Крик чайки
Шрифт:
Повернув ключами в старом тяжеловесном замке, девушка прошла внутрь. Всё было укрыто белыми простынями, и время замерло в этом доме. Старые дубовые шкафы и столы походили на скульптуры. Носик эмалированного чайника, который был старше Александры, был забит пылью.
Чихнув, она прошла в комнату, в которой стоял письменный стол. Опустившись на стул с качающимися ножками и спинкой, Александра выдвинула ящик. В них ещё сохранились какие-то учебные материалы и стопка чистых тетрадей с заметно пожелтевшими страницами. Слеза упала и размыла уже почти что обесцвеченные клеточки. Её бабушка проработала педагогом тридцать шесть лет, но никто так и не удостоил её грамоты или благодарности. Откинувшись на спинку стула, Александра негодовала. «Несправедливость
Выдвинув третий ящик, девушка пробежала глазами по пустым конвертам и многочисленным маркам, бережно сохранённым в кляссере. Вдруг из него выскользнула фотография и приземлилась прямо у её ног. На ней в обнимку стояли двое. Мужчина с женщиной улыбались, а позади них плескалось чёрно-белое море, которое, казалось бы, замерло на мгновение. На обороте фотография была подписана неразборчивым почерком, и Александра пришла к выводу, что это не почерк её бабушки, поскольку у учителей он всегда точёный, такой каллиграфический. И уж точно не мамин. Она хорошо знала его, поскольку та очень любила подписывать для своих экскурсантов на память открытки. Надпись была настолько неразборчива, что девушка невольно усмехнулась, подумав о том, что так мог написать только их гусь Рикки, с которым она гонялась наперегонки, пока ждала выздоровления подруги. Единственное, что ей всё-таки удалось разобрать, – это «Стамбул». Вскинув брови, она ещё раз взглянула на фотографию, а затем, убрала. Желая вернуть альбом на место, она увидела под ним конверт. Он отличался от стопки в левом ряду тем, что уже был подписанным.
«А вот и мамин почерк, – обрадовалась она и, поразмыслив немного, добавила: – ну или бабушкин».
Развернув его, девушка увидела послание на английском и читала вслух, уже переведя:
«Я думала писать ли вам снова или уже не стоит. Знаю, Ольга будет на меня очень зла, когда узнает об этом. Но она, с Божьей помощью, справилась, воспитав свою дочь, как подобает. Я говорю «свою дочь», потому что к вам она не имеет никакого отношения. Кроме биологической связи, нет ничего, что могло бы вас связывать, ведь её отец не соизволил приехать ни на один её день рождения, прихватив с собой заморские гостинцы. А впрочем, уже неважно: Ольга – пережила, и они больше не нуждаются в вас. А Александра – бойкая девчушка. Думаю, она предпочла бы родиться в теле мальчишки, потому что её нрав загонит в угол даже крепкого мужчину. В будущем она задаст жару каждому!
Пусть ваша совесть вас больше не беспокоит, если, конечно, она у вас была. Искренне надеюсь, вы очень несчастны!
Варвара Ч.»
Александра, свернув письмо, ещё раз взглянула на конверт. Оно было адресовано какому-то Нихату Кая. Сдвинув брови, девушка всунула его в задний карман джинсов и с особой внимательностью принялась перебирать содержимое ящиков по второму разу, пока прочитанное не проникло глубоко в её сознание. Поднявшись, она ударила по столу, подняв пыль. Каждый новый появившийся в её голове вопрос опережал предыдущий: «Это письмо было обращено к её отцу?», «Он – турок?», «Почему мама никогда не рассказывала про папу?», «Почему её отец не забрал их в Турцию?» и «Почему это письмо, написанное её бабушкой, так и осталось лежать в ящике письменного стола?»
Спрыгнувшая с чердака пушистая кошка ласкалась у её ног. На глазах Александры навернулись слёзы, когда она вспомнила, что всё детство всего-то-навсего мечтала о двух вещах: чтобы у неё, как и у всех, был отец. И кошка. Но ничего
Больше не нашлось ничего, что могло бы привлечь внимание. Девушка ещё раз взглянула на фотографию и усомнилась в подлинной улыбке этих людей. Запрятав её в карман, она решила вернуться домой.
Стефания делилась впечатлениями, в то время как её отец жарил сома. Александра, глядя на подругу, пыталась понять, что она говорит, но отчего-то слышала только свой внутренний голос. У неё на руках есть адрес человека, который бросил их с мамой на произвол судьбы.
– Кажется, я нашла своего отца… – вполголоса сказала Александра, отчего улыбка медленно сползла с лица Стефании.
– Как это? – девушка, очевидно, не ожидала услышать подобного. Она села вплотную рядом и спросила: – И кто он?
Александра выудила из заднего кармана фотографию и, расправив уголок, протянула подруге. Стефания внимательно рассматривала карточку, её глаза улыбались.
– Это твои мама и папа?
– Наверняка так есть. Эта фотография стара как мир. Невозможно чётко рассмотреть детали.
– Кажется, тут они очень счастливы, – склонив голову набок, поделилась Стефания.
– Кажется, – обиженно повторила Александра и, поднявшись, отошла к окну. – Иногда не всё является таким, как кажется.
Ночью Александра прокралась в комнату подруги и влезла на её кровать.
– Как думаешь, может, стоит его разыскать? Хотя бы ради того, чтобы посмотреть в его бессовестные глаза!
– Чайка, тебе осталась учиться всего ничего… – сонно пробормотала девушка. – Отложи эту идею до окончания учёбы, а потом решишь, что с этим делать. – И отвернувшись на бок, тут же засопела.
Александра, вернувшись в свою постель, долго смотрела в потолок. Отныне она не сможет об этом не думать, но хорошо другое: отучившись на переводчика в сфере профкоммуникации, куда, теперь понятно зачем, направила её бабушка, отныне она владеет турецким и английским языками почти что в совершенстве. Её мама, повидав разных людей на своих экскурсиях, знала по несколько реплик из разных языков: «Доброе утро» и «Это восхитительно» на испанском, «Приглашаю вас на ужин» и «Вы так красивы» на французском и «До скорой встречи» на немецком. И пятилетняя Александра вторила всем и каждому подряд то, что запомнила из смешения двух языков: «Buenos dias! Vous etes si belle!»
Два месяца казались вечностью. Александра была готова завтра же купить билет и разыскать семью, которая сокрушила их счастье.
Стефания склонилась над столом, печально глядя на собирающуюся подругу.
– Только не плачь, – умоляла её Александра, не переставая собирать вещи, – а иначе я тоже расплачусь и никуда не полечу. Плевать я хотела на тех, кому столько лет не было до меня никакого дела. Останусь с тобой – и всё тут!
– Нет, ты должна поехать, – сквозь опущенные ресницы ответила Стефания, – как бы там ни сложилось, эта поездка будет для тебя хорошим опытом, ты сможешь попрактиковаться, не зря же ты получила рабочую визу. К тому же, когда на этой земле есть кто-то тебе родной, ты просто не имеешь права делать вид, что никого нет. Только подумай… У тебя есть отец, Александра!
– Не называй его так! – разозлившись, девушка скинула свой чемодан и, опустившись на пол, запустила руки в длинные тёмно-каштановые волосы.
Стефания присела рядом и уткнулась в плечо подруги:
– Быть может, зря ты его так ненавидишь…
– Ничто не сможет изменить моего мнения!
– Хорошо, – согласилась та, – если что-то пойдёт не так, знай, мы всегда тебя здесь ждём.
– Два месяца, и я вернусь, – решительно заявила Александра, и, поднявшись, уложила поверх вещей в чемодан фотографию.