Кричащая женщина
Шрифт:
Час проходил за часом. Темнело. Я думала о том, много ли воздуха осталось в ящике с погребенной женщиной. Нужно было поторопиться, иначе она задохнется. Наконец я подошла к последнему дому - к дому мистера Чарли Несбитта, нашего соседа. Я долго стучала в дверь и уже готова была отказаться от своей идеи и пойти домой, как вдруг дверь открылась. Вместо миссис Несбитт, или Хелен, как называл ее мой отец, показался сам Чарли, мистер Несбитт
– О!
– воскликнул он - Это ты, Маргарет?
– Да,- ответила я.
– Добрый вечер.
–
– Я бы хотела поговорить с вашей женой, миссис Несбитт.
– О!.
– Можно?
– Она пошла по магазинам.
– Я подожду, - сказала я и прошмыгнула в дом
– Ну, ладно, - согласился он.
– Сегодня ужасно жарко, - произнесла я, пытаясь сохранить спокойствие, хотя меня преследовала мысль о несчастной женщине, о том, как она задыхается в яме, а крик ее становится все слабее и слабее
– Послушай - Чарли подошел ко мне.- Я думаю, тебе не стоит ждать
– Почему, мистер Несбитт?
– Видишь ли, сегодня моей жены не будет.
– Да?
– Она действительно пошла за покупками, но затем собиралась навестить свою мать. Вот так-то. А мать живет в Бристоле. Так что жена вернется через 2-3 дня, а возможно, и через неделю.
– Жаль.
– Почему?
– Мне необходимо было кое-что ей рассказать.
– Что именно?
– Я хотела сказать ей, что на пустыре захоронена женщина, которая все время кричит.
Мистер Несбитт уронил сигарету.
– У вас сигарета упала, мистер Несбитт.
– Да? Точно, - пробормотал он.
– Я расскажу Хелен твою историю, как только она вернется домой. Она ей понравится.
– Спасибо, но это живая женщина.
– Откуда ты знаешь?
– Я слышала ее.
– Да? Ты в этом уверена? А может быть, это корень мандрагоры?
– А что такое мандрагора?
– Ты должна знать. Мандрагора - своеобразное растение, издающее крики.- Он старался казаться спокойным.
– Маргарет, а ты... э... рассказывала кому-нибудь об этом?
– Да. Многим людям.
Мистер Несбитт обжег палец спичкой.
– И они что-нибудь предприняли?
– Нет. Они не верят мне.
– Конечно, нет, - улыбнулся он.
– Это вполне естественно. Ты ведь только ребенок. Разве они обязаны тебя слушать?
– Я пойду и выкопаю ее.
– Постой.
– Я должна идти.
– Побудь со мной немного, - настаивал он.
– Благодарю, но я не могу. Он схватил меня за руку.
– Ты умеешь играть в карты? В рамми?
– Да.
Мистер Несбитт взял со стола колоду карт.
– Давай сыграем?
– Я должна идти копать.
– У тебя еще много времени. Может быть, моя жена скоро вернется. А ты ее немного подождешь.
– Вы думаете, она вернется?
– Конечно. Э... а тот голос... очень сильный?
– Он с каждым разом становится слабее.
Мистер Несбитт вздохнул и улыбнулся.
– Детские игры! Давай сыграем в рамми. Это значительно интереснее,
– Я должна идти. Уже поздно.
– Посиди немного. Тебе все равно нечего делать. Я понимала, к чему он стремится. Он пытался задержать меня в доме до тех пор, пока крики женщины окончательно не затихнут, и я уже не смогу ей ничем помочь.
– Моя жена вернется через 10 минут, - сказал он.
– Всего 10 минут. Подожди. Сиди, где сидишь. Мы играли в карты. Часы тикали. Солнце уже исчезло за горизонтом. Стало очень темно.
– Я должна идти, - наконец произнесла я.
– До свидания, Маргарет. До встречи.
Он отпускал меня, потому что был уверен, что жена его уже задохнулась. Дверь за мной захлопнулась. Я побежала на пустырь и спряталась в кустах. Что я могла сделать? Рассказать отцу с матерью? Но они не верили мне. Вызвать полицию? Но Чарли Несбитт скажет, что его жена уехала. Я побежала на то место, откуда раздавались крики. Но криков уже не было. Все кончилось. "Слишком поздно", - подумала я, легла и приложила ухо к земле. И вдруг я услышала звуки - такие слабые, что их едва было слышно. Женщина больше не кричала. Она пела. Что-то вроде: "Я любила тебя честно, я любила тебя всей душой". Это была печальная песня. Долгие часы под землей, должно быть, свели ее с ума. Она больше не кричала, не звала на помощь, она просто пела. Я прислушалась к песне. Затем быстро вскочила на ноги, пересекла пустырь, взбежала по ступенькам нашего дома и открыла входную дверь.
– Отец!
– Наконец-то!
– закричал он.
– Отец, - повторила я.
– Ну, тебе попадет!
– Она больше не кричит.
– Хватит о ней говорить!
– Она поет.
– Что ты выдумываешь!
– Па, она там и скоро умрет, а ты не слушаешь. Она поет: "Я любила тебя честно, я любила тебя всей душой".
Отец побледнел, подошел ко мне и взял за руку.
– Что ты сказала?
– "Я любила тебя честно, я любила тебя всей душой", - вновь пропела я.
– Где ты слышала эту песню?
– закричал он.
– На пустыре, только что.
– Но это же песня Хелен, та самая песня, которую она написала для меня много лет назад. Ты не могла знать ее! Никто ее не знал, кроме меня и Хелен. И я никогда никому не пел эту песню.
– Да, ты прав.
– О Боже!
– закричал отец и выбежал из дома, прихватив лопату. Через несколько секунд он уже яростно копал на пустыре. Вскоре к нему присоединились многие другие и помогали ему копать. Я чувствовала себя такой счастливой, что готова была рыдать.
Я набрала по телефону номер Диппи и, когда он подошел, произнесла:
– Привет, Диппи. Все прекрасно. Все очень хорошо. Женщина больше не кричит.
– Грандиозно!
– Немедленно приходи на пустырь. Не забудь лопату!
– Давай на спор: кто быстрее! Пока!
– крикнул Диппи.
– Пока, Диппи, - бросила я трубку и побежала на пустырь.