Критика демократии

Тихомиров Лев Александрович

Подрывая общую нравственность в человеке, идея всеобщей забастовки, вообще забастовки предприятий общественно необходимых, подрывает, сверх того, в рабочем человеке главное его украшение: трудовую нравственность, профессиональную этику. Трудящийся человек именно этим чувством выше нетрудящегося. Трудовая этика говорит нам, что мы своей работой не только получаем сами средства к жизни, но распространяем благо на всех людей, служим человечеству, являемся в труде своем общественными деятелями. Этим чувством свят наш труд. Он есть наша нравственная обязанность перед человечеством, он есть наша помощь не только знаемым, но и незнаемым, всем человеческим существам. Но какие противоположные чувства

прививает нам идея всеобщей забастовки! Репортер “Русского голоса” (3 марта, № 51) рассказывал уличную сцену из забастовки городских трамваев. Забастовка кончилась, но появились агитаторы, горько упрекавшие своих товарищей в измене. Те отмалчивались или говорили: “У меня вон семеро; все просят есть... Вот и бастуй...”

Этот бедный человек помнит, что у него семеро детей. Из-за их голодного писка он прекратил забастовку. Но как же ни он, ни агитаторы, упрекающие его, не потрудятся вспомнить, что тысячи семейств, у которых тоже дети есть просят, поставлены в самое тяжкое положение отсутствием конок и трамваев? Как же рабочему или другому служащему вовремя попасть на работу? А он из-за опозданий иной раз может и совсем потерять место. Дети же и у него пищат, есть просят. Но ни о чем подобном этот кондуктор не думает. Он думает или о прибавке жалованья, или о том, чтобы вовсе не потерять жалованья, а как это отражается на судьбе других людей -ему все равно. В таком человеке уже подорвана трудовая этика. Он уже не имеет самого высокого чувства работника.

А что сказать, когда рабочие, поставленные на водопроводе, начинают грозить пресечением воды для жителей? Ведь это хуже измены на войне.

Если бы мы превратились в людей, забывших трудовую нравственность, то между нами возможна была бы только взаимная эксплуатация, грызня и резня. С такими людьми нечего и толковать о каком-нибудь лучшем строе жизни. Чувством профессиональной этики наша общественность держится, может быть, более, чем каким другим, потому что в труде своем человек является общественным деятелем не раз в год, не только на каких-нибудь выборах, а ежедневно и ежечасно. И вот это-то сознание общественного значения нашего труда, сознание того, что он имеет своей задачей не замаривание, а постоянное оживотворение всего окружающего, заставляют забывать новейшие социалисты.

Ставя своим идеалом коммунизм, они сами заставляют людей забывать, что наш труд не есть только наше частное или партийное Дело, но общественное и общечеловеческое. Говоря об обобществлении всех отношений, они разрешают насилие над обществом. Говоря о трудовом обществе, они уничтожают трудовую этику.

Но, вырабатывая таких людей, которые утрачивают уважение к другим людям, к обществу, к человеческому праву, что же можно создать? Если люди уже ни на кого не в состоянии будут положиться, если, например, при самом социалистическом строе хранители общественных складов устроят забастовку в раздаче продуктов или в доставлении фабрикам электрической силы, какое же возможно общество? Тут, после долгой резни, все могут лишь прийти к заключению, что невозможно жить иначе, как создав какой-нибудь страшный центральный деспотизм, который грозным принуждением, карой и вечным надзором за всеми и каждым заменил бы действие погибшей в людях нравственности, гуманности и сознания своего общественного долга.

Когда вспоминаешь первые фазисы социализма в начале XIX века, вспоминаешь эти горячие обличения эксплуатации и бесчеловечия, горячие призывы к человеческой солидарности и сравниваешь эти прежние речи с нынешними воззваниями к борьбе против всего общества, во имя своей партийной программы, с забвением всех человеческих чувств, с призывом морить не только врагов, а всех, кто попадется, голодом и жаждой —

то нельзя не видеть страшного регресса. Идея, призывавшая к обновлению мира, превратилась в идею, возвращающую его к самым первобытным временам дикости, когда человек еще не умел сознать брата в другом человеке. Именно это и приводит теперь многих в ужас перед социализмом как перед носителем гибели общественности, а стало быть, и всей культуры.

Я должен, однако же, сказать, что когда какое-либо учение или общественное движение доходит до таких отчаянных средств действия, то это показывает не возрастание его силы, а внутреннее сознание, что дни его сочтены. Сила всегда великодушна, и то учение, которое ее имеет, не станет себя компрометировать бесчеловечием или изменой. Новейшая тактика социализма явилась, я полагаю, только оттого, что он уже видит свое ослабление, видит, что человечество уже нашло пути к обновлению без него и начинает все более переходить на эти пути.

Едва ли поэтому можно сомневаться, что как ни грозны по приносимым бедствиям движения современного социализма, они выражают не усиление, а упадок социалистической идеи. По всей вероятности, рабочие Европейского континента теперь переживают тот период, который переживали англичане в 40-х годах прошлого века, и, по всей вероятности, придут к тем же заключениям и решениям, которыми революционное социалистическое движение закончилось тогда у английских рабочих: то есть к решимости бороться за свои интересы не путем разрушения общества, не путем переворота, а путем систематического улучшения существующего строя, путем действительного осуществления в нем вечных основ общественности.

XI

Если период вражды и революций действительно завершится наконец новой эрой солидарности, то что же может сказать история будущего, подводя итоги социализму XIX и XX веков? Мне кажется, что эти итоги полезного и вредного, принесенного им к нашей общественности и государственности, могут быть сведены к следующим пунктам:

1. Социализм с начала XIX века будил человеческую мысль и совесть обличением несомненных несправедливостей и неустройств современной жизни. Он напоминал современному человеку, что у нас пребывают в омертвении наши собственные идеалы. Все это способствовало оживлению общественной работы по оздоровлению строя нашей жизни.

2. Социализм обратил внимание современников на огромное значение экономических условий. Это способствовало появлению стремления понять их и регулировать сообразно нуждам современного человека и общества.

3. Социализм много сделал для организации рабочего класса. Там, где рабочие не были достаточно активны для того, чтобы при этой организации освободиться от ферулы социалистической интеллигенции, они, пожалуй, тоже попадали в зависимость и вредную, и опасную. Но там, где рабочая организация становилась самостоятельной, не непременно “социалистической”, а “рабочей”, она была источником не только своего, а всеобщего блага.

4. Социализм, хотя и посредством крайних теоретических преувеличений, обратил внимание современников на необходимость усиления коллективного начала в обществе, которое было чрезмерно индивидуализировано.

5. Социализм был причиной, напомнившей государству буржуазного строя его социально-экономические обязанности. Хотя большинство социалистов мечтало о разрушении государства, однако были среди них и такие люди, как Луи Блан и Лассаль, ставившие государству высокие цели.

6. При этом даже и самый призыв к революции, сделанный социализмом, имел свои полезные стороны, так как опасностью угрозы заставил подумать о справедливости даже тех, которых совесть и разум не были достаточно чутки к добровольному исполнению требований справедливости.