Крестовый поход
Шрифт:
Мы с Хоком удостоились чести быть принятыми самим Арутом. Для ригорцев характерно чёткое понимание субординации, поэтому до пиров с нижними чинами старшие офицеры не опускаются. Но и нам было интересно, потому что, хлебнув из своего оловянного кубка, Арут вдруг ударился в романтические мечтания своей юности, когда мечтал улететь с Ригора и примкнуть к блуждающему флоту Барбада. Я всегда считала, что легендарный космический флот ригорцев — это миф. Оказывается, нет. Он существует уже века и превратился в оплот новой проригорской блуждающей цивилизации. Младший брат Арута ушёл туда и изредка шлёт весточки.
— Они свободны, — бурчал командир ригорской базы. — Они летят туда, куда велят им чувство долга и справедливости. Они занимаются почти тем же, чем мы, но они не прикованы к своей планете, не связаны уставами и подчинением старшим командирам. Единственное, чему они подчинены, это внутренняя дисциплина и обязательства перед теми, кого назвали союзниками и друзьями. Они видят мир, а, не сидят, как цепной бурбах в своей бочке.
Хок смотрел на него во все глаза, стараясь на всю оставшуюся жизнь запомнить это странное зрелище — расчувствовавшегося ригорца. А я с улыбкой наблюдала за обоими и думала, что надо бы разузнать про этот блуждающий флот побольше.
МакЛарен на ригорскую базу не полетел. Он был несколько озабочен последствиями своего запретного эксперимента, на который его пациент согласился не раздумывая. На первый взгляд всё прошло хорошо.
Вечером Куренной пришёл в каюту к Джулиану, прошёл в спальню и сел на застланную шёлковым покрывалом постель. В комнате было полутемно, лишь несколько толстых свечей, расставленные на подставках по сторонам кровати, бросали вокруг неверный рыжеватый свет. МакЛарен поставил на тумбочку серебряный поднос, на котором стояла старинная чаша. Из чаши струился едва заметный голубоватый дымок. Рядом располагалось небольшое блюдечко, поблескивающее стершейся позолотой, с маслянистой густой жидкостью.
Куренной посмотрел на эти сосуды и почувствовал исходившие от них странные запахи, чуть горьковатый и пряно-сладкий, которые смешивались в слегка пьянящий аромат.
— Не передумал? — спросил Джулиан, присев рядом с ним.
— Нет, — серьёзно проговорил инспектор, взглянув на чеканную чашу. — Я знаю, что на баркентине есть люди, практикующие магию. Это магия?
— Раньше считали именно так, но со временем магия уступает место знанию законов природы. Я не колдун. Я врач. Просто я знаю, как лечили наши предки, и умею применять эти знания.
— Официальная медицина почти не применяет галлюциногены.
— Люди слишком запуганы побочным негативным действием наркотических веществ. Считается, что лучше не применять совсем, чем применить неправильно. Друиды относились к этой проблеме по-другому. Они просто умели их применять. Это ничуть не опаснее, чем гипноз или погружение в искусственную кому.
— Я почти не поддаюсь гипнозу, — признался Куренной. — Слишком силён самоконтроль. На Земле мне сказали, что это одно из препятствий для полного излечения.
— Здесь это не помешает. Ты сам будешь контролировать и направлять свои видения.
— Раньше с помощью галлюциногенов люди общались с духами. Я никого там не встречу?
— Только если сам захочешь, — улыбнулся МакЛарен. — У нас другая цель. Ты должен
— Я буду летать?
— Обязательно. Поверь мне, это всегда приятно. Для тебя в этом опыте будет важно, как ты устремишься в полёт и как вернёшься из него. Вход и выход из этого состояния покажут тебе истинное положение вещей. Вылетая, ты будешь действовать в соответствии со своими чувствами в данный момент. Но моментом истины для тебя станет возвращение, потому что во время полёта ты преобразишься. Ощущение лёгкости и свободы, абсолютной власти над собой и стихиями обычно снимает психические зажимы, устраняет ложные ограничения. Вернёшься ты уже другим. Каким, узнаешь через несколько часов.
— Я должен буду рассказать тебе о том, что почувствую?
— Только если захочешь. Я не психоаналитик. Я просто пытаюсь быть тебе другом. Но эти переживания всегда очень интимны. Возможно, пройдёт много времени до того, как тебе захочется рассказать кому-то об этом. Возможно, это буду не я. А, может быть, ты навсегда сохранишь это в тайне. Начнём? Возьми левой рукой немного мази и намажь ею виски. Потом левой же рукой подними кубок и выпей отвар. После этого ляжешь на кровать и расслабишься. И ничего не бойся. Я буду рядом. Я смогу контролировать происходящее, и если что-то пойдёт не так, что маловероятно, быстро и аккуратно выведу тебя из изменённого состояния.
Куренной послушно выполнил все указания и прилёг на кровать. Джулиан сел рядом, глядя на спокойное лицо инспектора.
Никаких осложнений, связанных с воздействием галлюциногенных трав, у инспектора не возникло. Не было даже бурных спонтанных реакций, которых в тайне опасался врач. Несколько часов он просидел рядом с неподвижно лежащим Игорем, изредка проверяя его пульс и касаясь рукой лба. Всё было в порядке. Пульс был спокойным, лицо — расслабленным. На губах даже иногда мелькала едва заметная улыбка. Лишь под самый конец он вдруг вздрогнул, вытянулся и открыл глаза. В этих глазах, мерцающих, как море в солнечный день, кружились хороводы искр. Он ещё пребывал во власти своих ведений, но на сей раз, похоже, столкнулся с какой-то проблемой. Он смотрел в потолок, но видел что-то совсем другое. Вглядываясь в это нечто, он мучительно раздумывал, ища ответ на какой-то вопрос. А потом, наконец, нашёл, успокоился и медленно опустил ресницы. Через полчаса он очнулся, приподнялся и сел.
— Как ты? — осторожно спросил МакЛарен.
Куренной перевёл на него задумчивый взгляд и кивнул:
— Нормально. Мне нужно обо всём этом подумать.
И он ушёл. Он так и не рассказал о том, что он видел и что решил для себя. Но что-то в нём изменилось, и Джулиан не мог понять что, потому что инспектор, казалось, начал избегать его.
Прошло два дня. МакЛарен зашёл в библиотеку, чтоб взять книгу по истории друидизма в Ирландии и неожиданно застал там инспектора. Тот сидел в кресле возле камина и задумчиво смотрел на имитацию огня, пляшущего на дубовых поленьях. Вид у него был довольно мрачный.