и то по льготным процентам.

Родионовой было о чем подумать в пути. Она сидела слева на заднем сиденье лимузина, рядом сидел ее ближайший советник и управляющий Борис Сумцов. Она называла его просто Боря. Водитель и начальник охраны Петелицын были отделены от них толстым стеклом автоматической изоляции. Борис, не переставая, сыпал предостережениями. В последнее время, когда Елена обрела обширный простор для инициативы и окончательно развязала себе руки, благодаря связям в политических кругах, увещевания Бориса стали ее раздражать. Родионовой казалось, что, заостряя внимание на незначительных деталях, ее советник упускает суть. Она помнила, как он ее любил и то, что сделал для нее Борис, но эти воспоминания утратили первоначальный блеск, который стерло время. Знала бы она, что теперь Борис любил ее еще сильней. Елена на секунду задумалась, таким ли должен быть ее ближайший помощник, ее правая рука.

— Похоже, у нас появились оппозиционеры среди епископов, — снова заговорил Борис. — Епископ Ионафан вновь сотрясает воздух. Ему покоя не дает происхождение твоих детей. Архимандрит Пимен тоже воротит нос от Симеона и теперь уже открыто склоняет всех к покаянию, хотя сам возвращаться под пяту посаженного Москвой правящего экзарха не собирается.

— Видно, думает, что патриархом станет Ионафан, — продолжила за Бориса Родионова. — Не видать Ионафану патриаршего куколя как своих ушей. Этот стукач завис в воздухе между Синодом и стариком Мстиславом, никак не решит, куда податься. Почуял, что ему ни там, ни там не светит, мечется как угорелый, туда-сюда. От беготни и дурости своей заделался теперь сплетником. Тебя ли, Боря, учить, как ему язык подрезать.