Кричащая лестница
Шрифт:
– Ну наконец-то, – сказал он. – Услышав взрыв, мы целую вечность болтались в том чертовом подвале. Ладно, Греб, теперь можешь снять с головы эту штуковину, призраков здесь больше нет.
Фейрфакс тоже снял шлем, затем очки. От них у него над бровями осталась красная полоска. На нас неприязненно взглянули темные глазки-буравчики. На лице железного короля стали видны старческие пигментные пятна.
А чуть выше с фотографии на стене дерзко и самодовольно смотрел на нас юный Фейрфакс – прилизанный красавчик-актер в кружевах, кольцах, слишком тесном, облегающем все на свете трико, угрюмо рассматривающий лежащий у него на ладони гипсовый череп. Прямо под этой фотографией сидела в кресле и устало покашливала живая развалина, оставшаяся от этого самовлюбленного юнца.
Греб тем временем тоже освободился от шлема и повернул к нам голову, казавшуюся слишком маленькой для его накачанного, мускулистого, как у быка, тела. Без шлема он стал похож на кеглю. Волосы у него были очень коротко подстрижены, и без того тонкие губы сжаты в ниточку.
Фейрфакс положил шлем и очки на стоящий рядом столик поверх уже лежащих на нем альбомов, которые несколько часов назад листал Локвуд. Удовлетворенно обвел глазами комнату и сказал:
– Я люблю эту библиотеку. Это мой бастион. По ночам здесь проходит граница между миром живых и миром мертвых. Я часто прихожу сюда, чтобы испытать новейшие разработки нашей компании. И у меня, разумеется, есть экипировка, позволяющая безопасно передвигаться по всему дому.
– Вот эта кольчужка? – уточнил Джордж. – Вы в ней похожи на старую модницу в блестящем платье.
– Такие оскорбления в такой момент? – прищурил глаза Фейрфакс. – Разумно ли это, мистер Каббинс?
– В какой такой момент? – удивился Джордж. – Когда тебя держит на мушке старый маразматик в железной юбке? Тут уж шути не шути – хуже быть просто не может.
– Ну, это мы еще увидим, – недобро хохотнул Фейрфакс. – А насчет «платья»… Напрасно вы смеетесь над этой кольчугой. Она сделана из специального сплава железа с алюминием. Железо обеспечивает защиту, алюминий делает кольчугу легкой. Свобода движений в сочетании с абсолютной защитой! Шлем – тоже новейшая разработка. Вы знаете, мистер Локвуд, какая часть тела наиболее уязвима у агента? Затылок и шея. Этот ободок решает проблему… Хотите иметь такой шлем?
– Да, действительно уникальная вещь, – пожал плечами Локвуд.
– Опять вы лжете! Это сложная, современная, необычная вещь, но не уникальная. «Фейрфакс Айрон» не единственная компания, которая разрабатывает подобную экипировку. Взять хоть эти очки, например… – Фейрфакс оборвал сам себя и сухо заметил: – Но мы, пожалуй, отклонились от темы.
Он откинулся на спинку своего кресла и какое-то время молча смотрел на Локвуда, словно обдумывая и взвешивая свои слова.
– Внизу, в подвале, – медленно начал наконец Фейрфакс, – я нечаянно подслушал ваш разговор. Вы обсуждали некий кулон и некие связанные с ним доказательства. Из чистого любопытства мне хотелось бы узнать, что вы имеете в виду под «доказательствами», если таковые вообще у вас имеются. Ну и, кроме того, вы, возможно, расскажете мне, где находится этот кулон и как его найти.
– Вот уж это дудки, – сказал Джордж. – Заберете ожерелье, а потом сбросите нас в колодец! – Его лицо побледнело от ярости.
Мое лицо, наверное, выглядело таким же, только помимо ярости на нем еще было написано глубочайшее отвращение. Я видеть Фейрфакса не могла, меня от него тошнило.
А вот Локвуд продолжал держаться так, словно болтает с соседом о погоде.
– Все в порядке, Джордж, – сказал он. – Я могу предъявить доказательства этому человеку. Нам важно показать мистеру Фейрфаксу, насколько безнадежно его положение.
Локвуд удобнее устроился в кресле, вытянул ноги и приступил к делу:
– Ну, Фейрфакс, как вы правильно догадались, мы обнаружили кулон на теле Анни Вард и практически сразу же узнали, что оно было подарено ей убийцей.
– Постойте! – вскинул руку Фейрфакс. – Вы говорите, что узнали об этом. Как?
– Благодаря парапсихологическим способностям Люси, – ответил Локвуд. – Прикоснувшись к кулону, она распознала сильную эмоциональную связь между Анни Вард и ее неизвестным обожателем в момент смерти девушки.
Большая голова медленно повернулась, на меня уставились внимательные темные глаза.
– Ах,
– Совершенно верно, – согласился Локвуд. – Поэтому я решил расшифровать надписи на кулоне. На внешней его стороне было выгравировано «Tormentum meum, laetia mea» — «Моя боль, моя радость», или какая-то похожая чушь. Эта надпись мало о чем нам рассказала, разве что о том, что кулон подарил какой-то самовлюбленный прыщавый юнец с претензией на оригинальность. Но ведь такое можно сказать о многих убийцах, верно, Фейрфакс? А нам нужно было узнать больше, гораздо больше.
В библиотеке повисло молчание. Старик сидел неподвижно, вцепившись узловатыми пальцами в подлокотники своего кожаного кресла, напряженно наклонив голову вперед.
– Затем, – продолжал Локвуд, – мы нашли кое-что и внутри кулона. Если не ошибаюсь, там была такая надпись: «А*В; Г.II.2.115». Три буквы плюс загадочный набор цифр. Поначалу буквы сбили нас с толку, более того – привели к серьезной ошибке. Мы были уверены, что «АВ» – это инициалы Аннабел Вард, а «Г» в таком случае – первая буква имени ее возлюбленного. В газетах того времени много писали о связи Анни Вард с Гуго Блейком. Казалось, все сходится. Он был последним, кто видел Анни живой, и единственным подозреваемым в деле. О Блейке в полиции тоже вспомнили, даже спустя полвека, и вскоре арестовали его. Но на самом деле Блейк – это ложный след. К этому выводу я пришел, внимательно анализируя надпись на кулоне. Первая странность: инициалы Анни Вард состоят из двух букв, а ее возлюбленный поставил только первую букву своего имени. Почему? И что означают цифры II.2.115? Шифр? Дата? Должен признаться, я долгое время находился в тупике. – Локвуд мельком взглянул на часы, затем с усмешкой посмотрел в мою сторону и продолжил: – Решающую улику добыла Люси, Фейрфакс. Она отыскала групповой снимок, на котором вы сфотографированы вместе с Анни Вард. Я понял, что вы лгали нам с самого начала. Тогда, в поезде, я прочитал о вашей юношеской карьере в театре и вспомнил, что Анни Вард тоже была актрисой. Мне захотелось узнать, пересекались ли ваши с Анни дорожки и на сцене тоже. Кроме того, я обратил внимание на то, что на сцене вы играли под своим средним именем – не «Джон», а «Вильям Фейрфакс». Теперь мне не составило труда понять, что «А*В» – это не «Анни Вард», а «Анни и Вильям».
Старик по-прежнему сидел неподвижно, разве что чуть ниже опустил голову. Глаза его были в тени, их выражения я не видела.
– Последнюю часть надписи я расшифровал только вчера вечером, – сказал Локвуд. – Мы в то время находились на Кричащей лестнице, и я был несколько занят, поэтому у меня еще не было времени проверить свою догадку. Однако я думаю, что надпись «Г.II.2.115» имеет отношение к одной из пьес, в которой вы играли вместе с Анни Вард. Готов поспорить, что это ссылка на какую-нибудь слюнявую реплику, которая каким-то образом связывала вас и может доказать, что вы с Анни очень, очень близко знали друг друга, – он взглянул на фотографии на стене. – Если бы меня спросили, какая пьеса первой мне приходит на ум, я бы ответил: «Гамлет». Я знаю, что это ваша любимая пьеса, но прав я или нет, можете сказать только вы сами, – Локвуд улыбнулся, закинул ногу на ногу, обхватил руками колено и весело спросил: – Ну что, Фейрфакс? Прав я или нет?
Фейрфакс не шелохнулся. Уснул, что ли? А что, мог и уснуть, ведь Локвуд так долго говорил. Стоявший у книжных полок Греб нетерпеливо переступил с ноги на ногу, шевельнул стволом пистолета и сказал:
– Почти половина пятого, сэр.
В ответ из кресла донесся надтреснутый голос:
– Да-да. Всего один вопрос, мистер Локвуд. Вы обнаружили надпись на кулоне – почему же сразу не пошли с ней в полицию?
– Из гордости, наверное, – немного помолчав, ответил Локвуд. – Хотелось расшифровать ее самому. Хотелось прославить агентство «Локвуд и Компания». Это была ошибка.