Крид: ЗА ОРДУ!!!
Шрифт:
Ветер, пропитанный запахом полыни и выжженной солнцем травы, колыхал седые волосы старейшин. Они сидели полукругом у подножия громадного, векового дуба, ствол которого, изборожденный временем и молниями, казался самим воплощением истории их племени. Закатное солнце окрашивало небо в кроваво-багряные тона, предвещая нечто большее, чем обычный вечерний сумрак. В этой атмосфере напряженного ожидания, словно видение, материализовалось присутствие Крида.
Его фигура, высокая и подтянутая, резко выделялась на фоне заката. Светлые, почти белые волосы казались сияющими в лучах заходящего солнца, а светлая кожа резко контрастировала
Голубые, пронзительно-голубые, словно пламя, обжигающее холодом, они не просто смотрели, а пронзали насквозь, проникая в самые тайные уголки их душ. Холодные, спокойные, они напоминали око бури – бескрайняя безмятежность перед разрушительным штормом. В них не было ни злости, ни жалости, только холодная, бесстрастная оценка полезности того или иного «ресурса». Оценка, от которой не спрятаться.
Воздух, сгустившийся от напряжения и предчувствия, словно застыл в ожидании. Старейшины, замерев под пристальным взглядом Крида, казались стаей испуганных птиц, жавшихся друг к другу. Только самый пожилой из них, старейшина, медленно поднялся. Его лицо было испещрено глубокими морщинами, которые казались картой прожитых лет, а глаза хранили в себе всю мудрость и историю крымскотатарского народа.
Его движения были медленными, осторожными, но в них не было и тени страха. Седые волосы, спускавшиеся на плечи, казались серебряной гривой льва, готового вступить в схватку за своё стадо. Он медленно, с трудом, но с непоколебимой твёрдостью направился вперёд, каждый шаг отмеряя веками накопленной мудрости и жизненного опыта. Походка его была неуверенной, он опирался на посох, вырезанный из ветви древнего дуба, но взгляд оставался твёрдым, спокойным и сосредоточенным.
Он направлялся к Криду — загадочному существу, которое словно живое воплощение непогоды источало холод и мощь. Хотя годы изрядно поизносили его тело, дух оставался непоколебимым. Он шёл как представитель своего племени, как хранитель его истории и традиций, готовый встретить неизбежное лицом к лицу.
С каждым шагом напряжение вокруг нарастало, словно в ожидании столкновения двух миров, двух несопоставимых сил. Каждый шелест его одежды, каждый стук посоха о землю звучали как отсчет времени, отмеряя мгновения, оставшиеся до решающей битвы.
Старейшина, остановившись на расстоянии вытянутой руки от Крида, сплюнул на землю – жест презрения, вызова, но и одновременно признания неизбежного.
— Чужак… — прорычал он, его голос, хотя и слабый от возраста, пронзил воздух с нескрываемой неприязнью.
Крид, спокойно увернулся от плювка, словно от лёгкого порыва ветра. Его голубые глаза, холодные и бесстрастные, не выражали ни удивления, ни раздражения. Он лишь легко покачал головой, как бы отмечая бесполезность этого жеста.
— Хозяин! Зови меня так… — произнёс он спокойно, его голос был глубок и спокоен, как глубины бездны. В нём не было ни угрозы, ни просьбы, только констатация факта.
Этот ответ, его спокойствие и невозмутимость перед лицом прямого вызова поразили старейшину. В его глазах промелькнуло что-то похожее на страх, смешанный с уважением, а возможно, даже с каким-то непонятным почтением. Он быстро перекрестился, на мгновение забыв о Милостивом творце
— О милосердный Аллах, да простит его Тенгри! — прошептал он, и его голос задрожал, словно он был на грани. В этом возгласе не было просьбы о милосердии для Крида. Это была мольба о спасении, обращенная ко всем высшим силам, что он знал, а также мольба о защите от надвигающейся бури.
Затем, молниеносным движением руки, он подал сигнал лучшим воинам своего племени, дабы они отправили чужака к предкам вне очереди. Воздух словно сгустился, наполняясь ожиданием скорой и яростной схватки, которая должна была развернуться прямо на этой поляне, озаряемой последними лучами заката.
Крид, словно призрак, материализовался среди лучших воинов племени, их блестящее оружие еще не успело выхватить из ножен. Первый удар был молниеносен – Крид двинулся с такой скоростью, что глаз едва успевал следить за его движениями. Его рука, быстрая и точная, словно удар ядовитой змеи, с глухим треском ломает плечо первого воителя. Крик боли разорвал тишину, смешавшись с чавкающим звуком вырывающихся внутренностей.
Следующие минуты превратились в бешеный вихрь из крови, пота и ломающихся костей. Крид двигался как неудержимая сила природы, его руки работали с ужасающей эффективностью, измельчая плоть и кость. Каждый его удар приводил к новой сцене ужаса: вывернутые суставы, разбитые черепа, фонтаны крови, окрашивающие землю в багровый цвет.
Треск ломающегося дерева — это были кости воинов, их тела изгибались и ломались под давлением нечеловеческой силы Крида. Тихий рык зверя, который издавал он между ударами, добавлял ужаса к уже невыносимому зрелищу. Глаза воинов, полные ужаса и отчаяния, уже не видели окружающего мира, они видели лишь приближающуюся смерть. Кровь лилась рекой, смешиваясь с грязью, создавая жуткую, экспозицию. Когда пыль осела, на земле лежали избитые тела, превратившиеся в беспомощные груды искалеченного мяса, окруженные лужами густой, темной крови. Это была не победа, а резня, кровавое жертвоприношение на алтаре беспощадной силы. Воздух стоял тяжелый, пропитанный запахом железа и смерти.
Тишина, тяжелая и липкая от запаха крови, опустилась на дуэльное поле. Тела поверженных воинов лежали неподвижно, окрасив землю в жуткий багрянец. Крид стоял на залитом кровью поле, его дыхание было ровным и спокойным, а лицо оставалось невозмутимым, словно он только что завершил повседневную работу. В его глазах не было ни радости, ни удовлетворения — только холодное осознание выполненного долга перед целью, которой он дал молчаливую клятву.
Но холодное удовлетворение было кратковременным. Даже уважение старейшин, их кивки и шепот о принципе «мы не сеем и не жнем» не смогли заглушить нарастающее чувство тревоги. Не было ни звука, ни предупреждения – только ослепительная вспышка света, рассекающая тяжелый воздух вечерних сумерек.
Три фигуры, ослепительно сияющие, словно осколки упавшей звезды, медленно снижались с небес. Их присутствие изменило саму сущность вечернего воздуха, заполнив его гулом неземной энергии. Свет, излучаемый ими, был не просто ярким – он пронизывал всё сущее, рассеивая тьму и освещая каждую каплю крови на поляне, каждый изломанный сустав, каждый застывший взгляд убитых воинов. Одежда небесных воинов казалась не тканью, а живым светом, меняющим свои оттенки от нежно-голубого до ослепительно-белого.