Крис – камень, меняющий судьбу
Шрифт:
Подойдя к двери, я решительно открыла ее и вышла в холл. Там маячил не то охранник, не то кто-то из обслуги. Пробормотав ему «бонжур», я спустилась вниз.
Поскольку я вышла на балкон к камню, когда уже собралась на работу, то у меня на плече висела сумка, да и одета я была вполне приемлемо. Какой-то мужчина лет пятидесяти улыбнулся мне и не чистейшем русском языке спросил, давно ли я приехала и откуда?
Я ответила, что прибыла из Москвы только что.
– Вы без группы? – спросил он.
– Да, я одна, – ответила я и хотела уже пройти, когда незнакомец
«Соскучился по землякам, несчастный», – с иронией подумала я.
Мне хотелось объяснить ему, что я попала сюда совершенно случайно, что очень спешу на занятия в Академию, но слова буквально застряли у меня в горле. Я мгновенно представила себе, что после подобных заявлений меня тут же примут за сумасшедшую, и смиренно пошла к ресторану за своим спутником.
Из головы не уходила одна и та же мысль: что мне делать, к кому обратиться, как объяснить происшедшее, чтобы меня не сочли умалишенной, и, главное, – как очутиться дома?
Сжимавшая кристалл рука вдруг ослабла, и я чуть не выронила его. Поэтому быстро сунула камень в сумку и решила сориентироваться на месте.
Мой незнакомец провел меня в зал, предложил выбрать столик, тем более что в зале была всего одна пара. Зал поражал великолепием и какой-то невероятной изысканностью.
Я двинулась к столику у окна. Вид из него открывался тот же, что и из номера. Внизу шумела площадь, впереди виднелся собор, справа начинались Елисейские поля, слева – заканчивалась Риволи. Я замерла в немом восторге, созерцая прекраснейший город мира.
Мой спутник прекрасно объяснялся по-французски и быстро сделал заказ подошедшему официанту. Затем он обратился ко мне и сказал:
– Давайте знакомиться. Меня зовут Ланской Станислав Модестович, к Вашим услугам. А как обращаться к Вам, шер ами?
– Меня зовут Наталья Викторовна.
– Замечательно! – чему-то очень обрадовался собеседник. – Я обожаю это имя. Наталья – Натали. Это так по-французски. У Шарля Азновура даже песня есть такая. И потом, это имя ассоциируется у меня с Натальей Гончаровой, т.е. его обладательница – всегда красавица.
– Да, – согласилась я, – не могу отрицать, что мое имя мне нравится и я очень благодарна родителям за него, Царствие им небесное. Но вот с «красавицей» Вы явно промахнулись.
– Не скромничайте, – заявил мой собеседник. Затем внимательно посмотрел на меня и очень грустно отметил, что, к сожалению, вся наша жизнь состоит из потерь и самые тяжелые из них – потеря близких и дорогих тебе людей. Он как-то даже ушел в себя, на несколько минут забыв и обо мне и обо всем на свете. «Видимо, этому человеку была известна цена таких потерь не понаслышке, – подумала я. – Надо же как он отнесся к моему вскользь сказанному упоминанию о родителях».
Я внимательно рассматривала его, воспользовавшись случаем. Он был очень приятен. Достаточно высокий, стройный (без живота, но и не худой, скорее слегка полноватый), темные с проседью волосы и глубокие
Он производил впечатление государственного чиновника высокого ранга, свободно общающегося с людьми, но умеющего при этом сохранить расстояние между собой и ими.
Несмотря на его приветливое и вежливое обращение, искреннее приглашение на завтрак, я чувствовала это расстояние между нами. В целом, он располагал к себе. Мне он уже нравился, но безо всяких далеко идущих планов, а как попутчик, с которым судьба свела в дороге. Еще совсем недавно, встретившись в вагоне с совершенно незнакомыми нам людьми, мы могли поведать им историю своей жизни. Но теперь те времена остались в прошлом.
Тем временем Станислав Модестович смахнул с себя невидимые чары, улыбнулся и спросил о моих планах на сегодня. Я ответила, что пока не строила никаких планов, скорее всего, просто пойду на набережную Сены и сяду на кораблик. Очень люблю кататься по Сене от Эйфелевой башни. Кораблики на этом причале все оборудованы русским переводом. Экскурсии имеют прекрасное музыкальное сопровождение и дарят ни с чем не сравнимое удовольствие общения с Парижем.
– Так Вы уже бывали в Париже? – Константин Модестович скорее констатировал сей факт, чем задавал вопрос. – И что еще Вам здесь нравится?
– Все! – искренне ответила я. – Я очень люблю этот город. Возможно, погуляю по Булонскому лесу до здания Конгресса. Полюбуюсь оттуда Триумфальной аркой и пройдусь по Елисейским полям.
– Я свободен до среды, т.е. еще два дня, – сообщил мой собеседник.
– Как до среды, – перебила я его, – ведь среда сегодня. Вы хотели сказать, что вы свободны до следующей среды, то есть целую неделю?
– Вы ошибаетесь, мон ами. Сегодня понедельник. – Его «mon ami» почему-то раздражало меня.
Я задумалась… Если сегодня понедельник, а занятия у меня в среду, то у меня два дня в запасе. Правда у меня почти нет денег: насколько я помню, в кошельке лежит 1200 рублей и пятьдесят долларов. И вновь меня стали одолевать вопросы. Как я поселилась в гостинице без паспорта, и кто будет оплачивать мое в ней проживание? Что мне теперь делать? Мысли теснились роем, одна перебивая другую. Восхищение волшебным камнем сменялось крайней тревогой.
Главное сейчас – точно узнать число и день недели. Потом можно будет поговорить со Станиславом Модестовичем и объяснить ему все. Впрочем, нет, этого делать все-таки не стоит… Что-то настораживало меня в этом, казалось бы, обаятельном человеке.
– Вы меня не слушаете, Натали? Можно я буду Вас так называть? А Вы зовите меня Стасом, хорошо? – эти слова дошли до меня как будто сквозь туман.
– Ах да, конечно, – заверила я Стаса.
– Ну, вот и чудесно. Значит, встречаемся в холле через 20 минут и идем на пристань, на кораблик?