Криминальный роман «Двое»

Василевская Соня

– Понятно. Ну, а подумать мне можно?

– Бога ради! Я ведь тебя силком к нам сюда не тяну, воля твоя. Но если придешь к нам – не пожалеешь. И если вдруг надумаешь, то тебе надо будет подписать контракт: большой или маленький. Большой стоит 70 долларов, маленький – 50.

– Какая между ними разница?

– Подписывая маленький контракт, ты ограничиваешь себя в обязанностях, но, соответственно, и получаешь меньше.

Вершинские не располагали такими материальными возможностями. Света глубоко задумалась: где взять эти деньги? По сути, это немного, но если денег

нет? А взять где-то надо: дальнейшая перспектива соблазнительно манит.

– Вам можно как-то позвонить? – спросила она Романюк.

– Конечно. Вот моя визитка.

Глава 4

Бондаренко отбывал срок в Подмосковье, в маленьком городке Волковск, где была колония строгого режима. Туда и приехала Светка встречать Анатолия. Встречала она его у самых ворот тюрьмы, где Анатолий отбывал свой последний срок. Пока она стояла, ожидая, к тюрьме подкатил черный «бумер», забитый людьми. Их было четверо, но никто из них из машины так и не вылез.

В половине одиннадцатого утра железные, свободные от колючей проволоки двери тюрьмы с грохотом растворились, и по направлению к Свете зашагал высокий желтоволосый парень, зеленоглазый и привлекательный. Походкой он держался прямой и строгой, шагал широко и быстро. Одет был буднично, но сносно. Он сразу узнал Свету: маленького роста, одетая в синие джинсы и короткую кожанку, она, съежившись от страха в комок, стояла прямо напротив ворот исправительного учреждения. Она не произвела на рецидивиста никакого впечатления; Бондаренко хотел даже пройти мимо, будто и не заметил ее вовсе, но им овладело живое любопытство. Анатолий подошел ближе.

– Ну, – оскалился он желтыми зубами, в которых зажимал сигарету, – здравствуй.

Бледная, с измученным и уставшим лицом, Света ужасно застеснялась, отвела взгляд в сторону. Бондаренко не смутился.

– Я чутьем догадался, что это ты. Почему-то я именно такой тебя себе и представлял. Как дела? – Анатолий сделал движение рукой, желая дотронуться до Светы, но она боязливо отстранилась.

Дальнейший разговор перебил сигнал машины. Бондаренко резко обернулся.

– Ну, как хочешь, – равнодушно сказал он. – Я пойду: ко мне вон друзья приехали. Интересно было познакомиться! – и удалился к BMW.

– Салют, Ремесло! – Из салона авто показался высокий солидный парень и засвистел. – Толян! Рад тебя снова видеть на свободе! Ну, милости прошу к нашему шалашу! – солидный бросил на асфальт окурок и обнял недавнего зека по-братски.

– Картавый, родной! – воскликнул обрадованный Бондаренко, обнимаясь.

– Ну что, отзвонил, наконец-то? – из машины вылез водитель. С шампанским.

– Щегол! Братан! Срок позади, аж не верится! Не забуду мать родную, братва, завязываю! – Бондаренко поднял свитер и показал выбитого на животе сиреневого кота. – В натуре, мужики, век свободы не видать! На свободу – с чистой совестью! Да здравствует свобода!

Свету никто не заметил с самого начала и никто из приехавших бандитов не обратил внимания на то, что Бондаренко с ней вроде как базарил и хотел… пощупать, что ли… Однако почему Картавого

назвали Картавым, девчонка поняла: он картавил на букву «р», что было очень хорошо слышно. Наконец, сам Бондаренко вспомнил про нее и повернулся в ее сторону.

– Да, Светка, – спохватился он, – завтра в час дня я жду тебя на этом же месте, а сегодня я занят. – После его слов и встречающая его братва обернулась в сторону Светы.

– О, да мы здесь, оказывается, не одни были! – с интересом сказал Щегол. – Так, Ремесло, ты садишься или нет?

Бондаренко заржал:

– Щегол, я только что откинулся!

– Виноват, брат, извини! – согласился Щегол, а когда уселись в машину, спросил явно неодобрительно:

– Это что за телка?

– Ай, так… Одна из тех, кто мне на мои красивые малявы отвечала, которые не я писал.

Конопатый и Крот (еще двое из компании) грохнули дружным гоготом, затем открыли бутылку.

Братва повезла кореша на Третьяковский проспект и прямо – в бутик «Армани»: надо же было человеку прилично одеться. Оттуда – в парикмахерскую, а потом и в ресторан «Сан-Мишель». Шампанское выпили по дороге, сейчас заказали еще бутылку и десять порций коньяка – по две на каждое рыло. Крот сказал первый тост:

– За тебя, Ремесло. За то, чтоб эта твоя «командировка» была у тебя последней, а я буду помогать тебе, чем могу.

– Спасибо, брат. За то, что я завязал, – добавил Бондаренко.

Бандиты чокнулись. Осушив стаканы, Конопатый спросил у Ремесла, чем он думает заняться и как вообще собирается теперь жить.

– Не знаю пока, я еще не думал, – ответил тот.

– Тогда новый тост: за новую жизнь!

Глава 5

Мать Анатолия Бондаренко – женщина пятидесяти лет, еще не седая волосами, красивая, одинокая вдова (муж закончил жизнь тоже в тюрьме) единственного сына хотя и очень любила, но его преступных похождений не одобряла, поэтому Толика не баловала и не уважала. Первый раз свое ненаглядное чадо еще простила, а уж во второй даже на свидания не приезжала, только письма ему писала да передачи присылала. Шел второй час ночи, мать уже спала, когда нагрянул сынок. Мама не сразу услышала, что в дверь звонят, кровинка же, возмущенный тем, что его не пускают, начал ломиться сильнее. Застучал ногами по дверям, словно желая их с петель снять.

– Иду, иду! – поспешила крикнуть Валентина Георгиевна, чтобы сынок ее услышал. – Уже открываю.

– Мать, это же я, понимаешь? Я! – пьяно улыбнулся Бондаренко родительнице, когда она открыла. Завалился через порог. – Мамуль, ну наконец-то! – Сынок лыка не вязал и упал матери в непроизвольные объятия.

– Ты бы хоть проспался, прежде чем домой идти, – ласково упрекнула Валентина Георгиевна, бережно отрывая сына от себя. – Я тебя днем ждала…

– Днем я никак не мог…

– Я так и подумала. Ну, иди спать ложись. – И Валентина Георгиевна сама, поддерживая сынулю, повела его в спальню. Толик сразу опустился на диван, но еще пытался разуться. Мать сняла с него новые модные туфли, купленные в бутике, и ушла к себе.