Криминальный гамбит
Шрифт:
— Здесь? — спросил он в конце коридора. За палатой номер восемь была металлическая перегородка с дверью без надписей и цифр.
— Да.
— А дальше у вас реанимация, — Андрей ткнул пальцем в дверь без номера.
— Именно так.
— И там лежит Орлова?
— Естественно.
— …Кое-что становится ясным. Орлова подключена к стационарным аппаратам?
— Насколько мне известно, основные реанимационные процедуры уже проведены.
Но она по-прежнему в коме, возможно, последствия шока, поскольку серьезных черепно-мозговых
— Срочно нужна отдельная палата, желательно на другом этаже. Найдете?
— Поищем, — не удивился Топляков.
— Надо перевести туда Орлову, и мы выставим охрану.
— Вы думаете, этот парень прорывался к ней?
— Получается, что к ней.
Не прошло и получаса, а Ольга Орлова уже лежала этажом выше, в травматологии, в небольшой одноместной палате. Колодников давал подробнейший инструктаж ее родителям.
— Вы будете здесь постоянно?
— Да, конечно, — сказала Анна Владимировна.
— Все должно быть под вашим контролем: лекарства, шприцы…
Орловых слова майора напугали.
— Это так серьезно? — спросил отец.
— Более чем. Охрану я пришлю как можно быстрей, — в этот момент оперативник увидел в коридоре знакомую долговязую фигуру Астафьева. Как вовремя! — Юрий! Ты что тут делаешь? — спросил Колодников, пожимая руку лейтенанту и отводя его в сторону.
— Да одного типчика навещал в третьей палате. Три дня назад проломили ему черепок, с тех пор не помнит, кто он и откуда. Документов нет, а тут как раз оперативка о пропаже одного мужика из Железногорска.
— Ну и как? Он?
Астафьев махнул рукой:
— Ничего похожего. Расхождения по всем параметрам. Возраст только сходится.
— Ты с ним закончил?
— Да.
— Ничего срочного пока нет?
Юрий пожал плечами:
— Не знаю пока. Смотря что там мне Михалыч приготовил.
— Слушай, шпалер при тебе?
Астафьев отрицательно покачал головой.
— Как вы так можете, не понимаю? Во всем городе, наверное, только я и Михалыч таскаем с собой пушку.
— Да жарко же с ней! — возмутился Юрий. — Тут в рубашке потеешь, как собака, а еще эту сбрую надевать.
Майор расстегнул китель, и Астафьев сразу заметил коричневую кобуру со знакомой рукоятью пистолета Макарова. Но из поясной кобуры Колодников неожиданно вытащил на свет божий еще один пистолет, по виду точно такой же пээм.
— На вот тебе по бедности во временное пользование.
— Газовый? — разочарованно спросил Астафьев, заглянув в ствол оружия.
— У тебя вообще никакого не было, жарко, видите ли, ему! А теперь хочешь, чтобы я тебе свой табельный отдал? Перебьешься.
— Слушай, а что случилось? — спросил лейтенант, с недоумением глядя на майора.
— Юр, тебе ставится простая и ясная задача. Садишься у дверей этой палаты и головой отвечаешь за пациентку.
— Это за кого еще?
— За свою крестницу, Орлову. Ее попытались убить, но по пути подвернулся Мелешкин и поронули его.
Астафьев присвистнул, а Колодников
— Парень тот рвался в реанимацию, и ножичек у него был точно такой же, каким пырнули девицу.
— И долго мне здесь торчать?
— Пока не пришлю смену. Я сейчас сгоняю в управление, выбью пару орлов для охраны, как минимум, через два часа тебя сменят.
— Точно?
Колодников принял обиженный вид.
— Ты что, меня не знаешь?
— Слушай, — умоляюще прижал руки к груди Юрий. — Мне в девять как штык надо будет отсюда слинять!
— В девять?! Смеешься?! — возмутился Колодников. — В восемь будешь свободен, как фанера в полете. По рукам?
— Ну ладно, уговорил, — нехотя согласился Астафьев.
Они хлопнули друг друга по рукам, и оперативник своей семенящей походочкой заспешил к выходу, а поскучневший лейтенант тяжело вздохнул, сунул пистолет за пояс и шагнул в палату, на ходу придав лицу предельно вежливое выражение.
На свидание в тот вечер Астафьев так и не попал. Как это обычно бывает, Колодников столкнулся с массой неожиданных проблем. Ни Фомина, ни его заместителей на месте не было. После похорон Петренко все они, как подозревал Колодников, находились на даче одного из замов, подполковника Мамонова, — поминали покойного. Дежурный по городу наотрез отказался давать людей для охраны Орловой, сославшись на нехватку милиционеров.
— Сейчас пора отпусков, сам знаешь. Лишних нет.
— Ты что, не понимаешь, насколько это серьезно? — настаивал Колодников. — Может, снять пару бойцов с дежурства?
— Андрей, я все понимаю, но на это должен быть приказ кого-то из замов или командира роты. Лично у меня никого нет. Семеро в Чечне… Знаешь, сколько штыков сегодня вышло у меня на разводе?
— И сколько?
— Семь.
— А остальные где? — ошеломленно спросил Колодников.
— Остальные протирают штаны в избирательных участках, охраняют эти долбаные бумажки!
— Бюллетени?
— Ну да.
— Дурдом! — вздохнул Андрей. — Да, было в России две напасти: дураки и дороги, теперь стало три, еще и выборы добавились. Кого бы мне поискать?
— Ну, хотя бы Звонковича.
— Где он, не знаешь?
— Тут был, посмотри в кабинете. В кабинете Звонковича не было, и Колодников отправился в путешествие по коридорам родного управления, толкаясь во все двери. Большая часть комнат была закрыта, в остальных Звонковича либо не было, либо был, но ушел. Толкнув одну из дверей и убедившись, что она закрыта, майор хотел идти дальше, но, услышав неясный шум, остановился. Казалось, что в кабинете гудит растревоженный пчелиный улей, сопровождающийся легким позвякиванием стекла. В этом кабинете размещались районные участковые. Андрей осторожно постучал, и тут же пчелиный рой затих. Усмехнувшись, он постучал еще раз. Отчетливо стали слышны приглушенные переговоры. Наконец дверь приоткрылась, и в проеме показалось круглое лицо участкового, капитана Фортуны.