Криабал. Апофеоз
Шрифт:
Дверь распахнулась. За ней стоял Верхний с выставленными вилами. Фырдуз сразу же вздернул руки – показывал, что не вооружен и совсем безобиден.
Кажется, Верхних его вид успокоил. Кобольды вообще мало кого могут напугать. Отец опустил вилы и велел выходить, а сына послал проверить – не напортил ли пришелец чего, не упер ли.
Мальчишка бегло обследовал амбар и доложил, что ничего не покрадено и не потравлено, мешки не тронуты, только в одном месте помяты.
– Я там спал, – виновато сказал Фырдуз. – Готов возместить ущерб.
– Э, какой ущерб… – махнул
– От них, – кивнул кобольд. – А что, я не первый?
– Да уж не первый и даже не десятый… Бывают ваши-та здесь, бывают. Эхе-хе, грехи наши тяжкие… Знатное упырство у вас там творится, слыхали…
Фырдуз вздохнул, опуская плечи. Верхние жалостливо его осмотрели и повели в дом.
Оказалось, что местечко, на которое забрел Фырдуз, называется хутором. Живущие тут Верхние промышляют разведением съедобных растений и животных. Явно гордясь своими угодьями, старший Верхний всю дорогу показывал – мол, вон там у меня рожь колосится, там ячмень, а там – пшеница. Хотя пшеницу уже всю сжали – на ней ты, сударь кобольд, и почивал.
Фырдуз почтительно кивал, не говоря, что толком ничего не видит. Небесный Светильник по-прежнему безжалостно его слепил, так что шел он с почти закрытыми глазами.
Облегчение пришло, когда достигли дома. В сенях там окон не было совсем, а в жилой горнице были, но юный Верхний тут же прикрыл их ставнями. Сразу видно – не впервые кобольдов принимают.
Хозяин представил Фырдузу свою супругу (поразительно толстую матрону, похожую на безбородого цверга), престарелого родителя (тот лежал на печи и слезать из-за такого пустяка не пожелал), еще двоих детей (мальчика и девочку), младеня в люльке и батрака. К удивлению Фырдуза, тот оказался тоже кобольдом.
– Бывают ваши-та здесь, бывают, – покивал Верхний. – Почитай, луны не проходит, чтоб один или двое через мою пахоту не пробирались. И это только те, кого я замечаю – а сколько еще, поди, незамеченно-та проходят!..
Другой кобольд встретил Фырдуза настороженно, говорил неохотно. Видно, подозревал фискала. Отказался даже назвать свое имя и поскорее ушел в сарай, где батраки спали.
Хуторянин сказал, что может, если Фырдуз того пожелает, нанять и его, но много платить не станет. Из кобольдов работники плохие – к пахотному труду не приучены, под солнышком только что не на ощупь ходят. Этот вот, что ушел, он больше по хозяйству шурует – курочкам корм задать, свинкам-та. Ночами двор сторожит опять же.
А на жнитву лучше все ж своих, людей. На дворе самый покос, так что в поле, вон, еще трое батраков орудуют. Хозяин с сыном сейчас поедят, да тоже к ним пойдут, обед отнесут.
– Но если по хозяйству пособлять станешь, так ты оставайся хоть на сколько, – предложил хозяин. – Кормить-поить буду, не жалко, но вот с монетой, извини, не выйдет.
Фырдуз поблагодарил за участие, но сказал, что ему остаться никак и не можно. Торопиться надо.
– В город хочешь? – понимающе кивнул хуторянин. – Оно ясно, ваши почти все туда бредут. В свою подземную слободу.
Хозяйка накрыла на стол, и семейство
Было на хуторе мирно и спокойно. И не подумаешь, что совсем и недалеко, считай что прямо под ногами, еще недавно бушевала война. Не подумаешь, что там сейчас каторжные лагеря, кордоны, кобольдов хватают почем зря.
Верхних мало тревожат свары Нижних, и наоборот. Поверхность хобиям-слепышам не нужна и задаром, а подземелья, в свою очередь, не нужны людям. Хобии ли там живут, кобольды или цверги – Верхним без разницы. Торговля от этого не страдает – есть-пить всем нужно одинаково, да и каменья с металлами все добывают одинаково.
Испокон веку шел этот обмен – сверху вниз, снизу вверх.
Попивая сладкий взвар, хозяин рассказал Фырдузу, как добраться до города. Дело оказалось нехитрым – за неимением туннелей Верхние прокладывают по земле дороги из камня. Следуй такой – и не заблудишься.
Идти, конечно, лучше ночами. Пожив Наверху, кобольды в конце концов привыкают к дневному свету, но он все равно им не в радость. Или можно купить очки с копчеными стеклами – кобольды такие часто носят.
Хитро сверкая глазами, хуторянин сказал, что одни такие у него как раз есть по случаю. Может и уступить, если у дорогого гостя найдутся монеты. Только задешево не отдаст – вещица-то нужная, полезная.
Хотя видно, что полезна она только другому кобольду. Длинные кривые дужки, широкий мост оправы, изогнутый носоупор – Фырдузу пришлось бы как раз. А вот с любого Верхнего этакое сооружение сразу упадет, не удержится на малюсеньких ушках и едва видном на лице носике.
Ну да не Фырдузу судить хуторянина. Очки с копчеными стеклами денег стоят, а Фырдуз ему никто и подарков таких ничем не заслужил. И за то спасибо, что накормил, дал приют и указал дорогу.
И он бы охотно купил эти очки, да не на что. Один-единственный серебряк в рукаве зашит, и тот на самый тяжелый случай. Мошка больше предлагала, да Фырдуз не захотел взять. Ей с сыном и так жить не на что, а он еще последнее отрывать станет.
Что денег у кобольда нет, хуторянина немного расстроило. Он с надеждой спросил, не будет ли тогда чего на обмен. Самородка золотого, самоцвета хоть завалящего или, может, ножа мифрилового? Как же это он в бега-то пустился с пустыми карманами?
– Совсем плохо у вас там стало, да? – с сочувствием спросил Верхний. – Эх, и чего людям неймется – воюют все чего-та, воюют…
– А люди тоже воюют? – полюбопытствовал Фырдуз. – В Браате войны бывают?
– Куда ж без этого… У меня самого брата в Рекулане убили. Тому, правда, уж годов шестнадцать минуло, с тех пор боги спасают. Хотя вот, сказывают, сейчас на южной границе чего-то шебуршится – вроде как из Новой Страны нос к нам суют. Но тут уж врать не стану, толком не знаю ничего. До южных гор отсюда далече.