Крестоносец из будущего. Трилогия
Шрифт:
Не теряя времени, Никитин ворвался в соседний амбар, где у груды набитых мешков обнаружил мирно спящего, но крепко связанного веревками Велемира, одетого, как Адам до грехопадения.
Сын был не один, а в компании еще двоих узников, также хорошо обмотанных веревками, но хоть в одежде. Оба только моргали глазами и делали просящие рожицы. Говорить ничего не могли, так как их рты были заботливо забиты тряпичными кляпами.
— Твою мать! Простынет же парень, не май на дворе!
Андрей полоснул кинжалом по веревкам, освобождая
Никитин рывком поднял юношу и, поднатужившись, взвалив на плечо, дотащил до повозки. Уложил на солому, что была навалена у возничего (им самим предстояло ехать на голых досках), набросил на нагое тело какую-то дерюгу для согрева.
— Хреново, — пробормотал сквозь зубы и сам себе задал вопрос: — Это сколько он спать будет после кувшина «винца»?
Никитин потер лоб — как ни крути, но повозку брать придется, в седло парня не посадишь.
«А погоню за нами разом пошлют, это к бабке не ходи. И что делать прикажете в таком случае?»
— Брат-командор, это твой оруженосец? — К Андрею из-за спины подошел Арни. — От погони с повозкой не уйдем!
— Я его не оставлю здесь!
— Я не предлагал этого. Просто с повозкой тащиться будем. Усадить в седло да привязать крепко. В поводу поведем.
— Тело быстро затечет. Пусть пока спит в повозке. Но если погоню обнаружим — тогда в седло посадим. Ты пока займись им — нехорошо голым быть. Да и одежду надо мне найти, в рвань одет.
— Выполню, — коротко, чисто по-военному ответил чех и пошел в трактир. Андрей сразу понял, что Арни там церемониться не будет, без разговоров отберет самое нужное.
— Ваша милость! Возьмите нас с собой!
На него умоляюще взирали освобожденные узники. Один крепкий, широкоплечий, уже не юноша, а скорее мужик. И кулаки соответствующие — с небольшой кавунчик. А вот второй молодешенек, пуха над губой нет, мальчонка лет пятнадцати. Но взгляд отчаянный.
— Они меня снова поймают, только уже убьют сразу на месте, да еще вдоволь поиздеваются при этом. А я возницей у вас буду, я конями править умею, ваша милость. Меня Чеславом кличут. Кастелян меня поймал и хотел отвезти на панский суд в Старицкий замок. Оттуда мне прямая дорога на лютые пытки к палачу, потом на виселицу в Старице. Беглых холопов пан Завойский завсегда прилюдно вешает, но перед смертью еще долго в подвалах замка мучает!
— С чего ты взял, что я «ваша милость»? — вяло поинтересовался Андрей, уже решив взять с собой освобожденного мужика, что так напористо на него насел с просьбою.
— Так кастелян пана Сартского говорил! Когда вашего оруженосца сюда бросили, он громко сказал своему воину, что вы рыцарь ордена Святого Креста! Так мы и слышали!
Отрицать Андрей ничего не стал, тем паче глупость была бы просто неимоверная —
— Ваша милость, возьмите и меня с собой, мне теперь совсем худо придется. Здесь меня сживут со света. Я ведь закуп, полным холопом хотят сделать. — Парень умоляюще прижал руки к цыплячьей груди.
— Чеслав, помоги тому орденцу. Да одежду хорошую подбери в хозяйских сундуках. Тебя как звать? — Андрей посмотрел на щуплого.
— Досталеком, ваша милость!
— Займись моим оруженосцем. Повозку нагрузи доспехами и оружием. Здесь арбалеты есть? У хозяина?
— Пара есть, и болты. И воин кастеляна с луком был.
— Найди немедленно! И сухпай какой-нибудь раздобудь, — коротко распорядился Никитин.
— Чего сделать-то, ваша милость? — Паренек растерянно захлопал ресницами. — А где взять этот сухпай?
— Поесть на пятерых в дорогу собери, на три-четыре дня. Что уже на кухне готово и не портится в дороге. Мясо и рыбу копченые, вино, хлеб, сухари, соль. Да, вот еще. У хозяина перец и пряности есть — разыщи и забери все, ничего не оставляй!
— Все сделаю, ваша милость! — Досталек поклонился и сразу же захлопотал, забегал.
Факела ему не потребовалось — ночная темнота уже отступила, и в серых предрассветных сумерках уже было довольно сносно видно.
Пора было свести счеты с пройдохой хозяином. По долгам надо сразу платить, не откладывая в ящик. И Андрей быстро пошел к знакомому амбару.
Обогнул повозку и взялся руками за тяжелый дубовый засов. Поднатужился, ибо Арни загнал его с силой, и вытащил из пазов. Толкнул дверь и был тут же встречен отчаянным воплем:
— Ваша милость! Помилуйте!
В ноги бросился трактирщик, норовя то ли обнять, то ли облизать сапоги, рыдая во весь голос.
Никитин небрежно его отпихнул, соблюдая осторожность — крыса, загнанная в угол, может сильно покусать. И неизвестно, на самом ли деле так испуган хозяин или лицедействует, подгадывая удобный момент, чтобы вцепиться в глотку. Он бы его зарезал еще полчаса назад без жалости, но сейчас в голове забрезжил новый план.
— Неужто ты думал, мерзавец, что орден не узнает?! Как опоили рыцаря Зарембу здесь и выдали Сартскому!
— Ваша милость! Я маленький человек! Меня принудили, я не мог ослушаться пана!
— Теперь я тебя судить буду! Я, Андреас фон Верт, командор ордена Святого Креста!
— Матка Бозка! Вы фон Верт?!
В диком ужасе трактирщик отпрыгнул в угол и стал лихорадочно креститься, словно отгонял от себя наваждение.
Классик на эдакой сцене сразу бы сюжет написал, типа «второго пришествия командора». Все же репутация, пусть чужая, великое дело — сразу уйму проблем решает.
Особенно такая, от которой у собеседника зубы лязгают, как кастаньеты, волосы встают дыбом, а глаза мгновенно превращаются в рачьи.