Крестовые походы
Шрифт:
Женщины прижимали к себе своих детишек. Глаза отцов семейств метали молнии в сторону своих отпрысков, которым, если бы они осмелились сбежать со Стефаном, уже была обещана такая порка, какой еще мир не видывал. Однако самые смелые бросались в гущу марширующих групп, и те с привычной непринужденностью смыкались за ними и своими телами загораживали их от родителей.
– О, маловерные! – выкрикнул молодой священник, имевший довольно щуплое телосложение, но выглядевший гигантом среди детей, рядом с которыми он шагал. – Неужели вы запрещаете своим
Это был трудный вопрос. Все знали, что детской верой можно двигать горы, но собственный ребенок Гуго или Рауль, бесенок с хорошо известными недостатками, требующими исправления, не походил на тех, кто раздвигает воды или заставляет оружие падать из рук неверных. Никто не ответил молодому священнику, хотя многие в страхе перекрестились. Женщины запричитали, когда измученный ребенок рухнул к их ногам, но, шатаясь, поднялся снова, слабым движением отталкивая протянутые к нему руки.
– Бог меня позвал, и с моей верой я смогу идти дальше.
– Откуда вы? – кричали мягкосердечные матери.
Большинство детей не обращали на них внимания, но некоторые молча всхлипывали, и лишь немногие отвечали названиями деревень, которых здесь никто не слышал.
– Куда идете? – выкрикивал высокий священник, указывая вперед.
И детские дисканты, скатываясь вниз по улице, отвечали:
– В Иерусалим!
Боров Вильгельм, стоявший в толпе в первом ряду зевак, потому что всякий, кто его знал, из благоразумия постарался отойти в сторону, уловил ответ высокого священника на вопрос какого-то зеваки и поднялся на цыпочки, чтобы приблизиться к уху Железного Гуго, главного из своих капитанов.
– Пройдут по воде! – воскликнул Вильгельм. – Ты слышал, что он сказал? Они собираются дойти до Иерусалима прямо по морю. Силой веры!
Железный Гуго откинул голову назад и загоготал.
Было и много других, кто посмеивался над ними, хотя, когда на рыночной площади Стефан встал в своей повозке, чтобы всем рассказать, как его позвал Бог, вокруг воцарилось неловкое молчание. Мальчик говорил как посланец Божий, обещая раздвинуть воды с такой уверенностью, что даже в морском порту сумел заронить смутную надежду на свою правоту. В его свите находились священнослужители и благочестивые паломники, обычные люди, сами ни на что не претендовавшие, а просто следовавшие за детьми. От присутствия взрослых речи мальчика воспринимались с еще большим доверием.
Боров Вильгельм и Железный Гуго отправились восвояси, они занимались важным делом, но вынуждены были прерваться из-за прибытия детей. Таким образом, в то время как все добрые горожане распахивали двери своих домов для крестоносцев, Боров Вильгельм с Железным Гуго входили в пивную у причала. Это было захудалое место, отмеченное лишь засохшей веткой плюща, подвешенной на рейке рядом с сигнальным фонарем, который в данный момент не горел, словно заведение было закрыто.
Внутри вместе с одним из своих капитанов ждал Али Сицилиец, у каждого за поясом было по тесаку и паре ножей. Хозяин принес
– Мои капитаны не примут этих условий, – сказал Вильгельм, изображая нерешительность, чтобы вызвать собеседника на откровенность.
Сицилиец улыбнулся, и отблеск сальной свечи усилил белизну его зубов.
– Мои люди их быстро убедят.
Вильгельм решил быть осмотрительным и показать, как он обеспокоен. Его огромное тело заколыхалось.
– Мы пришли с охранным свидетельством.
С беспечной уверенностью Сицилиец помахал рукой:
– Поступай как знаешь, но к полудню уговори своих людей.
Вильгельм немного поерзал, стараясь скрыть облегчение. Ему стало ясно, что Сицилиец предпочел договориться, а не драться. А раз так, на него можно было надавить.
– Полдень – срок слишком близкий, – осторожно сказал он. – И я не думаю, что мусульманин поступает мудро, угрожая портовой войной, особенно в то время, когда повсюду говорят о святых чудесах и неверных богохульниках. Пожалуй, если бы один из этих детей был убит, что вполне возможно, – он со значением выдержал паузу, – то никто не спас бы мусульманина от разъяренных горожан.
– Наше соглашение, – сердито, но испуганно возразил Сицилиец, – было твоей идеей.
– Было, было, – спокойно согласился Вильгельм, – на моих условиях.
Сицилиец щелкнул пальцами:
– Вот тебе твои условия! Я дам неделю.
Вильгельм это обдумал и заключил, что Сицилиец, несмотря на всю болтовню, был пешкой для своих людей, которые имели численное превосходство перед людьми Вильгельма. Дело могло закончиться стычкой, но Вильгельм предпочитал драться по-своему. Требовалось потянуть время.
– Одну неделю. Я поговорю с моими капитанами.
Вильгельм и Гуго встали и ухитрились пробраться к двери и выйти на улицу, не поворачиваясь спиной к Али и его капитану. Никто их не подстерегал и не напал на них, когда они вышли, и это ясно показало, что Али рассчитывал на сдачу.
– Дурак! – Вильгельм был немногословен.
Гуго положил руку на короткую дубинку, железная верхушка которой дала ему прозвище.
– Подождем их здесь? – шепотом спросил он.
Вильгельм презрительно хмыкнул:
– Сицилиец слишком хитер, чтобы выходить в ту же дверь, через которую вошел. В подвале есть свободный проход, ведущий через шесть домов в переулок.
– Откуда ты знаешь?
– Хозяин сказал.
Железный Гуго промолчал. У Борова Вильгельма имелись различные способы убеждать людей делать что он хотел. Кроме того, чтобы попасть в нужный переулок, им пришлось довольно долго следовать петляющим маршрутом, и Вильгельм, несмотря на свою массу, двигался быстро. Он хотел занять позицию раньше, чем выйдет Сицилиец.