Критическое исследование хронологии древнего мира. Античность. Том 1
Шрифт:
На протяжении нескольких страниц Радциг настойчиво повторяет что документы Рима не могли полностью погибнуть во время погрома, и что, «конечно», часть из них сохранилась. В этом своем стремлении убедить читателя в том, что необходимо верить в существование каких–то (не дошедших до нас) записей, Радциг взывает не только к разуму, но и к эмоциям. «Что же удивительного, что документы письменности, которые, конечно, не могли быть предметом жадности корыстолюбивых сынов севера, пережили пожар и разрушение города?!» ([34], стр. 32). Но оказывается, что, несмотря на эти постоянные заклинания, другие нашли достаточно оснований для того, чтобы четко заявить о фактически полном отсутствии достоверной информации о древнеримской истории первого периода: «Из всего сказанного видно, что Брекер, доказывая, сколь малое отношение имеет галльский погром к достоверности ранней римской истории, был в этом отношении совершенно прав. Но, с другой стороны, против его аргументов в защиту правильности Ливиева рассказа могут сделать то возражение,
Итак, не удержавшись на почве документов, историки снова скатываются все на ту же «традицию»!
Монументальные памятники
Гл. 4 труда Радцига посвящена значению монументальных памятников в римской истории. Кроме летописей (которых на самом деле, как мы видели, нет), «материал дают еще монументальные памятники, т.е. надписи на них, затем всякого рода письменные документы, как–то: союзные договоры, различные государственные акты, распоряжения сената и пр. Но первоначально последних в истории встречается мало. А между тем такого рода материал нельзя не признать наиболее надежным. Некоторые из документов этого типа, известие о которых дошло до нас в сочинениях древних историков, представляют несомненный интерес при изучении достоверности римской истории. Тут мы наталкиваемся на весьма прискорбное явление — эти памятники почему–то уничтожаются. Так, Цицерон, говоря о договоре Сп. Кассия с латинами, передает, что медная колонна, отлитая в память этого события, существовала, а в данную минуту ее уже нет… Далее тот же историк отмечает тот факт, что статуи римских послов, умерщвленных фиденатами, когда–то украшали римский форум. Точно так же уничтожаются и др. памятники, например статуя Юпитера, унесенная диктатором Цинциннатом из Пренесте (374—380 гг.) и поставленная на Капитолии с надписью. От нее ничего не осталось, кроме переданного Ливием содержания. И то это не подлинное содержание, а изложенное… Таким образом, многие важные реликвии старины погибают, прежде чем успели обратить на себя внимание историков. А сообщения летописи, лишаясь столь важного подтверждения своей истинности, теряют важную долю своего значения, и это, к сожалению, приходится констатировать весьма часто. Это как бы заставляет руки опускаться при всем желании спасти обломки традиции» ([34], стр. 34).
Многие надписи носят священный, религиозный характер: «Год освящения храма, равно как и имя лица, совершившего это освящение, сохранялись в словах записи на стенах храма и были прочитаны позднейшими историками–археологами. (Напомним еще раз, что в действительности требуется еще большая работа по отождествлению даты, указанной на храме в каком–либо из многочисленных календарей, а чаще всего отнесенной ко времени правления того или иного императора, с современной временной шкалой; как мы будем еще демонстрировать, такого рода отождествления часто не выдерживают критики. — Авт.) Между прочим, много таких надписей прочитал Дионисий Галикарнасский, и в этом отношении его авторитет много помогает для достоверности сообщений традиционной истории. (Итак, оказывается, достоверность истории нам предлагают доказывать простой ссылкой на «авторитет» Дионисия. — Авт.) Это достоинство его так понравилось двум немецким историкам Герлаху и Бахофену, что они избрали его в свои руководители, а Ливием незаслуженно пренебрегли» ([34], стр. 34).
Все эти трудности с «монументами» привели к тому, что среди историков сложилась целая школа скептиков, весьма сомневавшихся в прочности наших знаний о древнеримской истории: «Неудивительно, однако, что отсутствие монумента в других случаях дает возможность защитникам скептицизма отвергать факты, хотя вся их вина лишь в том, что существование их не может быть доказано» ([34], стр. 35).
До сих пор мы наивно полагали, что каждый факт нужно доказывать или, по крайней мере, правдоподобно и подробно обосновывать, а не ссылаться на «авторитет» Дионисия Галикарнасского!
Теперь становится ясно, почему ряд историков оспаривают достоверность многих фактов государственной истории Рима. Отметим странную деталь: оказывается Катон отказался от пользования «римскими летописями» и «написал свои «engines», пользуясь другими, более важными документами, о которых он не говорит» ([34], стр. 35). Естественно, что эти мифические «документы» до нас тоже не дошли.
«Говоря об источниках древнеримской истории, необходимо
Фасты
В следующих главах Радциг переходит к исследованию фаст. Здесь мы покинем Радцига и будем в основном следовать труду Мартынова, в котором этот вопрос разобран значительно подробнее.
Имеется два типа фаст: консульские и триумфальные. «Само собой понятно, какое значение должны иметь триумфальные фасты для достоверности римской истории. Начало их римские историки относят еще к царской эпохе, и вот это–то обстоятельство и заставляет не совсем доверять показаниям этого документа. По–видимому, сами римские писатели не любили справляться с тем материалом, который давали триумфальные фасты» ([54], стр. 43).
Мартынова очень волнует вопрос о том, насколько фасты вообще могут служить достоверным материалом для восстановления хронологии Рима. «Обратим наше внимание на состояние хронологии у Ливия и рассмотрим прежде всего, какие были в его руках средства к тому, чтобы сделать ее правильной. Конечно, главным из них следует признать фасты… Многие соображения заставляют однако, думать, что даже и этот памятник, по–видимому, столь авторитетный, мог ввести историка в крупное заблуждение, и что с ним надо было обращаться весьма осторожно. По преданию, в эти фасты заносились ежегодно имена консулов с самого первого года республики, и, следовательно, они должны были бы служить наилучшим хронологическим указателем» ([35], стр. 14).
Во время сооружения храма богини Конкордии на нем была сделана надпись, отсчитывающая год сооружения храма от момента освящения Капитолийского храма (за 204 года до этого). Мартынов законно недоумевает: «Является вопрос: почему пользоваться исходным пунктом римской хронологии, годом освящения Капитолийского храма, когда в распоряжение строителя была другая эра, от начала республики? Приходится заключить, что официальная эра, памятником которой служили фасты, не точна, по крайней мере, за первое время, в чем признаются даже сами римляне, раз они не пользуются ею. И действительно, фасты испещрены неправильностями, в которых нам трудно, даже подчас невозможно разобраться. Уже Ливий сознавал шаткость этой главной основы своей хронологии» ([55], стр. 14).
Мало того, что фасты представляют собой не непрерывный список, а раздробленные фрагменты, склейка которых может быть произведена самыми разными способами, их текст содержит многочисленнейшие ошибки, ввиду необычайно тяжелой орфографии и плохой сохранности рукописи.
«Эти ошибки, по крайней мере, невольные, и избежать их было трудно при тех скудных критических средствах, какие были в руках римских анналистов. Но в фастах мы встречаем также признаки намеренных искажений, внесенных в них в разное время… С какой целью производилась эта переработка? На это существует только один ответ: искажения делались с целью прославить свой род, указать на его древность и историческое значение. Уже Цицерон упоминает об »тих faisi triumphi, faisi consulates, вносивших столько неверных сведений в историю. Ливий также вполне с ним соглашается… Конечно, такое переполнение фаст искажениями не могло не отразиться вредно на хронологии Ливия» ([35], стр. 14).
По заявлению самого Ливия, противоречия в фастах приводят часто к бессмысленным ситуациям. «Отметим прежде всего, что для одного и того же года разные анналисты приводят разные имена консулов. У Ливия в первой декаде таких разногласий отмечено десять… Что же показывают эти разногласия? Во всяком случае, — что фасты за первое время республики недостоверны и что полагаться на их свидетельство нельзя, раз они порождают такие противоречия в анналистах, пользовавшихся ими. Неточности в летоисчислении встречаются у Ливия на каждом шагу, и отношение его к хронологии, особенно в первых книгах, совершенно произвольно. Много пар консулов совсем пропущено: таковы консулы 264 и 265 годов» ([35], стр. 15). «Возможно ли согласовать такие вопиющие неточности с предположением о том, что до времен Ливия или, по крайней мере, Фабия Пиктора дошли фасты в древнейших своих частях? Конечно, ответить на этот вопрос можно только в отрицательном смысле: в подлиннике и притом в целом своем объеме фасты эти до Ливия не дошли, потому что они сгорели во время разгрома Рима галлами… или, быть может, по какой–либо другой причине» ([35], стр. 16). Мартынов пытается представить себе возможный механизм восстановления всех этих утраченных списков, но все это лишь его предположения. И он признает, что весь этот хаос, поправки и изменения, утраты и гибель документов уничтожают «всякое доверие к памятнику, который, если бы не это, мог иметь для историка первенствующее значение» ([35], стр. 17).