Крестовый поход в лабиринт
Шрифт:
Знакомиться официально не было необходимости. Можно сказать, этот этап уже прошел. В неформальной дружеской обстановке и без существенных потерь. Оторванная ручка моей сумки не в счет. Дома (хвала хозяйственному мужу!) где-то валялась еще одна – от старой сумки.
Альбрехт был красив и пару минут назад элегантен. Я не зря обозвала его «мачо». Даже наполовину оторванный карман белой спортивной рубашки шел ему несказанно. Не совсем уверена, что Голливуд оплакивал его бесплодные поиски в качестве незаменимого героя-любовника экранных мелодрам, но, судя по внешности сорока – сорока пятилетнего красавца,
– У меня не так много времени, – душеприказчик Светланы Владимировны сверкнул идеальной улыбкой, – но, может быть, вы разрешите мне угостить вас чашечкой кофе?
– Разрешаем, – машинально поправляя волосы и стараясь при этом не глазеть на Альбрехта, ответила Наташка. – Только в другой раз. Мы тоже торопимся. Я простой курьер, вот, возьмите…
Наташка достала из одного пластикового пакета другой и передала Альбрехту. Он бережно переложил его в дипломат.
– Вам довелось пообщаться со Светланой Владимировной накануне ее смерти, – с некоторой долей печальной зависти проронил он. – К сожалению, я был лишен этой возможности. Только во вторник вернулся. Намеревался приехать к ней утром в среду, чтобы хоть немного снять напряжение накануне операции. Она сильная женщина, но кроме меня, ее некому было поддержать. Светлана Владимировна, по-видимому, решила уберечь меня от лишних переживаний. Разговаривая со мной в пятницу – я звонил ей из Германии, – сообщила, что операцию переносят на среду или четверг. Не очень хорошая электрокардиограмма, нужна укрепляющая терапия… Словом, до среды приезжать к ней не стоило.
Альбрехт отвернулся и некоторое время упорно разглядывал стайку голубей и воробьев, объединенную стремлением к хлебным крошкам. Они не отвлекались на эмоции. Все конкретно: конкретные крошки, конкретная вода в луже. Будет день – будет пища. Будет смерть – ничего не будет.
Наташка легонько кашлянула в кулачок:
– Наверное, нужны деньги на похороны…
– Все вопросы уже решены. У Светланы Владимировны не было денег на похороны. Я ее должник. Она… просила что-нибудь передать? На словах. Мне или кому-либо еще. Сама или через соседок по палате.
Наташка оглянулась на меня, делая вид, что намеревается сесть поудобнее. И села, окончательно сдвинув меня к урне. Я успела изобразить на лице решительный протест, но он мне не пригодился, остальным – тем более.
– Нет. Особых… словесных поручений не было. Светлана Владимировна просто попросила в случае, если с ней что-то случиться, обязательно известить вас, поскольку вы ее душеприказчик. И лично мне соседки по палате ничего не передавали. Вам надо обратиться к лечащему врачу. Возможно, он что-то знает.
Мне показалось, что Альбрехт заметил секундное Натальино
– Благодарю вас. Уже обращался. Видите ли, я был близким другом ее сына. Его звали Альберто Франсиско Осипов. Немного смешно, правда?
– Чего не бывает в жизни, – пробормотала я, пытаясь осмыслить новость. Долг вежливости требовал хоть как-то ответить, когда так настырно спрашивают.
– Вы знали, что Светлана Владимировна по происхождению испанка?
На сей раз даже я не нашла сил для ответа. Выражение наших с Наташкой вытянувшихся физиономий говорило об истинном изумлении. Наташка пробормотала, что не рылась в анкетных данных больной Осиповой. Душеприказчик был доволен эффектом. Сразу расслабился, тон речи стал снисходительным.
– По традиции испанцы называли мальчиков именами святых, либо, что чаще, именами отца и деда – первое имя отца, второе – дедушки, но сейчас этого правила уже строго не придерживаются. Догадываетесь, что отца моего друга звали Альбертом. Осипов Альберт…
– Францискович, – предположила Наташка.
– Нет. Владимирович. Отец Альберто русский. Франсиско звали настоящего отца Светланы Владимировны. Но это имя практически не использовалось. Впрочем, как и первое – Альберто. Все близкие ласково звали его Бето. Ну что ж… – Альбрехт хлопнул себя ладонями по коленкам и потянулся за дипломатом. – Спасибо за то, что проявили участие к бедной женщине. Кстати, ее настоящее имя Тереза Мануэль. Или просто Маноло.
– Покойного папу Светланы Владимировны звали не только Франсиско, но и Тереза… – очередной раз проявила догадливость Наташка.
– Нет. Терезой звали ее маму. Папу – Франсиско Альверо, бабушку – Мануэль, а дедушку звали Альверо… Впрочем, это не важно.
В голове непрерывно вертелась карусель из названных Альбрехтом имен, я с трудом сосредоточилась на двух: Маноло и Бето. Мать и сын. Остальное отсекла, решив поскорее забыть, чтобы ненароком не свихнуться.
– А вашего дедушку звали Брехтом?
Похоже, Наташке было мало одной семейной истории происхождения имен.
– Я не испанец, а русский. Мое полное имя Ковач Альбрехт Генрихович.
Душеприказчик явно потерял к нам всякий интерес. Его голос окончательно утратил мягкость, ответ прозвучал сухо. Вне сомнения, Альбрехт намеревался исчезнуть с концами, в дальнейшем вежливо пресекая по телефону все возможные попытки напомнить ему о нашей встрече. Наверняка заблокирует Наташкин номер. Ошеломленная всем услышанным, я никак не могла сосредоточиться. Нельзя было вот так просто отпускать душеприказчика. Следовало каким-то образом подогреть интерес к нашим персонам. Именно поэтому я и ляпнула:
– Светлана Владимировна не могла умереть от сердечной недостаточности! – И скромно потупилась.
Вскочивший было мачо немедленно сел на место и живо спросил, что я хочу этим сказать.
– Только то, что сказала. – Теперь уже я придала своему голосу сухость. – Извините, мы тоже торопимся. – В доказательство своих слов повернула Наташкино запястье так, что стал виден циферблат ее наручного будильника, и поцокала языком, демонстрируя высокую степень огорчения. – Опаздываем!
– Я готов вас подвезти, – не отставал упрямый душеприказчик.