Криминал под софитами

Серова Марина Сергеевна

– Сейчас такие врачи пошли, ужас! Дипломы-то все купленные! – вставила только что подошедшая старушка.

– А где других возьмешь? – живо откликнулась рассказчица и продолжала: – Короче, оставила меня врачиха в кабинете на пару минут и ушла. Смотрю: возвращается с таким усатым толстым дяденькой, похожим на моржа. Реально морж, но при этом очень импозантный! Привела его – и началось все по новой: он тоже меня постучал, послушал, пощупал, давление измерил и сел изучать ЭКГ. И вдруг вскидывает на меня глаза и радостно сообщает: «Так это же экстрасистолы однозначно!» Вроде как я в курсе. Но я-то не медик, откуда мне знать, что такое экстрасистолы? Я просто спросила: «С этим живут?» Он хохотнул: «Да, конечно, живут, это у каждого второго! Просто делайте каждые

три дня ЭКГ. И учтите, что вам полный покой нужен. А рецепт мы вам сейчас выпишем. У вас, наверное, грипп был, болели недавно?» – «Да, – говорю, – болела две недели назад». – «Кагоцел принимали?» – «Да, пила по схеме». – «Так это у вас осложнение после гриппа». Короче, они мне прописали курс лечения, дали справку, что я поступила в их больницу такого-то числа, попросили подписать отказ от госпитализации и сказали сходить к участковому терапевту. Я все сделала, как они велели. Приношу терапевту справку, а там написан диагноз: вегетососудистая дистония и единичная экстрасистолия. Врач спрашивает, как я себя чувствую, и приходится все по новой рассказывать с самого начала. Она меня внимательно выслушала и говорит: «Так это у вас грудной остеохондроз!» Я спрашиваю: «А почему тогда у меня немеют ноги и пальцы на руках?» А она отвечает: «Побочный эффект, это нормально!» И дает направление к неврологу. Выхожу я такая в осадке из кабинета и думаю: куда теперь эту гору таблетосов девать, которую мне в больнице выписали? Папа дома спрашивает: «Что она сказала? Какой диагноз?» А я не знаю, что и ответить. Говорю: «Боюсь, что это узнает только патологоанатом. Потому что у трех разных терапевтов четыре разных диагноза». Такая вот фигня.

– Да уж, ни диагностировать, ни лечить толком до сих пор не научились! – подхватила одна из присутствующих. – Вот взять хотя бы диабет. Уже лет семьдесят прошло с тех пор, как придумали колоть инсулин. И все! На этом все и закончилось.

– А вы что хотели? – язвительно спросила ее соседка по очереди. – Чтобы раз – и вылечить насовсем? Они же тогда без работы останутся!

– А обследования какие болезненные! – продолжала женщина. – Двадцать первый век на дворе, а методы – как в Средневековье: что колоноскопия, что гастроскопия. А биопсия? Это же, по сути, самая настоящая операция! Моему родственнику делали биопсию легких – так у него десяток осложнений потом открылось, полгода приходил в себя. А в итоге оказалось, что у него идиопатический – это значит, непонятно какой – фиброз легких. Назначили ему море дорогущих гормональных препаратов, но предупредили, что это только временная мера, отсрочка. По существу, это тоже не лечится. Стоило ли столько времени мучиться, чтобы такое услышать?

– В подобном случае только трансплантация легких поможет, – авторитетно заявил подошедший мужчина.

– Это пока из области фантастики, – возразили ему из очереди.

– Не скажите! В израильских клиниках, например, уже очень успешно делают такие операции.

– Так надо еще и донора найти.

– Это целая система, – принялся охотно рассказывать мужчина. – В Европе и Америке многие специальные договоры составляют – мол, если что, не возражаю, чтобы мои органы были взяты для трансплантации. В автостраховку специально этот пункт включают. Причем делают по-хитрому: там в конце договора о страховании просто маленький квадратик, где надо галочку поставить, если ты не хочешь, чтобы твои органы достались кому-то другому в случае чего. Не увидел этот квадратик, не поставил галочку – значит, ты не против. И тогда если с тобой, не дай бог, случится что – тебя сразу же на стол еще тепленького и на органы…

– Изверги какие! – покачала головой старушка из очереди.

– А еще говорят, что людей похищают на органы, – начал кто-то.

К счастью, в этот момент моего подопечного повезли на рентген, и я отправилась сопровождать его, так что дальнейшие подробности разборки людей на органы прошли мимо меня.

Результат рентгеновского обследования оказался неутешительным: у Белодворчикова диагностировали правостороннюю сегментарную пневмонию.

Разумеется, ему следовало остаться в больнице, но лечащий врач предупредил, что лежать придется в коридоре, так как в палате свободных мест нет.

– Нет, спасибо, – решительно сказала я, – нас это не устраивает!

О какой безопасности может идти речь, когда человек лежит в больничном коридоре? Тем более с пневмонией. Нет уж, мы пойдем другим путем! Белодворчиков – человек небедный, а в сложившейся ситуации здоровье и безопасность – это самое главное.

Я быстренько вызвала такси и попросила отвезти нас в частную клинику «Авиценна». Там однажды лечилась тетушка Мила и осталась очень довольна и условиями, и врачами. Кстати, и охрана там на высоте: пройти внутрь можно только через турникет по электронной карте, которая выдается при предъявлении паспорта.

Доехали мы на этот раз быстро. Я передала персоналу на ресепшене все необходимые справки и анализы, которыми нас снабдили в муниципальной больнице, и сдала своего подопечного с рук на руки врачам «Авиценны». Теперь наконец можно было ехать на улицу Добролюбовскую, чтобы поговорить со Светланой.

Ее не оказалось дома. Я упорно звонила в дверь несколько раз подряд, но никто мне так и не открыл. Зато неожиданно распахнулась дверь напротив квартиры Спиридоновой. Из нее показалась женская взлохмаченная голова и бросила на меня взгляд, не предвещающий ничего хорошего. Судя по всему, это была одна из тех женщин, которые, перейдя черту среднего возраста, становятся недовольными всем на свете, сами не понимая, а за что, собственно. Скорее всего, в молодости эта дама была очень даже ничего, но с годами красота исчезла, и сохранились лишь остатки привлекательности. Еще раз окинув меня подозрительным взглядом, дама выдвинулась на лестничную клетку, уперла руки в бока и застыла в довольно угрожающей позе.

Вероятно, она приняла меня за квартирную воровку. С одной стороны, нужно было срочно отвести от себя всякие подозрения, чтобы эта особа не подняла шум на весь подъезд. С другой стороны, не мешало бы завязать с ней разговор: столь любознательная и энергичная соседка наверняка могла бы рассказать о Светлане много интересного.

– Вам здесь что надо? – все так же подозрительно глядя на меня, спросила женщина.

Решение пришло мгновенно. Я скорчилась, как будто от внезапной боли, и застонала:

– Ой, кажется, я ногу подвернула!

Женщина смерила меня недоверчивым взглядом.

– И когда же это вы успели?

– Да вот только что, – плачущим голосом принялась оправдываться я. – Понимаете, я занимаюсь танцами, это профессиональное. Связки разболтаны. У меня часто так бывает. Сейчас помассирую – может, перестанет болеть.

Я опустилась на пол и принялась старательно растирать щиколотку левой ноги. Женщина продолжала хмуро смотреть на меня: очевидно, мой самомассаж ее не очень-то убедил.

– Что-то я не видела, как вы подвернули ногу, – скептически заметила она. – Зато видела, как вы полчаса названивали этой… выдре!

Мои предположения оказались верными: похоже, эта дама любит наблюдать за окружающим миром через глазок входной двери. Что ж, будет просто прекрасно, если она поделится со мной кое-какими наблюдениями!

Я еще энергичнее стала растирать щиколотку, приговаривая слабым жалобным голосом:

– Ужасно больно! Извините, я посижу здесь еще немного. Пока не могу идти…

Не знаю, поверила ли женщина моим словам. Сначала она просто молча стояла как истукан и, видимо, о чем-то усиленно думала – во всяком случае, на лбу у нее собрались многочисленные складки. Потом, ни слова не говоря, она вернулась в свою квартиру и громко хлопнула дверью, давая понять, что ни я, ни моя нога ее больше не интересуют. Но удаляющихся шагов за дверью я не услышала. Скорее всего, дама решила продолжить наблюдение через глазок. Что ж, посмотрим, кто кого!

Я продолжала растирать ногу, всем своим видом показывая, что ничего, кроме собственной больной щиколотки, меня в данный момент не заботит. И мои усилия вскоре были вознаграждены: дверь снова раскрылась.