Криминальное наследство
Шрифт:
Последним к охватившему всех веселью присоединился сам виновник торжества, причем с самым что ни на есть довольным видом: мол, ловко я вас обвел вокруг пальца!
— Ну будет! — Александр Борисович кивком отпустил улыбающихся охранников. — Что ж, просьба ваша вполне понятна, конечно, мы пойдем вам навстречу, Марат Константинович.
— Тем более, — перебил его Январев, — что я и сам собирался к вам — по собственной, заметьте, инициативе… Не успел маленько!
И снова вопросительно уставился на Турецкого: а вдруг тот пойдет навстречу и оформит явку с повинной?
На сей раз
— И что же вас после столь долгого пребывания в подполье подвигло на мысль совершить визит в прокуратуру?
— Честно говоря, — серьезно произнес Январев, — поначалу задумывал я покинуть родные наши березки. Уж, поверьте, если б утвердился в данной мысли — покинул бы беспрепятственно.
Александр Борисович охотно ему поверил.
— А тут как раз и узнал насчет Вадьки Сурина. Много-то ума не надо, чтобы сообразить, что вашенские в два счета на беглого Марата это дельце кровавое повесят с большим удовольствием. Или я неправ?
Ответом ему было напряженное молчание.
— Ага, — удовлетворенно кивнул Январев, сочтя это подтверждением своих предположений. — Так что заявиться я решил не просто в прокуратуру, а в Генеральную и лично к вам, Александр Борисович!
— За что такая честь? — усмехнулся Турецкий.
— Как же, наслышаны-с! Взяток на берете, вину, хотя бы и самого подлинного отморозка, доказываете без дураков, по-честному… Хотел — да, получается, не успел: обошли вы меня малость!
— Ну раз уж вы сами заговорили о Сурине, — комплимент в свой адрес Александр Борисович пропустил мимо ушей, — давайте эту тему и продолжим. Значит, утверждаете, что к гибели вашего старинного знакомца никакого отношения ни вы, ни ваши ребятки не имеете?
— Мамой клянусь! — подчеркнуто искренне воскликнул Январев. — Сами посудите, зачем мне было курочку, несущую золотые яйца, собственными руками уничтожать?
— Допустим, затем, что курочка упомянутые яйца нести впредь отказалась: разве не вас, уважаемый Марат Константинович, бывший дружок Вадим Вячеславович Сурин с помощью фальшивого банкротства намеревался кинуть ой на какую значительную сумму? Учтите, комиссия Центробанка докопалась до всех подкожных операций «Континент-трасса»!
— Докопалась так докопалась, — спокойно отметил Январев. — Только вот до того, что это кидалово мы с Вадькой на пару еще около года назад замыслили, вы, я вижу, точно не докопались.
— Да? И чем же вы докажете, что мероприятие было задумано вами как совместное?..
— Это мы запросто! — с довольным видом сказал Марат. — До активов-то, которые он перво-наперво в Антверпен перевел, тоже добрались?
— Не сомневайтесь!
— Ага… Ну так вот: к счетам этим, на которые бабки слиняли, не только Вадька, но и я доступ имел! Можете проверить, и пусть ваши из комиссии глянут для начала, когда и кто снимал оттуда бабки. Я и снимал!
И Январев с гордостью оглядел всех присутствующих по очереди.
— Проверим обязательно, не сомневайтесь, — буркнул нахмурившийся Александр Борисович, переглянувшись с Саввой.
— Так что, — продолжил Январев самым что ни на есть торжествующим тоном, — никаких отдельных сюрпризов покойный
— И какое же «иное»? — поинтересовался Турецкий самым безразличным тоном.
— Слух до меня дошел… Верно ли, что вместе с Вадькой и Веркой батюшку замочили?
— Верно, — немного поколебавшись, кивнул Александр Борисович.
— Не-а, тогда точно не наши… Да вы и сами знаете: на попа разве что у последнего отморозка, притом одиночки, рука подымется. Среди серьезных людей на такое никто не пойдет. Страшный грех, всем грехам грех!
— Вы, никак, верующий? — слегка насмешливо поинтересовался до этого момента на удивление долго молчавший Грязнов.
— Ну не то чтобы… — Марат отвел глаза, вздохнул. — Однако кто ж наверняка знает-то? А вдруг?.. Словом, зря вы так: среди людей серьезных многие верят, на храмы и на колокола там разные жертвуют! Я и сам собирался, да малость не успел вот…
— Давайте попробуем вернуться к убийству Сурина, — прервал богословскую дискуссию Турецкий. — Мне показалось, что вы неплохо знали подругу ныне уже вдовы Вадима Вячеславовича — Ларисы Сергеевны.
— Как не знать? — ухмыльнулся Январев. — И Ларочку знаю, и Веруньку знал… Жалко, какая красивая бабенка была, а главное — умница! Что, как известно, у ихнего пола редко случается. Только вот насчет подруги вы, Александр Борисович, заблуждаетесь… В подружках-то Ларочкиных она уже год как перестала числиться!
— А в какую же категорию и по какому случаю перешла? — насторожился Турецкий.
— Поначалу — в круг полюбовниц Вадькиных, а в конце самом она уже в супруги метила, так-то вот!
Теперь у Марата Константиновича Январева и впрямь были все основания торжествовать: лица вытянулись у всех, включая Вячеслава Ивановича и переставшего на секунду писать Бориса. Первым прореагировал Турецкий:
— Вы уверены?
— Еще как! — возбужденно сказал Январев, тут же сообразивший, что насчет любовного треугольника следователи слышат впервые. — То есть не то что уверен, а просто знаю! Мы с Вадькой досуг-то частенько вместе проводили, и Верочка в последний год всегда была с нами… Ой и умная же девка, доложу я вам… была. — Он вздохнул. — Честно говоря, идейку насчет банкротства она нам и подкинула… И насчет доступа двойного к счетам — чтоб, значит, ни у кого из нас с Вадькой никаких сомнений насчет возможного кидалова не имелось, тоже она!
— И каковы были шансы Беляевой стать следующей супругой Сурина? — спросил ощутивший себя внезапно в своей тарелке Савва Васильевич.
— Я бы сказал — все сто! — уверенно кивнул Январев. — Вадька поначалу-то думал насчет легкого романчика, хотя и влюбился, как обычно, вслепую.
— Что вы имеете в виду? — счел нужным уточнить Грязнов.
— Ну, значит, по самое некуда! Он на моих глазах раз пять так втюривался, но после вроде как отпускало его… Ну с Ларисой своей он дольше валандался, оно и понятно: молодая, красотка писаная… Однако ду-у-у-рища… Ну не то чтобы вовсе идиотка, а только разве умная-то станет на глазах у такого мужика, как Вадька, алкоголичкой делаться?