Крестьянский Брест, или предыстория большевистского НЭПа
Шрифт:
Без доступа к боеприпасам красноармейцы имели возможность лишь драть глотки, выражая свое недовольство начальством и Советской властью, но там, где были патроны в подсумках, ситуация намного осложнялась, что еще раньше показало вспыхнувшее 14 июля восстание в 9-й кавалерийской дивизии, располагавшейся в нескольких верстах восточнее Бузулука. Оно было вызвано смещением начальника дивизии бывшего левого эсера А. В. Сапожкова. «Второй причиной восстания послужило существующее среди населения недовольство советской продполитикой», — сообщалось в оперативной сводке ВЧК [583] . При вступлении дивизии в город было объявлено особое положение. Восставшие требовали перевыборов в советы, роспуска райпродкомов и выдачи 15 ответственных работников, на что Бузулукский совет согласия не дал. Тогда восставшие учредили свою власть во главе с Сапожковым. Было выпущено воззвание, в котором население призывалось к поддержанию порядка, Советской власти, сапожковской «Красной армии Правды» и Коммунистического Интернационала.
583
Там же, ф. 2, оп. 1, д. 15337, л. 8.
584
Там же.
Несмотря на выставленные Сапожковым привлекательные лозунги типа «Долой продразверстку, да здравствует свободная торговля!» и заочные приговоры всем продовольственникам, начиная от плетей и кончая «шилом в глаз» [585] , его попытка расширить зону мятежа не увенчалась успехом. Видавший виды поволжский мужичок занял осторожную позицию, стремясь столкнуть лбами сапожковцев с продовольственниками, чтобы отделаться и от тех, и от других. В сентябре отряд Сапожкова был разгромлен, а сам Сапожков убит.
585
РГАЭ, ф. 1943, оп. 3, д. 678, л. 14.
Что касается рабочих, то надеяться на их спокойствие можно было лишь постольку, поскольку их рты были заняты пережевыванием усиленного пайка. Но усиленный паек был привилегией только столичных рабочих, рабочие в других промышленных центрах, шахтеры продолжали оставаться в условиях крайней нужды. Примечательно, что в этот период в сообщениях с мест, поступавших в Москву, многие корреспонденты из самых различных уголков России начали настойчиво проводить аналогии с 1918 годом. Как писал осенью двадцатого года в ЦК красноармеец 267-го стрелкового полка 30-й дивизии А. Мащонов, рабочие голодают, процветают злоупотребления и воровство властей. Из разговоров с рабочими уральских заводов «впечатление получается такое, что даже сам себе не веришь, настроение недалеко отстало от 1918 года, перед выступлением чехословаков» [586] . «Нет сомнения, что 1921 год может повторить 1918-й», — подтверждал инструктор Демидовского военкомата Смоленской губернии П. Григорьев [587] .
586
РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 65, д. 279, л. 200 об.
587
Там же, д. 368, л. 85 об.
К началу 1921 года ситуация была такова, что требовался один толчок, негромкий отзвук событий в провинции, докатившийся до столицы, чтобы лопнула подтаявшая наледь, сковавшая социальные противоречия, и лавина кризиса обрушилась на головы кремлевских политиков. Поведение правительства свидетельствовало о том, что оно как будто испытывало какую-то боязнь перед объективным анализом обстановки. Вопрос об антоновском восстании, «заявление т. Дзержинского о массовых беспорядках в Тамбовской губернии», впервые был рассмотрен в ЦК на заседании Оргбюро только 1 января 1921 года — почти через 5 месяцев после его начала. И то это произошло лишь после того, как тамбовское руководство, приехав в Москву на VIII Всероссийский съезд Советов, сумело при личной встрече убедить председателя ВЧК и других в опасности восстания и невозможности справиться с ним собственными силами.
После тяжелейшей победы в гражданской войне, очевидно, хотелось верить, что все испытания позади, VIII съезд Советов давал директиву: на парусах старой политики — в социализм. Многочисленные предложения о коренном изменении крестьянской политики, о замене продразверстки натуральным налогом, прозвучавшие на съезде как от представителей оппозиционных социалистических партий меньшевиков и эсеров, так и на закрытых заседаниях коммунистической фракции съезда, большевистским руководством и в первую очередь Лениным были отвергнуты. VIII съезд Советов своими решениями стимулировал развитие противоречий власти и крестьянства.
Но Антонов далеко, и от Тамбова до Кремля из обреза не достанешь, поэтому единственным нервом, который мог физически донести до Москвы боль провинции, являлись железные дороги, стальные артерии, благодаря которым поддерживалась жизнь в необъятном российском организме.
Как специально, VIII съезд 29 декабря по докладу Троцкого принял резолюцию, где констатировал, «что величайшая опасность, угрожавшая самому существованию Советской республики в виде быстро надвигавшегося паралича железнодорожного транспорта, ныне может считаться в прежней острой своей форме устраненной» [588] .
588
Декреты Советской власти. Т. XII. С. 115.
589
РЦХИДНИ, ф. 19, оп. 3, д. 176, л. 8.
Главная причина заключалась в отсутствии топлива. Украинский Наркомпрод не был в состоянии прокормить донецких шахтеров, и осенью нередко случалось, что они не получали хлеба по 8–15 дней. В это время шахтеры отказывались работать и растаскивали уже добытый уголь для обмена на продовольствие [590] . Заготовка же дров наиболее эффективным методом подряда была упразднена Совнаркомом в ноябре ввиду его явно капиталистического характера, а работы в порядке государственной повинности исполнялись крестьянами крайне вяло, под ружьем и не могли приниматься в серьезный расчет. Получался тот замкнутый круг, по которому вращается общество в кризисе, нагнетая силовое поле для прорыва на качественно новый уровень развития: нет топлива, потому что нет хлеба; нет хлеба, потому что нет топлива.
590
Бюллетень Наркомпрода, 1920. 27 ноября. № 45 (90).
В декабре должной реакции на предупреждения Наркомпрода не последовало. Так же, как и в случае с тамбовским восстанием высшее руководство с неохотой смотрело на новые проблемы. ВСП и СТО ограничились частными указаниями, которые лишь на время оттянули необходимость кардинальных решений. После того как в ноябре подвоз хлеба в Москву удвоился, вскоре удвоился и паек рабочих, правительство решило дать возможность пролетариату сразу ощутить результаты победы над буржуазией. Победа над буржуазией сразу же отразилась на спинах крестьян. Почувствовав, что широкий замысел находится под угрозой срыва, Наркомпрод, с целью поддержать выдачу на прежнем уровне, организовал 8 декабря боевой приказ за подписью Ленина об отправке в Москву 115 маршрутов продовольствия из внутренних губерний России. Приказ был выполнен, но затруднений в продовольственном снабжении Москвы и Петрограда не удалось избежать уже в начале января 1921 года.
Получилось очень символически, что с наступлением нового года общество как бы перевалило за грань подспудного созревания кризиса и вступило в его открытую форму, импульсы из провинций наконец достигли столицы. В первых числах января Президиум Моссовета выдвинул на повестку правительственных заседаний вопрос об обострившемся положении с продовольствием. По поводу этого председатель Комиссии по рабочему снабжению, член Коллегии Наркомпрода А. Б. Халатов направил подробные разъяснения в СТО. В его телеграмме и докладе к заседанию СТО 4 января говорилось, что положение потребляющих губерний к началу года таково, что большинство из них, в том числе Москва и Петроград, должны снабжаться исключительно за счет ввозного хлеба. Другая часть потребляющих губерний в январе вынуждена будет съесть свои небольшие запасы и к февралю также перейти к потреблению только ввозного хлеба. Однако в связи с неурожаем 1920 года требуется ввоз хлеба и в некоторые производящие губернии — Пензенскую, Орловскую, Курскую, Симбирскую и Воронежскую. Хлеб имеется в южных уездах Тамбовской губернии, но в связи с известными событиями извлечь его невозможно. «В производящих губерниях Центральной полосы, Поволжья и Прикамья, несмотря на успешный ход заготовок (большинство выполнило 100 %), положение является безотрадным». Погрузка 115 ударных маршрутов по приказу председателя Совтрудобороны завершается. «Однако полученные таким образом ресурсы дадут возможность продержаться только до половины января, и внутренние губернии уже ничего не могут дать в дальнейшем. Если немедленно не удастся удвоить поступление хлеба с Кавказа и Сибири… то со второй половины января начнется острый и длительный кризис», который может привести к катастрофе [591] .
591
РЦХИДНИ, ф. 19, оп. 3, д. 176, л. 8–10.
Халатов был абсолютно точен в своих прогнозах. С середины января в Москву по железнодорожным путям вместо хлебных эшелонов стал вползать продовольственный кризис Комиссия по снабжению столиц при СТО 20 января приняла решение о сокращении пока до 1 февраля хлебного пайка в Москве, Петрограде, Иваново-Вознесенске и Кронштадте. За годы войны население Москвы уже привыкло к хроническим перебоям в снабжении и научилось находить иные источники пропитания — за счет мешочничества, вольного рынка. Но вот уже месяц, как была закрыта Сухаревка, а о самостоятельных поездках в провинцию в условиях транспортного кризиса нечего было и думать. Положение складывалось безвыходное.