Крестоносец из будущего. Командор
Шрифт:
— Тридцать всего?! — Андрей на секунду задумался и тряхнул кудрями: — Мой шлем, Арни! Мы атакуем, братья!
Спешиваться было не нужно — он ехал на своем ушлом гнедом, пусть знает, сволочь ушастая, кто из них хозяин. Да и свой норов жеребец проявлял от безделья, а потому Андрей его решил чаще нагружать, памятуя, что солдат без работы — преступник. Поговорка эта подходила как нельзя лучше и в этом случае…
Пришпорив коня, командор помчался в бой. И снова в первом ряду, рядом с отцом Павлом, прикрывшись щитом и склонив копье.
Дорога промелькнула в одно мгновение — и дюжина всадников выскочила из-за поворота на довольно пологий склон. В прорезь железного шлема Андрей увидел схватку — с полтора десятка спешенных всадников, держа в руках чуть искривленные мечи и небольшие круглые щиты, упорно лезли на небольшую скалу по осыпи.
Наверху было всего несколько человек, трое или четверо, в разноцветных плащах, которые бросали в угров валуны. И иной раз попадали — Андрей видел, как небольшой камень прилетел одному из штурмующих в шлем, и тот, оглушенный, скатился к подножию, впрочем, тут же вскочил на ноги.
Чуть в стороне с десяток угров ожесточенно рубился с четверкой орденцев. Всадники метались между доброй полудюжиной брошенных словаками повозок, запряженных усталыми крестьянскими лошадками.
Было видно, что нападения обозники не ожидали — возниц порубили прямо у телег. Рядом с ними безвольной куклой лежал на земле крестоносец в синем плаще. И это взъярило Андрея больше всего — за короткий поход из десятка конных стрелков у него осталась ровно половина.
— Кто против Бога и ордена!
От яростного крика атакующих крестоносцев угры смешались и порскнули по сторонам. Но было уже поздно — добрую половину всадников орденцы легко опрокинули и просто стоптали. И тут же набросились на спешенных магометан, благо те ударились в панику, увидев нового, более грозного для себя противника.
— У, вашу мать! — Андрей взревел и направил копье в спину убегающего угра.
И удар получился — острый наконечник пробил беглеца насквозь. Копье вырвало из рук, и Андрей, уже наученный горьким опытом, выхватил шестопер. Вот только жертвы под удар граненого набалдашника не нашлось, вокруг были только красные плащи.
— Стой, поганец! Тпру!!!
Жеребец впервые за эти два месяца его сразу послушался, и Андрей облегченно вздохнул — идя в бой, он больше боялся этого копытного поганца, чем врага. Но тот, к нескрываемому облегчению, повел себя сегодня на удивление толерантно и послушно.
Кто-то из орденцев взял коня под уздцы, верный Арни тут же придержал стремя, и Андрей в два приема степенно слез с гнедого, блюдя свое новое положение. Зато отец Павел лихо соскочил с седла — за время похода старик будто бы обрел вторую молодость.
— Ушли, брат-командор! Не догнали! — Иржи осадил коня рядом с
— Ну и хрен с ними, — грубовато отозвался Андрей. — Пока помощь приведут, мы уже у «Трех дубов» будем. Ведь так, брат Павел?
— Тут осталось с десяток верст, до вечера дойдем, ваша светлость!
Андрей удивленно вскинул брови — не ожидал от старого священника такой официальности, но сообразил сразу, увидев, что к ним со склона спускаются оборонявшиеся там словаки.
Всего четверо, все в броне. Трое крепких мужчин и один юноша, очень хрупкого сложения, еле переставляющий ноги и поддерживаемый под руки своими товарищами — то ли устал парень с непривычки, то ли получил ранение.
— Отец Павел, — звонким голоском воскликнул юноша и бросился к старому священнику, встав перед ним на колени.
Островерхий шлем свалился с его головы, и по плечам рассыпались длинные волосы. Андрей на секунду онемел от изумления — какой-такой юноша, это ж…
— Я рад тебя видеть, дочь моя, — звучно сказал священник и протянул руку, над которой девица склонилась, коснувшись губами.
— И я… Вы спасли нас, отче! Я уже думала, что погибну, как мои несчастные слуги…
Девушка заплакала навзрыд, прижавшись щекой к стариковской ладони, а отец Павел левой рукой стал ее гладить по волосам, утешая и что-то тихо шепча ей, склонившись, — Андрей не мог разобрать, что именно, хотя стоял рядом. Но тут думать не приходилось — что может сказать старый пастырь и воин молодой девушке, на глазах которой гибли ее люди, возможно, близкие ее сердцу.
— Его светлость командор и глава ордена Святого Креста брат Андреас, — негромко произнес Арни, и три подошедших к ним словака, на секунду переглянувшись с видом крайнего изумления, тут же рухнули на одно колено, словно подсеченные, и низко склонили перед ним свои головы, одним движением руки сняв с них шлемы.
— Благословите, святой отец!
От сказанных слов Андрей чуть было не поперхнулся, но раз однажды взялся играть эту роль, то теперь придется быть в маске до самого конца. Тем паче, что и орденцы, стоявшие рядом, словно по негласной команде, преклонили перед ним колени.
— Благословляю вас, дети мои, — невнятно произнес Андрей и забормотал слова молитвы, осеняя воинов крестным знамением. Ему было уже не стыдно, вообще-то он научился прятать под отеческой маской горечь от невольной лжи, к которой его принудили обстоятельства.
А сам краешком глаза смотрел на молодую женщину, девушку, что с широко распахнутыми глазами смотрела на него. У него замерло сердце — настолько она показалась ему прекрасной.
Чудесные пряди русых волос обрамляли личико с ямочками на щеках, немного перемазанных дорожной пылью. Пухлые губы что-то шептали, а голубые глаза светились такой небесной лазурью, что на груди разом полегчало, а сердце лихорадочно забилось.