Криминальные будни психиатра

Шляхов Андрей

Подписав акт сдачи-приемки выполненных работ (Высоцкий тоном не допускающим возражений сказал, что все часы, проведенные Савелием на складском комплексе, он оплатит, уговор есть уговор), Савелий вернулся к себе, то есть в директорский кабинет, собрал вещи, попрощался с Марией Андреевной, вышел в коридор и, вместо того чтобы идти к лестнице, пошел в противоположную сторону, к двери с табличкой «Бухгалтерия».

В бухгалтерии пахло валерианой и чесночной колбасой. «Будь я котом — умер бы прямо на пороге», — подумал Савелий.

Столы в длинной комнате были расставлены, как в школе.

Три в ряд, друг за другом, четвертый, «преподавательский», — лицом к ним. За четвертым сидела круглолицая дама лет пятидесяти с красными, заплаканными глазами и пролистывала какие-то документы. Главный бухгалтер, недавно доведенная до слез Высоцким, угадывалась в даме безошибочно. Стол прямо перед ней был пуст, за следующим сидела Ирина, а позади нее зарылась в папки худая женщина с небрежным, съехавшим набок узлом на затылке.

— Здравствуйте, — сказал Савелий, останавливая взгляд на Ирине. — Я попрощаться пришел, больше не буду у вас консультировать.

— И правильно сделаете! — сказала главбух. — Здесь никакой благодарности не дождетесь, не то место.

— Всего доброго, — сказал Савелий, оставляя комментарий без внимания.

Подмигнув Ирине, он закрыл дверь, но отходить далеко не стал.

Ирина вышла почти сразу, спустя какие-то секунды.

— Как это все неожиданно, — сказала она, прижимая пальцы к вискам. — Голова кругом идет! Еще позавчера мы не были знакомы… Я думала, что так бывает только в кино…

— «Так» — это как? — спросил, улыбаясь, Савелий.

— Так быстро, если не сказать — скоропалительно.

Ирина выглядела удивленной, а в глазах плясали веселые искорки.

— Нам давно надо было познакомиться, но мы этого не сделали, вот и приходится наверстывать упущенное время, — пошутил Савелий. — Ты скоро освободишься?

— Я в принципе уже свободна. Рабочий день закончился, Галина Даниловна успокоилась, можно уходить.

— Это ее Высоцкий довел?

— Он, — нахмурилась Ирина. — У них взаимное непонимание. Даниловна начинала работать при Вергуне и как бы считается, что она — его кадр. Высоцкий ей не доверяет, явно хочет от нее избавиться, но на прямой конфликт не идет, предпочитает изводить придирками. Это не по-мужски и вообще некрасиво. Не нравится тебе сотрудник — скажи прямо об этом.

— Да, так лучше, — сказал Савелий. — Собирайся, поедем.

— Куда?

— Сначала ко мне, бросим машину и пойдем поужинаем где-нибудь. Хочется баранины и красного вина. Ты любишь баранину?

— Я не люблю только манную кашу, — улыбнулась Ирина. — Все остальное ем с удовольствием. Только поедем мы не к тебе, а ко мне. Я не могу не появляться дома еще сутки.

— Кошка? — попробовал догадаться Савелий.

Ирина покачала головой.

— Собака или птичка?

Снова не угадал.

— Неужели рыбки?

— У меня нет никакой живности, потому что я безответственная и одинокая. — В голосе Ирины отчетливо проступили меланхолические нотки. — Просто хотелось бы переодеться, привести себя в порядок, голову помыть, наконец…

— Голову помыть могла бы и у меня, — сказал Савелий. — Какие проблемы?

— Я еще не успела спросить, но теперь уже знаю. — Ирина улыбнулась краешками

губ. — Ты никогда не был женат, и у тебя не было долгих серьезных отношений, верно?

— Верно, — признался Савелий. — А можно узнать, как ты догадалась об этом?

— Если бы ты прожил хоть недолго с любой женщиной, то знал бы, что если под рукой нет фена, то лучше вообще не мыть голову.

— Но у меня есть фен! — возразил Савелий.

Фен был нужен зимой. Вымыл голову, наскоро просушил и можно выходить на мороз.

— Эта немощная жужжалка с единственной насадкой? — скривилась Ирина. — Знаешь, наверное, придется пригласить тебя в гости. Хотя бы для того, чтобы продемонстрировать настоящий фен.

— Только продемонстрировать? — разочарованно спросил Савелий. — А поиграть?

— Согласно законам гостеприимства, — сверкнула глазами Ирина. — Ты машину где оставил? На стоянке?

— Да, на обычной.

— Еще бы не хватало рядом с фурами припарковаться, — усмехнулась Ирина, — раздавили бы в лепешку. Жди меня, и я приду, только очень жди.

«Ты никогда не был женат, и у тебя не было долгих серьезных отношений, верно?» Стало обидно, что их не было, ущербность какая-то — дожить до тридцати лет и не иметь серьезных отношений. Совсем незаметно, за какие-то считанные минуты, настроение Савелия скатилось к черной меланхолии. Таким его и увидела Ирина — с мрачноватым выражением лица и мобильником в руках. Надо сказать, что меч или хотя бы топор к подобной гримасе подходили бы куда больше, нежели телефон. Савелий не собирался никому звонить, он просто хотел заглянуть в свое расписание.

Ирина все поняла или, скорее, почувствовала и среагировала так, как надо. Прильнула, поцеловала, интимно-доверчиво шепнула на ухо пару ласковых слов. Савелий мгновенно оттаял, и его меланхолия из черной мгновенно превратилась в легкую. Славная такая грусть, о которой пел когда-то почти забытый в наше время французский певец Джо Дассен:

Si tu t'appelles m'elancolie Si l'amour n'est plus qu'une habitude Ne me raconte pas ta vie…

Ехали долго, большую часть пути обсуждали обстановку на складе. Ирина рассказала, что ситуация складывается неблагоприятная — вместо уволившихся сотрудников приходится экстренно набирать кого попало, не до выбора, главное — дыры заткнуть, а случайные люди обычно создают проблемы.

— Комплекс работает по принципу ответственного хранения. Все пропажи приходится возмещать. Всегда было принято ставить новых сотрудников работать вместе со старыми, чтобы те могли учить и заодно контролировать. А скоро целые смены из новичков формировать начнут. И если в смене соберутся несколько «тырщиков», то сам понимаешь…

— Понимаю, — кивнул Савелий. — Разворуют все. И то, что плохо лежит, и то, что хорошо.

— Охранникам пришлось в полтора раза поднять зарплату, чтобы удержать их. Если и охранники начнут валить, это конец. Придется закрывать комплекс и заново набирать и обучать персонал. Я сама тоже созрела для увольнения. Не дай Бог, случится еще одно убийство…