Крестная мать

Ераносян Владимир

— Здравствуй, — вымолвил он, не решаясь спрашивать у Лены о самочувствии. Было очевидно, что она перестала за собой следить. Она никак не соберется с силами, чтобы оправиться от удара.

Ему не пришлось искать слов.

— Я попросила тебя приехать, — сказала она, — и ты приехал, спасибо. Я уж думала, что ты не откликнешься на мою нижайшую просьбу, ведь ты человек занятой.

— Только скажи, я пошлю к чертовой бабушке все эти дела. — Борис все еще стоял у края кровати, не осмеливаясь подойти ближе.

— Я многим тебе обязана, Боря, — будто не услышав его, продолжала Лена, — ты спас мне жизнь, хотя, признаться, логичнее мне было бы умереть, только не думай, что я неблагодарная. Я позвала тебя сегодня именно

для того, чтобы отблагодарить тебя сполна за все, что ты для меня сделал.

— Я ничего не сделал, — Бориса испугал ее отрешенный взгляд.

— Ты спас мне жизнь, — повторила она. — В этой жизни я была гангстером. Женщина-гангстер — это так экстравагантно. Я определяла: жить человеку или не жить, у меня была своя мораль, свои мотивы и правила, у меня была власть. В следующей реинкарнации, если мне суждено еще раз явиться на свет Божий, я, по идее, должна быть ущемленным во всем изгоем, рабом. Я должна быть наказана за грехи.

— В следующей в чем? — робко спросил Борис.

— Реинкарнации, ты не веришь в переселение души? Хотя ты прав, все это ерунда, главное, что ты здесь, я хочу отблагодарить… еще не разлюбил меня, Боренька? Я хочу, чтобы ты взял меня, иди ко мне. — Елена поманила его, призывно улыбаясь. Борис не шелохнулся. — Ну что же ты, Боренька? — театрально обидевшись, прошептала она. — Я уже не привлекательная, подурнела и размордела, да? Поздно спохватилась, старая мерзкая нимфоманка, так?

— Ты по-прежнему чертовски обольстительна, — не кривя душой, выпалил Борис.

— Тогда почему ты медлишь? — возмутилась Лена. — Бери меня. — Она откинула одеяло.

Борис не поверил своим глазам: на ней было платье, роскошное вечернее платье мышиного цвета. Открытые плечи с окантовкой из черного кружева, симметричные кожаные вставки по бокам, остроугольный ромб из серебристой чешуи чуть выше пояса. Ни малейшего сомнения — это оно, платье "Клеопатра".

— По глазам вижу, ты узнал! — в безумном порыве воскликнула Елена. — Я и надеялась произвести фурор! — она вдруг залилась громким смехом. — "Клеопатра" избавит вас от проблем, — хохотала Елена. — Она сроду была скромна! Она себя недооценила. Принц в обличил садовника исполняет заветное желание своей возлюбленной замухрышки…

Лена прыгала на кровати и безудержно смеялась, ее хохот все более приобретал оттенок истерики.

— Ну что стоишь, иди же ко мне, дорогой, дорогой мой, — жестоко дразнила она Бориса, смеясь в лицо, — ты что, евнух? Когда же ты будешь мужчиной? Трахни суку! Трахни меня! Мы будем делать это под музыку. Тебе нравится эта музыка? Ну ты что, примерз, или у меня отморозило кое-что другое? А?

"Делай то, зачем ты сюда пришел", — скомандовал себе Борис. Он подошел к кровати, чтобы прервать сумасшедшие пляски, его руки дрожали, но путь назад был отрезан. Борис прыгнул на кровать, резко обхватил ее голову и накрыл ее лицо тряпкой. Хлороформ подействовал мгновенно. Лена потеряла сознание. У Бориса оставалось не так много времени, чтобы довести начатое до конца. Она лежала спокойная и красивая в платье "Клеопатра". Борис взглянул на нее. В его голове пульсировало прошлое, но сегодня он здесь, чтобы не потерять будущее. В сторону воспоминания, надо делать дело…

Действие хлороформа продержится час, не больше. Надо успеть, пока Лена не очнется. Борис спешил. Первым делом он повернул ручку громкости компакт-проигрывателя на максимум: гарантии того, что спецслужбы не понатыкали здесь подслушивающих устройств, не было, правда, начальник ЦСБ доложил ему накануне, что в резиденции чисто, однако было не то время, чтобы полагаться на его бойкие доклады. "Жучки" мог занести кто угодно. В последнее время здесь перебывало много разного народа. Одних психиатров человек тридцать. Так что пусть парни из БеСПеКи послушают музыку Штрауса, и даже суперсовременные звукочастотные фильтры не помогут им услышать что-нибудь

другое. Он будет делать то, что задумал, осторожно, а главное — без малейших звуков. Борис знал на все сто, что выйти из игры можно только мертвым. Это знали все, кто играл в эту игру. На это он и рассчитывал.

Борис бесшумно отодвинул лжестенку, за которой находилась потайная дверь. О существовании черного хода знали только самые приближенные. За дверью — выход на тыльную сторону особняка. Вчера ночью, никого не поставив в известность, на свой страх и риск Борис побывал здесь. Он выгрузил из багажника двух покойников, мужчину и женщину, примерно такого же возраста, как они с Еленой, две пластмассовые канистры с бензином и маленький кейс, в котором находилось взрывное устройство. Весь этот душещипательный набор лежал теперь за дверью. Борис открыл ее и принялся за главное. Мертвецы пролежали за дверью всю ночь и утро. Неудивительно, что от них веяло трупным душком, но Борис затеял все это не для того, чтобы принюхиваться. Он на руках перенес мертвецов в кабинет. Он был твердо убежден, что только мертвые могут бескорыстно позаботиться о живых. Скоро он вынесет отсюда существо, которое носить на руках одно удовольствие, и если бы понадобилось пересортировать вручную сотню разложившихся трупов, он бы сделал это ради своей цели. Он сознательно пошел на то, что принято считать кощунством, можно сказать, его это терзало, но грех он взял на себя бесповоротно, хотя знал наверняка, что за счет двух усопших бедолаг въехать в рай не получится, но у него была сейчас иная задача — выбраться самому и вытащить из этого ада Лену. А там — Бог рассудит.

Он уложил покойников на пол плечом к плечу. Воткнул между ними взрывное устройство с часовым механизмом. Поставил рядом две канистры, напоследок снял с пальца свой титановый перстень с монограммой, поцеловал его и надел на средний палец своего "дублера". Все готово. А теперь — гори все синим пламенем.

Борис выругался про себя. Настало время уносить Лену. Он бережно взял ее на руки и понес к потайной двери, а вальс все играл. Борис не замедлил отметить про себя, что у этой музыки нет конца, а он все же надеялся на хороший финал.

Синяя "восьмерка" с крадеными номерами была в километре от особняка на Пушкинской, но услышать взрыв Борис не мог, он был за рулем, Лена лежала на заднем сиденье все еще без сознания. Борис имел намерение выехать из города, не нарушив ни разу правила дорожного движения. Легавые в большинстве своем люди, с которыми всегда можно прийти к компромиссу, но сейчас был тот случай, когда легавый и свидетель были одно и то же. Борис сжег за собой мосты, он покидал Киев, чтобы больше никогда сюда не вернуться. Он покидал Украину, чтобы выжить.

…Спустя два дня после взрыва и пожара, превративших резиденцию Матушки в испепеленные руины, Яраги Усманов, палач Координатора, телеграфировал в Грозный: "Бабушка умерла, завещание не оставила". Первая фраза зашифрованной телеграммы означала, что объект номер "два" ликвидирован, а вторая, что это произошло без его участия, и что выяснить, кто приложился к Матушке, не представляется возможным, слишком много у нее было врагов и завистников.

Аббат Бенито Потрезе, будучи не в состоянии отчитаться перед банкирами и братьями Ордена, морально подготовился к самому худшему, против него ополчились все. Резиденты иезуитов в Киеве не опровергли сообщение о кончине Родионовой. На фоне последней информации о ее сумасшествии весть о взрыве и пожаре в резиденции Родионовой не повергла в изумление даже особо впечатлительных братьев. Многие жалели аббата, заодно осуждая его легковерность, другие, кои преобладали, склонны были считать, что Потрезе доверился сомнительной особе не случайно, и инкриминировали ему соучастие в мошенничестве. Кардинал Пински превзошел всех в неистовстве, требуя от генерала Ордена самого сурового наказания для аббата.