Крис и Карма. Книга первая
Шрифт:
С головой окунувшись в эту проблему, казалось бы, ясную и понятную любому дураку, Сергей очень скоро понял, что ходит по заколдованному кругу, и чем дальше, тем меньше понимает, где правые, а где виноватые. Но самое поразительное было в том, что виновных в этой ситуации он вообще не нашел. Были доведенные до полного отчаяния люди, были вымирающие от голода и безысходности села, жители которых остались без работы и своего векового промысла, был в Москве, за кремлевскими стенами, президент Путин, гарант Конституции, разговорчивый, энергичный, ироничный, и только виноватых в преступном промысле кедра Сережа Скворцов не увидел.
– Я вот что тебе скажу, Сергей Юрьевич, – сочувственно вздохнул бывший директор бывшего леспромхоза-миллионера,
– Почему? – спросил озадаченный Сережа.
– А потому, что корни этой проблемы – в Москве. Здесь, у нас, только вершки…
– Да почему в Москве?! – осерчал Сережа. – Почему всегда и всё валят на бедную Москву?А я вот слышал, что у вас здесь всеми лесными делами заправляет некая Боярыня… Но вы мне о ней почему-то не говорите?
Степан Иванович приподнял правую кустистую бровь, внимательно всмотрелся в Скворцова и с усмешкой сказал:
– Ну, вот видишь, кое— что ты все-таки узнал… А на Москву валят, Сережа, потому, что там законы пишут. И такие хитрые там у вас законы пишут, что по ним все леса, реки, фабрики и заводы, золото, нефть и газ, платина и алмазы, наши леспромхозы, рыболовецкие артели и прочая, прочая давно уже москвичам принадлежат. Они сидят там, сволочи отмороженные, прости господи, в Барвихе или в Сочи, в кабаке или казино, а по всей Руси нефть качают, последнюю рыбу долавливают, последний лес на нет сводят, спирт гонят и пшеничку растят, чтобы доходы со всего этого у московских ушкуйников оказались. У них глаза уже, как щелки в копилке, они жиром заплыли, от них уже на всю страну смердит, а они все хапают и хапают… И плевать они хотели на пухнущих от голода людей, на пачками вымирающих ветеранов… А что касается Боярыни, она лишь передаточное звено: через нее деньги в Москву перетекают, только и всего. Но здесь, у нас, она очень большой человек, поскольку через криминал все к своим рукам прибрала.
– Ну, и как мне с нею связаться? – живо поинтересовался Сергей.
– А зачем? – Степан Иванович с любопытством посмотрел на него. – С мельницами пободаться хочешь?
– Хочу! А главное – хочу понять, что же это за люди, откуда они у нас взялись и почему не видят, что они творят…
– Молод ты еще, Сережа, ой, молод! – усмехнулся Слепенчук. – Смотри, не попасть бы тебе в большую беду. Ныне хоть и другие времена, а беспредел прежний творится… Ну, а телефончик запиши, телефончик я тебе дам. К ней-то тебя вряд ли допустят, а вот с ее холуями, может, и поговоришь…
Глава третья
1
Тамара с Дашкой вернулись из города только под вечер. Оказывается, заезжали на квартиру, половину покупок там оставили, половину с собой привезли. Но и этой половины было столько, что шофер Володя едва в охапке на второй этаж принес. Какие-то коробки, коробочки, фирменные пластиковые пакеты, спортивная Томкина сумка – все это было свалено в общую кучу на диване.
– Чего это вы столько понабрали? – искренне удивился Толик, с недоумением разглядывая многочисленные покупки. – Можно подумать, что вы до сих пор голые ходили… Или вам все это бесплатно дали и грех было отказаться?
– Папа, ты ничего не понимаешь, – первой ответила Даша, смешно морща прямой короткий носик и деловито перекладывая коробки. – Наступили осенние распродажи. Сейчас не купишь, потом вообще не найдешь… Знаешь, сколько мы магазинов объехали, – Дашка растопырила пальцы на правой руке и, немного подумав, прибавила к ним еще два пальца на левой. – Вот!
Дочурка явно говорила все это с материных слов, но тем забавнее звучали в ее изложении взрослые проблемы. Сама она, в хорошо сидящих на ней фирменных джинсах и красной в крупную полоску кофточке, в китайских кроссовках, но – аля Adidas, ладненькая, крепко сбитая,
– Папа, ну что же это такое, в самом деле? Что за нежности?
– А что, разве уже нельзя? – засмеялся Толик Ромашов, не выпуская дочь из объятий.
– Я тебе что, маленькая?
– А что, большая?
– Пусти! – Дашка рассердилась. – Отпусти меня сейчас же…
Пришлось Толику отпустить на пол маленькое, взъерошенное существо, до безумия родное и близкое.
– Папа, а мы тебе хорошие-прехорошие туфли купили, – выдергивая из общей кучи белую продолговатую коробку, радостно сообщила Даша. – Если не подойдут – можно будет обменять. Нам так в магазине сказали…
– Ну, спасибо! Ну, молодцы! – принимая коробку, расчувствовался Толик. – Как же это вы догадались мне туфли купить?
– Ты у нас вечно в старой обуви ходишь, – серьезно упрекнула отца Даша. – Совсем за собой не следишь. Вот мы и купили…
– Даша! – закричала из ванной комнаты Тамара. – Доченька, принеси мне из нашей спальни полотенце…
Даша побежала за полотенцем, а Толик, прихватив необычайно легкую коробку с обувью, пошел к себе в кабинет на второй этаж.
Уютно расположившись в любимом кресле и включив на компьютере скайп, Толик Ромашов взялся за ножницы, намереваясь разрезать упаковку с обувью. Но в это время резко зазвонил телефон внутренней связи.
– Слушаю, – с легкой досадой ответил Ромашов, намеревавшийся с толком и расстановкой насладиться подарком своих любимых женщин.
– Извините, Анатолий Викторович, к вам Мартынов подъехал, – степенно сообщил Петр Борисович. – Пропускать?
– А то! – искренне обрадовался Толик. – Конечно, пропускать! И пусть он сразу ко мне в кабинет поднимается.
– Понял, будет сделано! – энергично отрапортовал охранник.
Выглянув в высокое, стрельчатое окно полукруглого эркера, забранное узорной решеткой и больше напоминавшее средневековую бойницу, Толик увидел въезжающий в ворота роскошный джип «Лексус» своего давнего друга, и сердце у него радостно забилось в предчувствии небольшой выпивки по поводу и душевного разговора. Сдвинув журнальный столик поближе к кожаному дивану, он распахнул створки вместительного бара и, слегка поколебавшись, извлек из него французский коньяк» Хеннеси», два бокала, коробку конфет и мелкие лимоны.
– Какие люди! – радостно вскричал Толик, увидев степенно входящего в кабинет друга. – И без охраны…
– Охрана, будь она неладна, в машине в карты режется, – проворчал Мартын, обнимая и крепко тиская Ромашова. – Тоже ведь, если взять по всей России, сколько этих бездельников развелось! Целая армия здоровенных мужиков годами мается от безделья, а ведь могли бы таких дел наворочать…
Мартын, с которым Толик лет десять назад начинал риэлторский бизнес, удачливый и расчетливый мужик, умевший легко выходить из, казалось бы, самых безнадежных ситуаций, остался у Ромашова единственным школьным товарищем, с которым он сидел за одной партой. Крупный, белобрысый, с большой лысоватой головой, сидевшей, казалось, прямо на плечах, с маленькими, подозрительными глазками, в бизнесе он обладал железной хваткой, и уж кому-кому, а Мартыну без охраны было никак нельзя. Слишком много обиженных в лихие девяностые осталось за бортом торпедного катера, на котором Геннадий Иванович Мартынов стремительно ворвался в риэлторский бизнес, несказанно расцветший в разгар жилищного строительства середины нулевых, когда банкиры с кредитами буквально бегали за снисходительно ухмыляющимся Мартыном. И не только сам ворвался, но и Толика на водных лыжах на буксире за собою втащил. И поэтому Мартын для Толика, как священная корова для индуса.