Криминальный талант
Шрифт:
Он мчался в машине по городу, мысленно подталкивая ее по забитым улицам. Ему не терпелось, и в одном месте шофер, словно уловив его состояние, гуднул сиреной. Доехали они быстро — минут за двадцать.
Рябинин выскочил из кабины и бросился к зданию аэропорта. Он не знал, где находится пикет милиции. Как назло не было ни милиционера, ни дежурного по аэропорту. Он уже пробежал два зала ожидания, оказался на летном поле, где его и поймал Петельников.
— Опять галстук новый? — радостно спросил Рябинин,
— Конечно! — засмеялся Петельников, хотя оба понимали,
— Значит, так, — на ходу говорил Рябинин. — В пикете ее обыщем и повезем допрашивать в прокуратуру.
— Конечно, — опять весело согласился инспектор.
Пикет состоял из небольшой комнаты со столом и маленькой камеры для пьяных. В комнате сидели оперативники, которые при их появлении встали.
— На всякий случай двое сидят с ней, — объяснил Петельников. — Пока ведь не обыскана.
— Нужно трех женщин, — сказал Рябинин. — Двух понятых и одну оперработницу для обыска.
Петельников что-то шепнул одному из ребят, и тот моментально исчез.
Поправив галстук, Рябинин вошел в камеру и замер — в голову бросилась жаркая кровь, от которой, кажется, шевельнулись на затылке волосы и осели очки на переносице…
Посреди камеры стояла его жена.
Великие слова Рябинин старался не произносить: по пустякам не поворачивался язык, а крупных событий в жизни случалось немного. К таким большим понятиям он относил и слово «любовь». Ему казалось, что они с Лидой его вроде бы ни разу не употребили — не было нужды, как здоровому человеку нет нужды говорить о здоровье.
Рябинин, Лида и Петельников сидели в ресторане аэропорта. Инспектор с удовольствием ел солянку — он вообще много ел. Лида рассеянно ковыряла блинчики с мясом. Рябинин свои полпорции уже съел. Он смотрел на жену, то и дело поправлял очки, которые в жарком помещении всегда съезжали, и думал о ней, о женщине…
В основе цивилизации лежит гуманизм. В основе гуманизма лежит жалость. А вся жалость — у женщины. Да и детей рожают женщины, и жертвуют собой чаще женщины, и мужчины зачастую стараются ради женщин…
— Лида, — деликатно прожевав, спросил Петельников, — я все-таки не совсем понимаю вашу акцию. Вы хотели сами ее поймать?
Рябинин видел, что жена расстроена. Вообще-то она слегка кокетка и в присутствии такого галантного парня, как инспектор, обязательно бы чуточку водила глазами и поигрывала бы латунной косой. Но сейчас Лида сидела тихо, стараясь быть незаметной.
— Не поймать, а проверить Сережину теорию, пока он спит. Можно ли увидеть адрес…
— Ну и как — можно? — с интересом спросил инспектор.
— Конечно. — Она пожала плечами.
— Вот что значит обсуждать с женой уголовные дела, — мрачно сказал Рябинин и погладил ее руку, чтобы смягчить тон.
— Вот что значит не знакомить со своей женой, — уточнил Петельников.
— Тебя не раз приглашали, — возразил Рябинин.
— Сережа, я больше никогда в жизни не вмешаюсь в твою работу, — сказала Лида виноватым голосом.
Рябинин старался выглядеть сурово, но безвольная радость прорывалась из груди. Он это видел по ее лицу —
— Я, братцы, не наелся, — сообщил Петельников.
— Предлагала же поехать к нам, — укоризненно сказала Лида.
— Не могу, мое место теперь здесь, в аэропорту. Кстати, Сергей Георгиевич, я видел ее в ресторане всего часа полтора и то больше смотрел на другую. Ну и в квартире мельком. Боюсь ошибиться. Пример уже есть, — сказал инспектор и кивнул на Лиду.
— Я думаю об этом, — ответил Рябинин и удивился.
Он думал о Лиде, женщинах, любви, ел солянку, разглядывал жену, беседовал с инспектором — и думал «об этом» не переставая, видимо с того момента, как обнаружил Лиду в камере.
В париках и косметике узнать эту телепатку в лицо будет трудно. Значит, у инспектора оставалось только одно — наблюдать за ее поведением. Но это ненадежно, как ловить птиц сачком. Могла быть задержана любая прилетевшая и озирающаяся женщина, а их в аэропорту много; преступница меньше всего выглядела подозрительной.
— Есть идея, — сообщил Рябинин.
— Ты, Сергей Георгиевич, просто мозговой центр, — легонько поддел Петельников следователя, но тот не обратил внимания.
— Про одорологию слышал?
— Это он при вас свою ученость показывает, — сообщил инспектор Лиде. — Ну, слыхом слыхали, но еще не употребляли.
— Одорология — наука о запахах, — объяснил Рябинин больше жене, чем инспектору, который о ней знал. — Я изъял в квартире халат, теперь он нам пригодится.
— У меня как раз насморк, — поделился инспектор и тут же сказал Лиде: — Пардон.
Рябинин стал обдумывать. У него рождалась идея, а инспектор не ко времени разыгрался под действием солянки и хорошенькой женщины. Петельников сразу уловил настроение следователя и серьезно заметил:
— Сергей Георгиевич, эта штука еще не особенно освоена.
— Я привезу банку с запахом, а ты пошли за проводником с собакой.
— Ты же халат паковал в полиэтиленовый мешок, — вспомнил Петельников.
— Запах я перенес шприцем в герметические банки. Когда увидите подозрительную женщину… Впрочем, я сейчас провожу Лиду домой и все покажу.
И Рябинин посмотрел на жену, вспомнив, что сегодня суббота.
Почти никогда не обваливаются только что выстроенные дома. Не падают в воду новые мосты. Не оседают высотные здания. И даже длиннющие телевизионные вышки, которые уж, казалось бы, должны завалиться наверняка, спокойно горят в небе красными огнями. Потому что они строятся по инженерным расчетам, по чертежам, формулам и цифрам. Версии следователя строятся на интуиции, логике и психологии, к которым добавляются факты, если они есть. Поэтому расчеты инженера относятся к расчетам следователя, как желание бога к планам человека в известной пословице «Человек предполагает, а бог располагает».