Критическое исследование хронологии древнего мира. Античность. Том 1

Постников Михаил Михайлович

Эта статистика однозначно указывает на апокрифированность всех описаний затмений до IV века н.э. Ничем другим ее объяснить невозможно.

 

Мнение Р.Ньютона

В последнее время древние затмения были заново изучены Робертом Ньютоном, рассмотревшим не только античные, но и средневековые затмения. Мы не будем подробно излагать его труды, а приведем только одну цитату, подводящую итог его исследований.

«Мы можем использовать древние астрономические данные для хронологических целей, однако с некоторыми ограничениями. Ненормально большое число древних записей либо ложны, либо содержат ошибки больше, чем те, которых можно

было бы ожидать, исходя из технических возможностей того времени.

Данные текстов часто ошибочны в серьезных масштабах, даже в терминах календарной системы, используемой наблюдателем. Из приблизительно 700 записей о солнечных затмениях год ошибочен примерно в каждой четвертой записи. Эта ошибка может достигать 550 лет (! — Авт.). Кроме того, в, по крайней мере, десяти случаях датирование так безобразно искажено, что мы не можем даже сказать, какое затмение имеется в виду. Эти записи особенно опасны. Нам удалось выяснить, что они не могут быть идентифицированы только потому, что мы знаем хронологическую систему, использованную в их датировании. Если бы мы не знали системы, то мы могли бы и не узнать, что эти данные были искажены, а это легко могло бы привести нас к ложным идентификациям» ([83], стр. 115, перевод А.Т.Фоменко).

Ньютон, свято веря традиционной хронологической сетке, даже не ставит вопроса о причине всех этих эффектов. Как, например, могла возникнуть ошибка в 550 лет?

Удивительно, что он не замечает также парадоксальности ситуации, когда дополнительное знание (в данном случае, знание используемой хронистом календарной системы) не помогает, а, наоборот, мешает идентификации затмений. Не является ли это «знание» попросту ложным?

 

§ 6. Геродот и его «История»

Мы будем пользоваться последним русским изданием «Истории» Геродота, выполненным Г.А.Стратановским и снабженным комментариями проф. В.Г.Боруховича (см. [44]). Излагаемый в этом параграфе анализ принадлежит в основном И.А.Володину.

Рукописи Геродота

Из комментариев в [44] мы в первую очередь узнаем, что рукопись «Истории в девяти книгах» Геродота была обнаружена только в XV в. н.э., когда, после взятия Константинополя турками в 1453 г., эти документы были вывезены в Западную Европу. Различные варианты этого текста (т.е. различные рукописи) хранятся в настоящее время в библиотеках Рима, Флоренции, Милана, Мадрида, Парижа, Оксфорда. Кембриджа, Гейдельберга и других городов (см. [44], стр. 500). Число этих вариантов довольно значительно; так, в издании Г. Штейна (Берлин, 1869—1881) учтено 46 рукописей. Содержащиеся в них разночтения затрагивают в основном диалектные черты текста, и изредка в них отражены варианты, имеющие смысловое значение. Путем обработки этих вариантов и был восстановлен оригинальный текст «Истории».

Эти рукописи считаются наследниками «непрерывной исторической традиции», которая, согласно предположению историков, состоит в том, что на протяжении многих столетий они переписывались любознательными переписчиками. Рукописи, дошедшие до нас, считаются написанными не ранее X в. н.э. (см. [44], стр. 500). Никаких документов, имеющих отношение к «Истории», до X века не существует. Желание получить такие документы привело к тому, что в начале нашего века были обнаружены папирусные отрывки Геродота, которые были мгновенно отнесены в античную эпоху и «датированы» I— II вв. н.э. Эти отрывки содержат гл. 115—116 книг (см. ссылки на публикации в [44], стр. 500).

 

Отношение историков к Геродоту

Отношение историков к труду Геродота было всегда очень противоречиво. Большое разнообразие сведений, относящихся к самым различным областям жизни человеческого общества,

художественность изложения, обилие басен и анекдотов, фантастические детали, — «все это очень рано навлекло на Геродота обвинение в искажении истины» ([44], стр. 494).

Уже «древние авторы» не доверяли Геродоту. Так, например, Ктесий обвинял Геродота во лживости (см. [44], стр. 494). Скептическое отношение к Геродоту заметно у Страбона; резкие отзывы о Геродоте оставил Диодор (см.[44], стр. 94). Особенно непримирим был Плутарх, обвинивший Геродота в отсутствии элементарных «человеческих достоинств». Плутарх даже написал специальный трактат «О злонравии Геродота».

В эпоху Возрождения латинский перевод труда Геродота, выполненный знаменитым Лоренцо Валлой (Венеция, 1479 г.), и издание греческого текста не менее знаменитым Альдом Мануцием привлекли внимание к «отцу истории». Крупнейший французский филолог Этьен (Стефанус) опубликовал в 1566 г. в Женеве свою «Апологию Геродота», но «критическое и часто враждебное отношение к первому историку Европы довольно часто давало себя знать вплоть до конца XIX в.» ([44], стр. 495).

Проф. Борухович яростно защищает Геродота. «От Геродота требовали того, что он заведомо дать не мог в силу объективных причин… При тогдашнем уровне источниковедения и критики универсальная энциклопедического характера история, созданная Геродотом, могла только впитать наряду с действительными фактами множество фольклорных сюжетов… Подходя к Геродоту с позиций современной европейской науки, придирчивые (? — Авт.) критики превращали его то в старательного, но мало разборчивого компилятора, то просто в недобросовестного автора, намеренно вводящего в заблуждение читателя рассказами о своих мнимых путешествиях» ([44], стр. 496).

Здесь Борухович имеет в виду известного исследователя Геродота Сейса, чья книга, вышедшая в свет в 1883 г., вызвала в свое время немало шума. По мнению Б. Г. Боруховича, Сейс незаслуженно (!) «обвинил Геродота в сознательном обмане своих читателей рассказами о путешествиях, которых не совершал, и фактах, которые не могли иметь места» ([44] стр. 496).

А мы–то думали, что писать о путешествиях, которых не совершал, и фактах, которые не могли иметь места, — это и значит обманывать читателя. По логике проф. Боруховича «Путешествия» небезызвестного сэра Джона Мандевиля окажутся вполне достоверным источником. Как говорится, избави Боже, нас от этаких друзей, а уж от врагов мы сами избавимся!

Сравнение Геродота с Джоном Мандевилем не случайно: «Сравнительно–литературоведческие исследования в начале XX в. способствовали оценке Геродота как писателя–новеллиста типа Боккаччо, мастера художественного рассказа» ([44], стр. 496). «С художественной точки зрения стиль Геродота принято называть новеллистическим. Принять форму новеллы мог исторический факт, предание, легенда, сказка и даже басня» ([44], стр. 472). Историю о Ксерксе и его брате Масисте Л. Я. Лурье назвал даже «жутким романом» (см. [44], стр. 473).

«Серьезным нападкам подвергался Геродот в качестве военного историка, но его неопытность в военном деле была весьма преувеличена критиками» ([44], стр. 497).

Читатель, может быть, думает, что стали известны какие–то новые материалы, документы, на которых и базируется это «восстановление доброго имени Геродота». Но нет, читаем дальше:

«Разумеется, он не может ни в какой мере сравниться с Фукидидом. который был военным по профессии, но нельзя утверждать (? — Авт.), что он не знал совершенно ни тактики, ни стратегии. Работы Ганди, Кромайера и других исследователей, сумевших учесть чисто технические трудности, стоявшие перед Геродотом как военным историком, а также несовершенство источников, которыми он пользовался, восстановили к нему доверие и в этом отношении. Особенно важен труд Хигнетта, защитившего Геродота от ряда обвинений в недобросовестности» ([44], стр. 497).