Крейсер-призрак HK-33. Боевые операции немецкого ВМФ в Индийском океане
Шрифт:
При этой мысли зеленели лица даже пока державших себя в руках матросов.
— Поднимай его, парни!
Ветер усиливался, корабль кидало, как пробку, но несчастным, перевесившимся через борт, было все равно, дождь хлещет по лицам или снег.
Капитан был на мостике. Корабельный хронометр показывал половину второго ночи. Капитан, казалось, принюхивался к ночному воздуху, словно стремился что-то учуять. Люди видели, что Старик настороже, и выполняли свои обязанности с удвоенным старанием. На борту все уже знали, что он мог обрушиться на нерадивых матросов
— Будьте внимательны! — предупредил вахтенный офицер впередсмотрящих. — Не пользуйтесь биноклями постоянно. Невооруженным глазом иногда видишь больше.
На мостике царило напряженное молчание.
Неожиданно капитан замер.
— Взгляните! — воскликнул он, указав куда-то в море. — Если это не перископ, то нечто чертовски на него похожее.
В нескольких сотнях метров по левому борту из бурлящей воды выглядывало что-то, напоминающее металлический столбик. В темноте точно идентифицировать объект было очень сложно. Это могло быть бревно, в какой-то момент поставленное волнами вертикально, или плавучий брус. Теперь все бинокли вахтенных были направлены на неопознанный объект. Они все еще продолжали наблюдение, когда из воды поднялась огромная темная масса, с которой со всех сторон хлынула вода. Впередсмотрящий доложил, что видит перископ подводной лодки и боевую рубку.
Крюдер отдавал приказы быстро, но без ощутимого волнения.
— Тревога! Боевое расписание!
Перед ними действительно всплыла субмарина, причем не немецкая. По имеющейся на HK-33 информации в этих водах немецких подводных лодок не было. Да и по форме надстройки Крюдер уже определил, что лодка британская.
Капитан отвернулся на какую-то долю секунды, но когда он снова взглянул в сторону, где только что находилась вражеская субмарина, ее уже не было. Исчез даже перископ.
Сила ветра 7 баллов, при порывах — 8–10. И при этом сильное волнение. Вполне возможно, что командир подводной лодки вовсе не намеревался всплывать, просто он не сумел в таких условиях удержать лодку, двигавшуюся на небольшой глубине.
— Руль право на борт! До упора!
Рулевой налег на штурвал, не сводя глаз со светящейся шкалы компаса. Крюдер сам перевел ручку машинного телеграфа на «полный вперед». Глухо звякнул репитер.
— Руль право на борт, господин капитан.
— Очень хорошо.
HK-33 изменил курс, и вода вокруг вскипела. Место начала поворота было обозначено пенной шапкой на гребне волны.
— Не зевать на руле! Руль прямо! Так держать!
Маневр не позволил лодке выйти на позицию атаки.
— Вижу перископ, пеленг 210 градусов.
Да, лодка появилась опять, но если ее командир намеревался выпустить торпеду, ориентируясь на кильватерную струю HK-33, у него было очень мало шансов попасть в цель. Да и к этому моменту командир субмарины наверняка должен был опознать русское судно.
— Лодка снова всплывает!
Над кипящей поверхностью воды опять появилась боевая рубка, а потом и корпус подлодки до ватерлинии. Похоже, командир собирался произвести тщательный осмотр сухогруза. Он, конечно, не мог предположить, что старая русская лоханка способна двигаться со скоростью 17 узлов.
Или он знал правду? Неужели их предали? Действительно
Перед Крюдером оказалась дилемма. Противник находился всего лишь в нескольких километрах за кормой и был отчетливо виден, если не считать моментов, когда лодка исчезала в облаке пены и брызг. Все взоры были обращены на командира. Крюдер почесал нос, как делал это всегда, когда принимал трудное решение.
— Нам придется ее отпустить, — в конце концов сообщил он с явной неохотой и даже раздражением. — Если мы хотим нанести ей смертельный удар, придется повернуться к ней бортом и дать бортовой залп. Это непременно вызовет подозрения и одновременно даст противнику прекрасную мишень. К тому же вовсе не факт, что мы сумеем потопить ее. Если мы сделаем попытку, которая окажется неудачной, лодка уйдет, даже получив повреждения. А мы лишимся преимущества внезапности. Наша маскировка станет бесполезной, англичане узнают, что мы в море. Мне представляется вполне очевидным, что английский капитан действительно принял нас за русский сухогруз, под который мы маскировались. Он бы не рискнул всплыть, если бы заподозрил в нас вспомогательный крейсер. Вы согласны со мной, Михаэльсен?
— Думаю, вы правы, капитан. Нет никакого смысла рисковать, когда шансы на успех невелики.
— Хорошо. Тогда уведомите всех по судовой связи о том, какое решение мы приняли и почему. Я предпочитаю, чтобы люди, когда это возможно, знали, что происходит.
А тем временем британская субмарина старательно пыталась догнать и с близкого расстояния рассмотреть неизвестное судно, но без успеха. Если бы ее командир знал правду, он бы вел себя иначе.
— Противник передает сигналы, господин капитан: «Какое судно? Какое судно?»
Офицеры HK-33 запрос проигнорировали.
— Скажите ему, — пошутил кто-то, — чтобы надел очки. Сразу все станет ясно.
— Мы теперь большевики, — заметил лейтенант Бах, — а значит, должны быть вредными и непримиримыми. Пусть заглянет в справочник.
— Вы правы, — согласился капитан. — Мы имеем полное право отнестись к нему не слишком тепло. — Было очевидно, что ему нравится происходящее. Раз уж он не может потопить противника, подшутить-то ему никто не может запретить.
Командир субмарины явно начал терять терпение:
— Приказываю лечь в дрейф, или мы откроем огонь!
Ответа с HK-33 снова не последовало. Тем не менее англичанин не отставал.
На мостик прибежал матрос-посыльный.
— Под палубами было слышно два подводных взрыва, господин капитан. Как будто кто-то стукнул по корпусу копром.
Матрос еще не успел договорить, когда на мостике появился лейтенант Ханефельд и доложил о третьем взрыве.
Создавалось впечатление, что с субмарины выпустили три торпеды. Или все они ушли на глубину и взорвались на дне, или англичане стали устанавливать на свои торпеды самоликвидатор. Более вероятным представлялось последнее, поскольку вряд ли все три торпеды одна за другой нырнули на большую глубину.