Крестный отец

Пьюзо Марио

В те же годы к дону Корлеоне пришло сознание, что он куда успешнее правит своим маленьким миром, чем его враги, — тем другим, огромным, который постоянно возводит препоны на его пути. И утвердил его в этом сознании бедный люд, который изо дня в день тянулся к нему со всего квартала за помощью — добиться пособия, вызволить парнишку из заключения или пристроить на работу, занять малую, но позарез необходимую толику денег, усовестить домовладельца, который, не внимая никаким резонам, тянет квартирную плату с безработных жильцов.

Дон Вито Корлеоне помогал всем и каждому. Мало того — он помогал охотно, с подходом, с лаской, дабы не так было горько человеку

принимать благодеяние. Удивительно ли, что, когда наступали сроки выбирать представителей в законодательные органы штата, в муниципальные органы, в конгресс и озадаченные итальянцы скребли в затылках, не зная, кому отдавать голоса, они шли за советом к своему покровителю, Крестному отцу — к дону Корлеоне. Так понемногу он сделался силой на политической арене — силой, с которой не преминули начать считаться трезвые партийные лидеры. С мудрой прозорливостью крупного политика он укреплял свои позиции, помогая одаренным отпрыскам неимущих итальянских семей получать университетское образование, — с годами из этих мальчиков выходили адвокаты, помощники окружных прокуроров, а случалось, и судьи. Предусмотрительно, как истинный отец нации, он пекся о будущем своей империи.

Отмена сухого закона нанесла империи Корлеоне жестокий удар, однако и тут дон успел кое-что предусмотреть. В 1933 году он послал доверенных лиц к человеку, который заправлял всем игорным бизнесом Манхаттана, будь то игра в кости на прибрежных улочках и ростовщичество, непременно сопутствующее ей, как сопутствует бейсбольным матчам продажа булочек с сосисками, или игра на бегах, скачках, спортивных состязаниях, нелегальные игорные дома, где дулись в покер, или же гарлемская подпольная лотерея — «числа». Звали этого человека Сальваторе Маранцано, и в преступном мире Нью-Йорка он числился pezzonovante — важной птицей, признанным тузом. Посланцы Корлеоне предложили Маранцано работать сообща, на равных взаимовыгодных условиях. Вито Корлеоне, с хорошо налаженной организацией, связями в полиции и государственном аппарате, брался обеспечить махинациям, которые совершались под покровительством Маранцано, надежное прикрытие и возможность, окрепнув, распространить свое влияние на Бруклин и Бронкс. Но Маранцано был человек недальновидный и пренебрежительно отверг предложение Корлеоне. Он водит дружбу с самим Аль Капоне, имеет собственную организацию, своих людей и сверх того — неограниченные средства на военные расходы. Он не потерпит рядом с собой выскочку с ухватками парламентского пустомели, мало похожего, если верить молве, на истинного мафиозо. Отказ Маранцано послужил толчком к началу кровавой войны 1933 года, которой суждено было коренным образом перестроить весь уклад преступного мира в Нью-Йорке.

На первый взгляд казалось, что силы несоизмеримы. Сальваторе Маранцано располагал мошной организацией с дюжими громилами, которые исправно блюли ее интересы. Он был дружен с Капоне и в случае чего мог обратиться за помощью в Чикаго. Он поддерживал хорошие отношения с семейством Татталья, сосредоточившим в своих руках всю торговлю живым товаром и весь, хотя и хилый еще в ту пору, сбыт наркотиков в городе Нью-Йорке. Имелись у Маранцано деловые связи и с воротилами большого бизнеса, которые прибегали к помощи его молодчиков, чтобы держать в страхе еврейских деятелей из профсоюза швейников и итальянских анархо-синдикалистов из союза строительных рабочих.

Всему этому дон Корлеоне мог противопоставить два малочисленных — но, правда, безупречно вышколенных — отряда, или regimes, во главе с Клеменцей и Тессио. Такое преимущество, как связи в политическом

мире и в полиции, перечеркивалось тем, что крупные дельцы выступали в поддержку Маранцано. Зато было другое преимущество — недостаточная осведомленность врага о его организации. Истинная боеспособность его войска оставалась неведомой для преступного мира, считалось даже, что Тессио в Бруклине работает независимо, сам по себе.

И все же битва оставалась неравной, покуда Вито Корлеоне не уравнял очки одним великолепно рассчитанным ударом.

Решив истребить новоявленного нахала, Маранцано обратился к Капоне с просьбой прислать в Нью-Йорк двух лучших своих боевиков. У семейства Корлеоне нашлись в Чикаго доброжелатели, сумевшие оповестить его, на каком поезде прибывают два бандита. Вито Корлеоне отрядил им навстречу карателя, Люку Брази, — с указаниями, всколыхнувшими в этом странном существе самые звериные инстинкты.

С четверкой подручных Брази встретил чикагских молодчиков у вокзала. Один из подручных раздобыл для этого случая такси, привел на привокзальную стоянку, и носильщик, подхватив чемоданы приезжих, потащил их к этой машине. Едва они сели в такси, как туда же втиснулся Брази с одним из своих пособников и, угрожая оружием, заставил чикагских гостей улечься на пол. Такси направилось к одному из складов неподалеку от пристани, заранее облюбованному Люкой Брази.

Там пленников связали по рукам и ногам, заткнули каждому рот кляпом из маленького махрового полотенца, чтобы заглушить вопли.

Вслед за тем Брази снял с гнезда на стене топор и принялся рубить на куски одного из посланцев Капоне. Вначале обрубил ступни, затем — ноги по колено и потом только — напрочь, по бедра. Налитой железной силой, он все же изрядно намахался, пока довел дело до конца. Жертва, понятно, к тому времени испустила дух, а ноги палача скользили в лужах крови среди обрубков человеческого тела. Когда он оглянулся на вторую жертву, то обнаружилось, что усилий больше тратить не придется. Второй боевик Аль Капоне от смертельного ужаса совершил невероятное: проглотил кляп и задохнулся. В полиции при вскрытии с целью установить причину смерти обнаружили в желудке погибшего мохнатое полотенце.

Через несколько дней семейство Капоне в Чикаго получило от Вито Корлеоне письмо. В нем говорилось: «Теперь вы знаете, как я поступаю с врагами. Стоит ли уроженцу Неаполя ввязываться, когда повздорили два сицилийца? Если желаете, я буду считать вас другом — тогда я ваш должник и по первому требованию расплачусь сполна. Человек вашего склада, без сомнения, поймет, насколько выгоднее иметь другом того, кто не клянчит о подмоге, а умеет справляться со своими делами в одиночку и, напротив, сам всегда готов прийти на помощь в тяжелую минуту. Если же вам ни к чему моя дружба, пусть так. Но в этом случае я обязан предупредить вас, что климат у нас в городе сырой, для неаполитанцев нездоровый, и наезжать вам сюда не советую».

Вызывающий тон послания избран был умышленно. Дон был невысокого мнения о семействе Капоне, видя в них недалеких, пошлых душегубов. Судя по донесениям его лазутчиков, Аль Капоне полностью растерял свое политическое влияние, нагло попирая общепринятые устои и похваляясь неправедно нажитым богатством. Дон знал — и на том стоял твердо, — что без политических связей, без должной маскировки по меркам общества мир Капоне и ему подобных погибнет в два счета. И что Капоне уже на пути к этой гибели. Знал он и то, что могущество Капоне, пускай и удавалось ему терроризировать весь город от мала до велика, не распространяется за пределы Чикаго.